Фатальное трио

Людочка оглядывается, пытаясь проследить на кого это смотрит Роб и утыкается в меня. Её лицо становится недовольным.

— Но ближе всего, — продолжает Роб, — мне творчество Алисы. Это поэт совершенно неординарный, её нервная проскальзывающая рифма проникает под кожу. Она свободна и раскована. У неё необыкновенное поэтическое чутьё, особая способность к живой метафоре, парадоксальному сравнению, умение закручивать мысль в тугую спираль и склонность к драматическому переосмыслению каждого проявления жизни. Её стихи рождают вибрации, затрагивающие сердце.

Затрагивающие сердце? Серьёзно? И оно у тебя есть? То есть не только член, но и сердце?

— О ком это вы? — спрашивает строгим голосом подошедшая Дина Бениаминовна.

— О Лисицыной, — поджав губы сообщает Людочка.

— Интересное суждение. Пожалуй, во многом с вами соглашусь.

Что-то я уже ничего не понимаю. Не сходятся у меня концы с концами и когнитивные функции дают сбой. Я молча поворачиваюсь и отхожу в сторону.

— Алиса, — догоняет меня Роб. — Постой.

Меня накрывает горячим облаком его аромата. Мирра и ладан. Мои движения становятся скованными, мысли путаются. Он злой колдун, догадываюсь я наконец.

— Как ты узнал, что я буду здесь?

Я стараюсь говорить сухо и отчуждённо, но его волшебство, его магия и слова о моих стихах, как диверсионная группа, проникшая в тело и мысли, расшатывают меня изнутри.

— Это же твой клуб, ты всегда приходишь.

— Не всегда.

— Ну, я надеялся, что придёшь. Послушай, у меня есть предложение. В моей машине лежит свежий осьминог, итальянские помидоры, вино, ещё кое-какая снедь. Я хочу, чтобы мы поехали к тебе домой и просто поужинали. Позволь мне приготовить для тебя ужин.

— Погоди, ты просишь позволения? Я ничего не перепутала?

— Просто решил сменить тактику.

Я смотрю на него во все глаза и мне на секунду кажется, что его губ касается лёгкая улыбка.

— И что будет, если я соглашусь?

22. Рецепт салата из осьминога

— Я приготовлю ужин, и мы поедим.

— Просто поужинаем?

— Да, и выпьем вина.

— И всё?

— Можем поговорить. Как захочешь, — Роб разводит руками.

— Я? Как я захочу? А что происходит? Вчера ты был готов выбивать двери и выламывать мне руки, чтобы я сделала, как хочешь ты. А сегодня… — я несколько раз вращаю указательным пальцем у лица, — вот это всё? У тебя биполярное расстройство?

— Расстройства нет. Но вчера я действительно был на взводе. Меня взбесил твой бывший, а потом возбудил твой оргазм…

— Тс! Тише! Ты что, хочешь, чтобы мои собратья по перу его воспели всем клубом?

Я кручу головой — не услышал ли кто его откровения.

— Я подумал, что ты меня боишься.

— Правда? Ты так подумал? А как я могу тебя не бояться, если ты в любой момент можешь сделать всё, что тебе хочется?

— Это не правда. До сих пор я делал только то, что было нужно тебе.

— Это ты думал, будто мне нужно то или иное.

— Я понимаю тебя лучше, чем ты сама, вот в чём дело.

Так, стоп! Я начинаю злиться, и Роб это, кажется, замечает.

— Смотри, — говорит он примирительно, — вот мы стоим совсем близко друг к другу, и между нами есть связь. Она крепкая и нерушимая, даже, если ты её пока не ощущаешь так, как я. Но, когда ты начинаешь вести себя, будто между нами ничего нет, мне крышу срывает, и я начинаю голову терять. Меня это страшно раздражает и бесит. Понимаешь?

Я киваю.

— Но ты должна знать, верить безоговорочно, что я никогда не причиню тебе зла. Я тебя защищу от всего и ото всех, и даже от себя самого. Ну так как насчёт ужина?

То, что он говорит очень серьёзно, и мне важно это услышать. И я, сама не зная почему, улыбаюсь, расплываясь в улыбке. Не могу сказать, что это человек как-то вдруг внезапно совершенно перестал меня пугать, но мне хочется верить и доверять ему.

— Ладно, — говорю я, — давай поужинаем у меня дома. Я не против, но ты не будешь сам решать, что мне надо и чего я хочу. И никакого секса сегодня. Идёт?

— Посмотрим, — отвечает он.

Я хмурюсь, но не по-настоящему, не серьёзно, и он это понимает.

Мы осиливаем ещё два выступления и потихонечку выскальзываем из бара. Признаюсь, мне не до чьих-то стихов, все мои мысли — о предстоящем ужине. Несмотря на воодушевление, есть и ложка дёгтя, омрачающая внезапную радость от встречи с Робом.

Я только теперь сознаюсь, что действительно радуюсь и тому, что он пришёл, и нашему объяснению, вернее словам, произнесённым им, а ещё тому, что можно больше не бояться. Или, хотя бы, делать вид, что уже не страшно.

Но кроме приятных мыслей, есть и неприятные. Это мысли об Ярославе. Я страшно зла на него, но в том, что он получил сотрясение, есть и моя вина. Эта мысль, как комар, я не могу её отогнать и постоянно слышу её изнурительное чуть слышное жужжание.

***

Когда мы входим в квартиру, я волнуюсь. Роб останавливается посреди комнаты и, не выпуская из рук большого пенопластового бокса с продуктами, осматривает моё скромное жилище. Обстановка спартанская, но зато чисто, трусы и колготки не валяются. Шкаф, раскладной диван, кресло.

— Скромно, но всё необходимое имеется, — выносит вердикт Роб. — Так, где у тебя кухня?

Мы проходим на кухню, и он достаёт из коробки свои сокровища.

— Вино положи в холодильник, пожалуйста.

Ого, две бутылки. А у него далеко идущие планы. Впрочем, его планы для меня не секрет — накормить, напоить и… Посмотрим, чем дело кончится.

— Дай мне кастрюлю, — повелевает Роб.

Я достаю из шкафа кастрюлю среднего размера. Он критически её осматривает, но берёт и ставит на стол.

— Взгляни, какой красавец, — говорит он и достаёт из коробки довольно большого осьминога.

Тот блестит и переливается кожей, утыканной присосочками. Я слышала, что осьминог — это очень сексуально, и при виде его все мысли женщины устремляются на секс. Ну не знаю… Хотя, могу сказать, что выглядит он красиво.

— Он уже вычищен и вымыт, — сообщает Роб и опускает перетекающее тело в кастрюлю. — Умеешь варить?

Не скажу, что умение варить осьминога было мне необходимо до этого момента. Полагаю, впрочем, дело это не хитрое.