Фауст

Звуки органа.

Злой дух

Настиг тебя гнев господень! Трубный глас раздается! Разверзаются гробы! И из пепла Душа твоя Подымается На вечные муки.

Гретхен

Уйти, уйти! Орган и пенье Теснят дыханье, Едва стою.

Хор

Judex ergo cum sedebit, Quidquid latet, adparebit, Nil inultum remanebit. [66]

Гретхен

Я задохнусь! Как давят своды! К дверям! К проходу! Я чувств лишусь!

Злой дух

Прячься — не скроешь Греха и позора. Воздуха? Света? Их больше не будет. Горе!

Хор

Quid sum miser tune dicturus? Quem patronum rogaturus, Cum vix Justus sit securus? [67]

Злой дух

Праведные отвращают Лицо от тебя. Протянуть тебе руку, погибшей, Боятся.

Хор

Quid sum miser tune dicturus?

Гретхен

Я падаю! Соседка! Вашу склянку!

66

Judex ergo cum sedebit / Quidquid latet, adparebit, / Nil inultum remanebit. — «Когда воссядет судия, откроется все сокровенное, и ничто не останется без возмездия». (Из того же гимна.)

67

Quid sum miser tune dicturus? / Quern patronum rogaturus, / Cum vix Justus sit securus? — «Что я скажу тогда, несчастный, какого покровителя я буду умолять, когда и праведник едва спасется?»

(Падает в обморок.)

Вальпургиева ночь [68]

Горы Гарца близ деревень Ширке и Эленд. [69]

Фауст и Мефистофель.

Мефистофель

Ты б не прельстился добрым метловищем? А я бы прокатился на козле. Нам далеко, и мы еще порыщем.

Фауст

Покамест ноги носят по земле, Еще я пешеход неутомимый. Уменьшив путь, пропустим много мимо, В самой прогулке радость ходоку. Я для того пошел пешком по скалам И в руки взял дорожную клюку, Чтобы внимать лавинам и обвалам. Уж дышит по-весеннему береза, И даже веселее ель глядит. Ужель весна тебя не молодит?

Мефистофель

Нет, у меня в душе стоят морозы, Но я люблю и стужу и буран. К тому ж ущербный месяц сквозь туман Льет тусклый свет с угрюмым видом скряги. Ни зги не видно, и при каждом шаге — Перед тобой, негадан и неждан, Ствол дерева, и камни, и коряги. Я у блуждающего огонька Спрошу, как лучше нам пройти к вершине. В горах нет лучшего проводника. Вот сам он, кстати, легок на помине. Не откажи, чем даром тратить пламя, Нам посветить и вверх взобраться с нами.

Блуждающий огонек

Не прекословлю никогда природе: Я двигаться зигзагами привык, Всегда с оглядкой, а не напрямик.

Мефистофель

Не подражай двуногому отродью, Валяй во имя черта по прямой, Иначе я задую пламень твой.

Блуждающий огонек

Вы кто-то здесь из признанных владык. Я подчиняюсь вам беспрекословно, Но ведь сегодня тут ночной содом. Неровный свет мой неповинен в том, Что нам тут выпадает путь неровный.

Фауст, Мефистофель и Блуждающий огонек (поочередно)

Путь лежит по плоскогорью, Нас встречает неизвестность. Это край фантасмагорий, Очарованная местность. Глубже в горы, глубже в горы! Чудеса! Деревья бора Скачут в чехарде средь луга Через головы друг друга. Горы нагибают спины, Чтоб перемахнуть вершины. Мелких волн курчавя гребни, Ручеек бежит по щебню. Что мурлычет он ворчливо День и ночь без перерыва? Обвиненье ли в измене Пенят бешено каменья? Отзвук ли времен счастливых Слышен в этих переливах? И о том, что память прячет, Эхо, вспоминая, плачет? Переклички стай совиных Отзываются в долинах. Слышен, далью повторенный, Хохот филина бессонный. Месяц осветил тропинку, Блещет ящерицы спинка. По-гадючьи, змей проворней, Расползлись под нами корни, А над нами, пальцы скрючив, Виснет путаница сучьев. Темный лес оплел дорогу Щупальцами осьминога И кишмя-кишит под мхами Разномастными мышами. А светящиеся мушки Вьются на его опушке Кучами, несметным скопом, Огненным калейдоскопом. Но скажите мне по чести, Не стоим ли мы на месте? Может, все, что есть в природе, Закружившись в хороводе, Мчится, пролетая мимо, Мы же сами недвижимы?

Мефистофель

Ухватись за мой камзол. Видишь, в недрах гор взошел Царь Маммон на свой престол. [70] Световой эффект усилен Заревом его плавилен.

Фауст

Как облик этих гор громаден! Как он окутан до вершин Ненастной тьмой глубоких впадин И мглой лесистых котловин! Как угольщики, черномазы Скопившиеся в них пары, Как будто это клубы газа Из огнедышащей горы. И правда, языком багряным Бросаясь к облакам седым, Здесь пламя борется с туманом И пробивается сквозь дым. Вон искры отлетают блесткой, Вон в виде крупного зерна. Но вот скала у перекрестка Вся доверху озарена!

Мефистофель

Маммон залить не поскупился Иллюминацией чертог. Я рад, что ты сюда явился. Уж начался гостей приток.

Фауст

Скопленья шумного кортежа Столкнут меня с тропы проезжей!

Мефистофель

Скорей за что-нибудь схватись, А то сорвешься с кручи вниз. На курганы лег туман, Завывает ураган. Гул и гомон карнавала Распугал сычей и сов. Ветер, главный запевала, Не щадит красы лесов. И расселины полны Ворохами бурелома И обломками сосны, Как развалинами дома, Сброшенного с крутизны. И все ближе, ближе вой, Улюлюканье и пенье Страшного столпотворенья, Мчащегося в отдаленье На свой шабаш годовой.

Ведьмы (хором)

На Брокен ведьмы тянут в ряд. Овес взошел, ячмень не сжат. Там Уриан, князь мракобесья, Красуется у поднебесья. [71] По воздуху летит отряд, Козлы и всадницы смердят.

Голос

Старуха Баубо мчит к верхушке [72] Верхом на супоросой хрюшке.

Хор

Колдунье и свинье почет. Вперед за бабкою, вперед! Всей кавалькадой верховых, Чертовок, ведьм и лешачих!

Голос

Откуда ты?

Другой голос

От Ильзенштейна, [73] Лесной тропою чародейной. К сове наведалась в дупло, Та как надулась, и пошло!

Третий голос

Освободи проезд, не мешкай!

Второй голос

Подумаешь, какая спешка! Да не пыхти ты, не потей, Я вся в следах твоих когтей.

Ведьмы (хором)

Нельзя ли чуть порасторопней? Так в давке сжали, что хоть лопни! Не тыкай вилами в живот! Задушите в утробе плод!

Колдуны (половина хора)

Ползут мужчины, как улитки, А видите, как бабы прытки. Где пахнет злом, там бабий род Уходит на версту вперед.

Другая половина

Еще довольно это спорно. Как ваша баба ни проворна, Ее мужчина, хоть и хром, Опередит одним прыжком.

Голос (сверху)

Пожалуйте к нам наверх с плеса!

Голос (снизу)

Сейчас взберемся на утесы. Мы вымылись водой холодной, Зато и дочиста бесплодны.

Оба хора

Стих ветер. Месяц со звездой Пропал за облачной грядой. Мы ж вихрем огненным летим, И веселимся, и галдим.

Голос (снизу)

Стой! Стой!

Голос (сверху)

Что там за образина Зовет меня со дна теснины?

Голос (снизу)

Мне хочется со всей гурьбой! Прошу вас взять меня с собой. За триста лет я еле-еле Наружу выполз из ущелья.

Оба хора

Сядь на козла, садись на шест, На вилах соверши свой въезд. Но знай: ты попадешь туда Сегодня или никогда.

Полуведьма (внизу)

С начала дня я семеню, А их никак не догоню. И дома маета внизу, И до хребта не доползу.

Ведьмы (хором)

Втиранье ускоряет прыть, [74] Рвань может парусом служить, Садись в корыто, и айда! Сегодня или никогда.

Оба хора

Когда ж у ног увидим кряж, Опустится весь поезд наш, Рассядемся всем нашим роем, Толпой своей хребет покроем.

68

Эта сцена создавалась в 1797–1801 годы и была окончательно обработана в апреле 1806 года. Впервые мысль написать эту сатанинскую сцену посетила Гете еще в 1777 году, во время его путешествия по Гарцу.

Название «Вальпургиева ночь» происходит от имени игуменьи Вальпургии, память которой чтится в католических странах первого мая. Ночь на первое мая в дохристианские времена отмечалась народными празднествами в честь наступления весны и пробуждения сил природы. С распространением христианства в Германии эти древние празднества были осуждены церковью как «нечистое, бесовское идолопоклонство». Их участники предавались проклятию как «служители дьявола».

Как и когда возникло немецкое народное поверие о том, что в ночь на первое мая ведьмы и колдуньи устраивают сатанинскую оргию на Брокене (одной из вершин Гарца), неизвестно. Гете в письме к Цельтеру от 2 декабря 1812 года писал: «Один исследователь немецкой старины пожелал отыскать историческое объяснение оргиям ведьм и чертей на горе Брокен, о которых веками толкуют в Германии, и высказал догадку, что древнегерманские язычники, жрецы и патриархи, когда их изгнали из священных рощ и народу была навязана христианская вера, стали весною удаляться со своими приверженцами в пустынные, недоступные горы Гарца, чтобы там, по древнему обычаю, молиться и приносить жертвы бестелесному богу земли и неба. Чтобы быть в безопасности от коварных, вооруженных христианских проповедников, они сочли за благо надеть личины на некоторых своих единоверцев, надеясь тем самым отпугнуть суеверных противников, и так, под охраной “сатанинского воинства”, совершали свое чистое богослужение. Я столкнулся с этим объяснением уж много лет назад и назвать автора теперь затрудняюсь; мне эти домыслы понравились, и вот я снова превратил эту баснословную историю в поэтическую побасенку».

Впервые Гете разработал этот мотив в кантате «Первая Вальпургиева ночь».

69

В первой ремарке: Ширке и Эленд — две деревни по пути на Брокен.

70

Видишь, в недрах гор взошел / Царь Маммон на свой престол. — Намек на демона Маммона из поэмы «Потерянный рай» известного английского поэта Мильтона (1608–1674). Маммон построил для сатаны дворец, отливающий золотом.

71

Там Уриан, князь мракобесья, / Красуется у поднебесья. — Уриан — имя черта на нижненемецком диалекте.

72

Старуха Баубо мчит к верхушке… — единственный персонаж из античной мифологии в этой сцене; Баубо — кормилица богини Деметры (Цереры). Она старалась непристойной болтовней развлечь богиню, когда та тосковала по своей дочери Персефоне (Прозерпине), унесенной Плутоном в подземное царство.

73

Откуда ты? / От Ильзенштейна… — Ильзенштейн один из утесов Гарца, получивший свое название от имени принцессы Ильзы, возлюбленной императора Генриха II.

74

Втиранье ускоряет прыть… — Существовало поверье, что ведьмы и колдуньи натираются мазью, которая позволяет им подниматься на воздух; это поверье было уже известно в античные времена (ср. «Золотой осел» Апулея).

(Садятся на землю.)

Мефистофель

Срамниц, страшилищ всяких, рож! А крик какой, какой галдеж! Поистине живой пример Мегер и фурий без манер. Мне руку в свалке протяни, — Нас разлучат средь толкотни. Где ты?

Фауст (издали)

Я здесь.

Мефистофель

Нашел едва. Вступлю в хозяйские права. Эй, рвань, с дороги свороти И дайте дьяволу пройти! Давай-ка, доктор, вон из давки И этой дикой тесноты Переберемся под кусты И мирно посидим на травке.

Фауст

Нет, у тебя все парадоксы! На Брокен совершить подъем, Куда весь ад на шабаш стекся, Чтоб тут сидеть особняком!

Мефистофель

Я враг таких больших компаний, И мне милее у костра Ночные толки на поляне.

Фауст

А я б взошел на верх бугра. Там весь ваш цвет в разгаре пьянства, Все дьявольское атаманство. И сатана у самых круч Ко многим тайнам держит ключ.

Мефистофель

Там и загадок новый узел. Нет, царедворцы не по мне, Меня б их вид переконфузил. Давай побудем в тишине. Лишь в маленьком кружке интимном. Есть место тонкостям взаимным. Здесь, видишь ли, полутемно, И это лучше полусвета. На старых ведьмах домино, Молоденькие же раздеты. Будь с ними ради этикета Любезен, так заведено. Но, слышишь, — музыка давно. Как им играть не опротивит, Когда так зверски все фальшивят? Но пусть в разброде струнный хор, Составим пары для кадрили. Что скажешь ты? Какой простор! Кругом до самых дальних гор Пылает за костром костер. Ты видишь зрелище обилья, Танцоров, пьяниц и обжор. Найди, где лучше бы кутили.

Фауст

Ты выступишь как сатана Или в обличье колдуна?

Мефистофель

Я б предпочел инкогнито огласке, Но принято встречаться на пиру При орденах, в открытую, без маски У нас не носят ордена Подвязки, [75] Мое копыто больше ко двору. Мой знак отличья оползла улитка, Ей и тебя пронюхать удалось. Таиться здесь — бесплодная попытка, Здесь сразу видят каждого насквозь. Пройдемся вдоль костров по этим скатам. Ты будешь женихом, я буду сватом.

75

У нас не носят ордена Подвязки… — Орден Подвязки — высший орден в Англии.

(К группе старичков вокруг полу потухшего костра.)

Что вы засели здесь в тени ракит? Поближе к поколенью молодому! Там в середине спор вовсю кипит. Отмалчиваться можно ведь и дома.

Генерал

Стоишь за честь и гордость наций, Как вдруг на них находит стих: Народы вероломней граций И любят только молодых.

Министр

Все изолгались, вот в чем горе. Былой уклад невозвратим. Покамест были мы в фаворе, Век был взаправду золотым.

Разбогатевший делец

И мы ловить умели случай, И мы хватали через край, Вдруг все закрылось черной тучей, И славные деньки прощай.

Писатель

К чему писать большие книги, Когда их некому читать? Теперешние прощелыги Умеют только отрицать.

Мефистофель (вдруг на вид страшно состарившись)

Не день ли скоро Страшного суда? Как погляжу на этих я каналий, Вся бочка вытекла, на дне бурда, — Невольно мысль приходит о финале.

Ведьма-старьевщица

Эй, судари, а ну-ка к нам! [76] Сговорчивее нет торговки. Таким приличным господам Свой хлам продам я по дешевке. Ни на каких торгах земли Добра такого не найдете. Все то, что тут лежит в пыли, Обломки эти и лохмотья Несчастье людям принесли. Здесь все клинки от крови ржавы, На рюмках — отпечатки губ С остатками былой отравы, Колечком каждым душегуб Надругивался над невинной, Здесь нет ни одного ножа, Который не вонзили в спину Из мести или грабежа.

Мефистофель

Ну что ты вынесла на рынок? Ведь это заваль, старина! Нет у тебя, кума, новинок? Теперь иные времена.

Фауст

И публика, и самый торг, И ярмарка — один восторг!

Мефистофель

К вершине двинулся поток. Пихаешь в бок, сбивают с ног.

Фауст

Кто там?

Мефистофель

Лилит.

Фауст

На мой вопрос, Пожалуйста, ответь мне прямо. Кто?

Мефистофель

Первая жена Адама. [77] Весь туалет ее из кос. Остерегись ее волос: Она не одного подростка Сгубила этою прической.

Фауст

Вон две сидят. Я — к молодой, А ты ступай к другой, седой.

Мефистофель

Представимся сейчас же им И танцевать их пригласим.

Фауст (танцуя с молодою)

Я видел яблоню во сне. На ветке полюбились мне Два спелых яблока в соку. Я влез за ними по суку.

Красавица

Вам Ева-мать внушила страсть Рвать яблоки в садах и красть. По эту сторону плетня Есть яблоки и у меня.

Мефистофель (танцуя со старухою)

Я видел любопытный сон. Ствол дерева был расщеплен. Такою складкой шла кора, Что мне понравилась дыра.

Старуха

Любезник с конскою ногой, Вы — волокита продувной. Готовьте подходящий кол, Чтоб залечить дуплистый ствол.

Проктофантасмист [78] (Задопровидец)

Проклятая, безмозглая орда! Доказано как будто всесторонне: У духов нет конечностей. Тогда Как можете ходить вы в котильоне?

Красавица (танцуя)

Что взъелся он на наш невинный бал?

Фауст (танцуя)

Завистник и дурак, вот и пристал. Он просто глуп, как дважды две четыре, И все не по нутру ему, придире. Лишь в пересудах он находит вкус, И сам как бы ходячий комментарий К делам, к словам, к вещам, ко всякой твари, К тому, что с вами в паре я кружусь.

Проктофантасмист

Вы тут еще? Ведь я сказал вам: сгиньте! В наш просвещенный век я слишком тих. В природе нет кикимор и шишиг! Что ж вы толчетесь в этом лабиринте И в Тегеле на чердаках моих [79] Обосновались в виде домовых?

Красавица

Как терпят скучных приставал таких!

Проктофантасмист

Я, духи, это вам в лицо скажу: Сегодня я не одержал победы, Но я еще раз как-нибудь приеду И уж тогда конец вам положу!

76

Эй, судари, а ну-ка к нам! — Речь ведьмы-старьевщицы дала повод к разноречивым толкованиям комментаторов; обычно эту ведьму принимают за олицетворение истории и археологии — наук, занимающихся раскопками «всевозможного старья». Нам такое толкование кажется весьма произвольным. Смысл монолога ведьмы-старьевщицы раскрывается в ответной реплике Мефистофеля, советующего ей обновить арсенал грехов сообразно новому духу времени, ибо только «новизна… может увлечь человека».

77

Первая жена Адама. — В отличие от библейского мифа, каббалистическое преданье утверждает, что у Адама до Евы была еще другая жена — Лилит, убившая всех прижитых с ним детей и им за это отвергнутая; она была превращена в демона, обуреваемого безудержной женской похотью.

78

Проктофантасмист. — Под этим именем выведен здесь немецкий просветитель Христиан Фридрих Николаи, литературный противник Гете и Шиллера, порицаемый ими за пошлое рационалистическое толкование порождений народной фантазии. В частности, Гете намекает здесь на статью Николаи, в которой тот подробно рассказывает о том, как он избавился от галлюцинаций, поставив себе пиявки к ягодицам; эта статья была зачитана Николаи на одном из заседаний берлинской Академии наук.

79

И в Тегеле на чердаках моих… — Тегель — имение известного немецкого лингвиста В. Гумбольдта, в котором, по преданию, водились привиденья; о Тегеле упоминает в своей статье и Николаи.

Танцы продолжаются.

Не пощажу ни сил своих, ни дней, Чтоб извести поэтов и чертей.

Мефистофель

Сейчас он в лужу сядет для поправки. Он гнев смиряет, охлаждая зад. Поставленные к копчику пиявки От вида духов дух его целят.

(Фаусту, переставшему танцевать.)

Что ж даму упустил ты в заключенье И почему упорно так молчишь?

Фауст

Ах, изо рта у ней во время пенья Вдруг выпрыгнула розовая мышь. [80]

Мефистофель

Ну что ж, не каждое ведь лыко в строку. Благодари, что мышка не сера, И не горюй об этом так глубоко!

Фауст

Затем…

Мефистофель

Ну, что ж?

Фауст

Взгляни на край бугра. Мефисто, видишь, там у края Тень одинокая такая? Она по воздуху скользит, Земли ногой не задевая. У девушки несчастный вид И, как у Гретхен, облик кроткий, А на ногах ее — колодки.

Мефистофель

Зачем смотреть на тот курган? Ведь это призрак, истукан Из тех видений и иллюзий, Вблизи которых стынет кровь. Пожалуйста, не прекословь. Небось ты слышал о Медузе? [81]

Фауст

Покойница, которой глаз Рука родная не закрыла! Да, это тело Гретхен милой, Которая мне отдалась!

Мефистофель

Тут колдовской обычный трюк: Все видят в ней своих подруг.

Фауст

Как ты бела, как ты бледна, Моя краса, моя вина! И красная черта на шейке, Как будто бы по полотну Отбили ниткой по линейке Кайму, в секиры ширину.

Мефистофель

Ей голову срубил Персей. Она снимается, как крышка. Для обезглавленной ловчей Брать иногда ее под мышку. Зачем ты растравляешь боль? Смотри, как шумно на поляне, Как в Пратере во дни гулянья. [82] Театр приехал на гастроль. Повеселить тебя позволь. Что тут дают?

Sеrvibilis [83] (Подлиза)

Сейчас начнут премьеру Седьмую, между прочим, за сезон. Театр привержен к новостям без меры. Однако перейдемте в павильон. Идет любительское обозренье В любительском к тому же исполненье. Я тоже труд любителей делю: Я поднимать им занавес люблю. Поэтому я должен удалиться.

Мефистофель

На Брокене и место этой птице.

80

Ах, изо рта у ней во время пенья / Вдруг выпрыгнула розовая мышь. — Согласно средневековому преданью это один из признаков того, что женщина отдалась сатане.

81

Небось ты слышал о Медузе! — Медуза — в греческой мифологии, — подземное чудовище (одна из горгон) со змеиным страшным взором, превращающим в камень всех, кто на нее взглянет.

82

Как в Пратере во дни гулянья. — Пратер — парк в Вене.

83

Servibilis — готовый к услугам; под этим именем Гете выводит здесь бездарного веймарского дилетанта Беттингера, угождавшего пошлым вкусам публики.

Сон в Вальпургиеву ночь, или Золотая свадьба Оберона и Титании Интермедия [84]

Директор театра

Мы сегодня отдохнем, Мидинга потомки! [85] Сценой будет все кругом, Горы, скал обломки.

Герольд

Золотая свадьба — плод Полстолетья в браке, Но и так за годом год Надо жить без драки.

Оберон

Духи, духи, вот пароль Нашего союза: «Королева и король Обновляют узы».

Пук

С Пуком — кобольдов толпа, Маленькие дети, Но выделывают па Лучше, чем в балете.

Ариэль

Я поднес свирель ко рту. Звуков благородство Покоряет красоту И смирит уродство

Оберон

Расторгайте гименей Временами, семьи, Чтобы жить еще тесней Остальное время.

Титания

Если в браке двое злюк, Надо в час досужий Отослать жену на юг И на север мужа.

Оркестр трутти (fortissimo)

Комары, и мошкара, И сверчки-горланы, Баритоны, тенора, Наши меломаны.

Соло

За горой, надув пузырь, Заиграл волынщик, [86] Здешних сборищ богатырь, Глупостей зачинщик.

Несложившийся дух [87]

Я из гадов двух гибрид В синтезе каком-то На живую нитку сшит, Как строфа экспромта.

Парочка

Радостно вдвоем плестись По лугам вприпрыжку, Но ведь ты без крыльев ввысь Не взлетишь, трусишка.

Любопытный путешественник [88]

Это правда или сон? Я глазам не верю. Знаменитый Оберон Предо мной у двери.

Ортодокс [89]

Оберон хоть без рогов, Все же черт в итоге, Как и все в конце концов Греческие боги.

Северный художник [90]

Я набрасываю суть Красками скупыми, Но и я когда-нибудь Побываю в Риме.

Пурист [91]

Ведьм хотя и весел круг, Но нецеломудрен. Только, например, у двух Нос едва припудрен.

Молодая ведьма

Пудру на лицо и лиф Надо престарелым, Я ж красуюсь, все раскрыв, Обнаженным телом.

Матрона

Мы б вели напрасно спор О вопросах плоти. Вы ж, голубка, до тех пор Заживо сгниете.

Капельмейстер

Мушки к голенькой летят И не смотрят в ноты. Только все пошло на лад, Сбились все со счета.

Флюгер [92] (поворачиваясь в одну сторону)

Сливки общества, верхи, Только званым место. Избранные женихи, Лучшие невесты!

84

«Сон в Вальпургиеву ночь, или Золотая свадьба Оберона и Титании» был первоначально задуман как сборник эпиграмм, продолжающий «Ксении» (эпиграммы Гете и Шиллера, направленные против враждебных им деятелей немецкой культуры). Название «Сон в Вальпургиеву ночь» дано этой интермедии в подражание «Сну в летнюю ночь» Шекспира; оттуда же заимствованы и некоторые персонажи, как то: Оберон и Титания, царь и царица эльфов, и Пук (проказник-эльф); из шекспировской «Бури» заимствован светлый дух воздуха Ариэль.

Сцена эта написана в 1796–1797 годах. Первоначально Гете намеревался вывести в ней также писателей Юнг-Штиллинга и Фосса; строфы, им посвященные, сохранились в набросках.

Тема свадьбы Оберона и Титании была навеяна не только комедией Шекспира и поэмой Виланда «Оберон», но и опереттой «Оберон, царь эльфов» композитора Враницкого, поставленной на сцене Веймарского театра в сезон 1796 года под непосредственным руководством Гете. Самую замечательную характеристику «Сна в Вальпургиеву ночь» дал, на наш взгляд, А. И. Герцен в своей юношеской статье о творчестве Э.-Т.-А. Гофмана.

85

Мидинга потомки! — Мидинг — талантливый бутафор Веймарского театра, на смерть которого Гете написал большую прочувствованную кантату.

86

Заиграл волынщик… — По средневековому поверью, дьявол любит играть на волынке.

87

Несложившийся дух. — По мнению немецких комментаторов, намек на писателя Жан-Поля Рихтера; едва ли это так: у Гете упомянута «строфа экспромта», тогда как Жан-Поль — прозаик.

88

Любопытный путешественник — один из недоумевающих читателей многотомного «Путешествия по Германии» Николаи.

89

Ортодокс (правоверный) — граф Фридрих-Леопольд Штольберг, автор ханжеской статьи, направленной против «Богов Греции» Шиллера.

90

Северный художник. — Считается, что Гете говорит здесь о себе самом; однако нам кажется более правдоподобным, что здесь имеется в виду художник Мюллер, живописец и писатель из круга «Бури и натиска».

91

Пурист. — По-видимому, Гете здесь имеет в виду сторонников академического искусства старой французской школы.

92

Флюгер. — Флюгером Гете и Шиллер называли музыканта и журналиста Рейхардта, к которому в годы, когда создавался «Сон в Вальпургиеву ночь», они относились отрицательно, так как он в политическом отношении был значительно левее обоих поэтов; они ставили ему в вину его попытку лавировать между французской революцией и оппозиционно настроенными к ней веймарскими классицистами.

(Поворачиваясь в другую сторону.)

Провались в тартарары Проходимцы-гости. А не то я сам с горы Провалюсь со злости!

Ксении

Лязгом ножниц на ремне Дайте насекомым Туш исполнить сатане И его знакомым.

Геннингс [93]

Надрываются сверчки Так, что вянут уши, И считают, чудаки, Что у них есть души.

Музагет

Я пришел на юбилей И застрял до часу. Ведьмы севера милей Девственниц Парнаса.

Бывший гений своего времени

И у немцев есть ступень Высшего паренья; Это брокенская сень На заре весенней.

Любопытный путешественник

Что так злится, не пойму, Господин сердитый? Видно, чудятся ему Здесь иезуиты. [94]

Журавль [95]

Кто так чист душою всей, Тот не загрязнится, Ловлей рыбы у чертей Замутив водицу.

Светский человек [96]

Чем фальшивей пустосвят, Тем с ним спор бесцельней; Даже брокенский разврат Для него молельня.

Танцор

Не литавры ль вдалеке Словно гром грохочут? Это цапли в тростнике В унисон гогочут.

Танцмейстер

Гляньте на коротыша И кувалду эту? А туда же антраша, Па и пируэты!

Скрипач

Если бы волынщик смолк, Каждый этой ночью Здесь друг Друга бы, как волк, Разорвал на клочья.

Догматик [97]

Нет, критикой меня не сбить. Раз черт есть вид объекта То, значит, надо допустить, Что он и сам есть некто.

Идеалист [98]

Я — содержанье бытия И всех вещей начало. Но если этот шабаш — я, То лестного тут мало.

Реалист [99]

Реальность жизни — мой кумир. Что может быть бесспорней? Сегодня, впрочем, внешний мир Мне неприемлем в корне.

Супернатуралист [100]

Я здесь не просто ротозей: О выводах заботясь, До ангелов я от чертей Дойду путем гипотез.

Скептик [101]

Забыли, так попутал черт, Где зад у них, где перед. Нет, только тот во взглядах тверд, Кто ничему не верит.

Капельмейстер

Комары и мошкара, Захотели взбучки? Вправду ли вы мастера, Или недоучки?

Ловкачи

Услужаем второпях Нашим мы и вашим. Можно — пляшем на ногах, Вверх ногами пляшем.

Недалекие

Наши лучшие деньки Закатились к черту. Износились башмаки, И штаны протерты.

Блуждающие огни [102]

На болотах дух несвеж. Вас поздравить не с чем. Даже мы средь вас, невеж, Воспитаньем блещем.

Падающая звезда [103]

Я лежу от вас на пядь На навозной куче. Не поможете ли встать Вы звезде падучей?

Толстяки

Эй, посторонись, плотва, Мелюзга, младенцы! Выступают существа Плотных корпуленций.

Пук

Толстокожие, как слон, Лежебоки, сидни! Пук, причудливый, как сон, Нынче всех солидней.

Ариэль

Все, кто с крыльями, за мной! Воздух тих и влажен. Холм за просекой лесной Розами усажен.

Оркестр (pianissimo)

Прояснился небосклон, Тени отступили, Мгла рассеялась, как сон, Разлетелась пылью.

93

Геннингс Август фон; он же, ниже, Музагет (один из его псевдонимов) и Бывший гений своего времени («Гений своего времени» — название одного из сборников стихов Геннингса) — публицист, порицавший классическую эстетику Гете и Шиллера как чуждую духу христианства.

94

Видно, чудятся ему / Здесь иезуиты. — Намек на манию Николаи во всем видеть происки иезуитов.

95

Журавль — Лафатер, писатель-романист и богослов; в юности друг Гете, ко времени написания этой сцены был ему неприятен своим восторженным мистицизмом и ханжеством; Гете называл Лафатера журавлем за его «журавлиную» походку.

96

Светский человек — то есть человек без религиозных или псевдонаучных предрассудков; Гете имеет здесь в виду самого себя.

97

Догматик — сторонник докантианского философского догматиза.

98

Идеалист — в первую очередь, видимо, Фихте, но также и все сторонники идеалистической теории познания, для которых внешний мир существует только в их сознании и которые поэтому не знают, как отнестись к окружающей их чертовщине.

99

Реалист — здесь реалист эмпирического толка.

100

Супернатуралист (убежденный в существовании сверхчувственного мира) — по-видимому, философ-мистик Фридрих Якоби.

101

Скептик — здесь последователь английского философа-скептика Юма.

102

Блуждающие огни — предположительно, французские эмигранты, покинувшие родину во время первой буржуазной революции.

103

Падающая звезда. — Имеются в виду проходимцы, всплывающие на поверхность в эпоху крупных исторических переворотов и низвергаемые ходом исторических событий.

Пасмурный день. Поле [104]

Фауст и Мефистофель.

Фауст

Одна, в несчастье, в отчаянье! Долго нищенствовала — и теперь в тюрьме! Под замком, как преступница, осужденная на муки, — она, несравненная, непорочная! Вот до чего дошло! — И ты допустил, ты скрыл это от меня, ничтожество, предатель! — Можешь торжествовать теперь, бесстыжий, и в дикой злобе вращать своими дьявольскими бельмами! Стой и мозоль мне глаза своим постылым присутствием! Под стражей! В непоправимом горе! Отдана на расправу духам зла и бездушию человеческого правосудия! А ты тем временем увеселял меня своими сальностями и скрывал ужас ее положения, чтобы она погибла без помощи.

104

Единственная прозаическая сцена, сохраненная Гете в составе «Фауста». Написана до 1775 года.

Критика здесь отмечает хронологическое несообразие: в ночь убийства Валентина Мефистофель говорит, что Вальпургиева ночь должна наступить послезавтра. Сцена «Пасмурный день» разыгрывается утром после Вальпургиевой ночи: она, таким образом, отделена от ночи убийства Валентина всего тремя днями. За эти три дня происходят следующие события: Гретхен родит ребенка, топит его в реке, затем она «долго блуждает», берется под стражу, судится как детоубийца и приговаривается к смертной казни — события, в три дня явно не вмещающиеся; поэтому прав один из комментаторов «Фауста», историк философии Куно Фишер, предлагавший, чтобы читатель, углубляясь в эту сцену, «забыл о хронологии». Вальпургиеву ночь надо мыслить символически, как длительный период, в течение которого Мефистофель стремится всеми доступными ему способами отвлечь Фауста от забот и беспокойства о Маргарите.

Мефистофель

Она не первая.

Фауст

Стыдись, чудовище! — Вездесущий дух, услышь меня! Верни это страшилище в его прежнюю собачью оболочку, в которой он бегал, бывало, передо мною ночами, сбивая с ног встречных и кладя им лапы на плечи. Возврати ему его излюбленный вид, чтобы он ползал передо мною на брюхе и я топтал его, презренного, ногами! — Не первая! — Слышишь ли ты, что говоришь? Человек не мог бы произнести ничего подобного! Точно мне легче от того, что она не первая, что смертных мук прежних страдалиц было недостаточно, чтобы искупить грехи всех будущих! Меня убивают страдания этой единственной, а его успокаивает, что это участь тысяч.

Мефистофель

Ну вот опять мы полезли на стену, ну вот мы снова у точки, где кончается человеческое разумение! Зачем водиться с нами, если мы так плохи? Хочет носиться по воздуху и боится головокружения! Кто к кому привязался — мы к тебе или ты к нам?

Фауст

Не скалься так плотоядно! Мне тошно! — Неизъяснимо великий дух, однажды явившийся мне, ты знаешь сердце мое и душу, зачем приковал ты меня к этому бесстыднику, который радуется злу и любуется чужой гибелью?

Мефистофель

Ты кончил?

Фауст

Спаси ее или берегись! Страшнейшее проклятье на голову твою на тысячи лет!

Мефистофель

Я не могу разбить ее оков, не могу взломать двери ее темницы! «Спаси ее!» Кто погубил ее, я или ты?

Фауст дико смотрит по сторонам.

Ты тянешься за молниями, громовержец? Счастье, что они не даны тебе, смертному! Уничтожить несогласного — какой простой выход из затруднения!