Fatal amour. Искупление и покаяние

— Я стала бы оплакивать всякого, кто пал бы, отдав свою жизнь во славу отечества.

— И Карташевского? — тихо спросил Андрей.

Марья вспыхнула и попыталась вырвать свою ладонь из его руки, но Ефимовский не отпустил, продолжая удерживать её подле себя:

— Никогда более не упоминайте при мне этого человека, — злобно процедила она.

— Отчего? Павел Николаевич спас мне жизнь. Я ему, можно сказать, обязан ему тем, что вновь вижу вас.

— Вы виделись с ним? — ошеломлённо пробормотала Марья Филипповна. — Вот уж о ком не стала бы сожалеть, — прошептала она.

— Отчего же, Мари? Разве не его вы предпочли Мишелю? Моему бедному влюблённому в вас брату. Это Миша должен был жить, — горько усмехнулся Андрей. — Он так желал иметь семью, детей. Он стал бы превосходным отцом, потому как вырос в любящей семье.

— А вы? — осмелилась спросить Марья.

— Я? Я, нет. Я стану отвратительным мужем и никудышным отцом. Я не знаю, каково это. Ведь своего отца я совсем не помню. Ежели бы Миша не встретил вас, он был бы жив.

— Вы не знаете ничего, Andr'e, — задыхаясь заговорила она. — Никогда бы я не предпочла Карташевского вашему брату. Никогда! — горячо воскликнула она. — О, я не могу говорить о том, — прикусив нижнюю губу, отвернулась она.

— Отчего? — вновь спросил Андрей.

— Вы не поймёте, — отступила она от него.

— Так расскажите.

Марья резко обернулась, пытливо вглядываясь в его глаза:

— Вам в самом деле хочется знать о сей позорной истории? Я не знаю отчего ротмистр так поступил со мной!

— Как он поступил с вами? — застыл Андрей.

— Точно так, как и вы, Andr'e. С той лишь разницей, что вам я не противилась, — залилась румянцем Марья. — Он не спрашивал моего согласия. Всё, что я помню, мы танцевали вальс, я запнулась, а после…

— Что после? — нахмурился Ефимовский.

— Я не могу говорить о том, — покачала она головой и пошла вперёд.

— Мари! — нагнал он её и, ухватив за руку повыше локтя, развернул лицом к себе.

Андрей намеревался продолжить расспросы, но глядя на залитое слезами лицо, привлёк к себе, укачивая в объятьях, как ребёнка.

— Ну, полно, ma cherie, — прошептал он ей на ухо и сухими губами коснулся солёной от слёз щеки.

Марья судорожно вздохнула, приподнялась на носочки и повернула голову так, что их губы встретились. Шляпка свалилась с её головы и повисла на лентах у неё за спиной. С этого самого мгновения всё вокруг перестало существовать для неё. Андрей целовал её сперва неспешно, едва касаясь сомкнутых губ, но через мгновение стиснул в крепком объятии, жадно приникая к полуоткрытым устам в глубоком поцелуе.

— Уезжайте, Мари, — отстранился он, тяжело дыша и, развернувшись на каблуках, широким шагом зашагал прочь к своему жеребцу.

Марья, как зачарованная, смотрела ему вслед. Ефимовский легко вскочил в седло и отъехал на несколько саженей. Остановившись он обернулся и тотчас понял, что без его помощи ей не забраться обратно в седло. Чертыхнувшись, Андрей спешился и вернулся к ней. Подставив руки, он помог ей сесть в седло и, не удержавшись, провёл ладонью по голенищу сафьянового сапожка до самого колена под длинной юбкой амазонки. Марья широко распахнула глаза, взирая на него сверху вниз. Поспешно убрав руку, Ефимовский с размаху хлопнул ею по крупу каурой.

— Но, пошла! — услышала девушка, когда её кобылка резво взяла с места.

Поймав поводья, Марья Филипповна принудила её остановиться.

— Я люблю тебя, — прошептала она, глядя ему вслед.

Андрей домчался до Клементьево в считанные мгновения. Въехав на задний двор, он спешился. Его гнедой фыркал и тяжело дышал после бешеной скачки. Конюх насилу успокоил взбудораженное животное и увёл того на конюшню, а Андрей торопливо поднявшись на крыльцо и, громко хлопнув входной дверью, бегом поднялся по лестнице и остановился у дверей, ведущих в покои матери. Коротко постучав, он дождался тихого "Entrez" и ступил на порог.

— Мне надобного говорить с вами, — обратился он к матери.

— Андрюша, случилось что? — испуганно ахнула Татьяна Васильевна. — На тебе лица нет!

— Помнится вы говорили, что настала пора мне обзавестись семьёй, — прошёлся по комнате Андрей, заложив руки за спину.

— Ты собрался жениться, — с видимым облегчением выдохнула madame Соколинская.

— Да, маменька, — остановился подле её кресла Андрей. — Боюсь только, мой выбор вы не одобрите.

Лицо матери омрачилось. Он мог не называть имени, она догадалась обо всём.

— Только не она, Андрей, — покачала головой madame Соколинская.

— С вашим благословением или без оного, — медленно произнёс Андрей.

Татьяна Васильевна отвернулась.

— Я не приму её, — всхлипнула она.

— Мне жаль, — опустился на колени Андрей, взяв руки матери в свои ладони. — Я люблю её, и это сильнее меня, маменька. Я знаю, какую боль я нынче причиняю вам, но не могу иначе. Когда я встретил её в Петербурге, я понял, что пропал. Уже больше года она не выходит у меня из головы. Я не знал тогда кто она, — в отчаянии прошептал он.

Татьяна Васильевна отняла у него свои руки и, не глядя на сына произнесла:

— Поступай, как знаешь, но коли женишься на ней, то знай, у меня более нет сына.

— Мне жаль, — поднялся с колен Андрей.

Дамы Ракитины чаёвничали, когда исполненный важности дворецкий шагнул на порог и провозгласил:

— Граф Ефимовский просит принять его.

Елена Андреевна поднялась с кресла и повернулась к дочери.

— Ты ничего не желаешь сказать мне, Маша? — поинтересовалась она.

Марья отрицательно качнула головой.

— Скажи, что я приму его, — обратилась к дворецкому madame Ракитина.

Елена Андреевна степенно вошла в гостиную, где Андрей нервно мерил шагами комнату. Ефимовский обернулся на звук открывшейся двери.

— Чему обязаны вашему визиту, ваше сиятельство? — прошла в гостиную Елена Андреевна.

Ефимовский взглянул на стоящую перед ним пожилую женщину, невольно подмечая черты, что были ему так хорошо знакомы.

— Елена Андреевна, я прошу руки вашей дочери, — выдохнул Андрей.

— Помнится, Марья уже отказала вам однажды, — отозвалась madame Ракитина, присаживаясь на диван.

— Дозвольте мне ещё раз поговорить с ней, — попросил Ефимовский.

— Bien (Хорошо), — отозвалась Елена Андреевна. — Вы можете поговорить с ней, но не думаю, что она переменит своё решение.

— И всё же…

— Я позову её, — перебила его madame Ракитина, поднимаясь со своего места.

Елена Андреевна вернулась в столовую, где застывшим взглядом уставившись в чашку с чаем за столом сидела Марья.