Фаворит смерти 3
Шрифт:
Я увидел толстый червеподобный канат — пуповину, — тянущийся от груди Герцена до земли.
По этой самой пуповине и текла сила — было видно, как внутри нее что-то сокращается и содрогается, перетекая от земли к Герцену.
— Что это? — с омерзением спросил Бартынов.
Смотреть на это и вправду было неприятно. Словно огромный червяк присосался к парню и исторгал в его нутро свои внутренности и переваренную еду. В каком-то смысле именно так и было.
— Руби! — только и смог вымолвить я.
И без сил упал на землю.
Два раза повторять Бартынову не пришлось.
Он
Все-таки Бартынов отличный воздушный маг — отметил я, лежа без сил на траве и наблюдая как фантомный монстр яростно бросился на пуповину и одной атакой перекусил ее.
Герцен закричал — не из-за боли, но от страха.
Он понял, что остался без подпитки, а значит, вопрос о стремительном поражении уже был лишь делом времени. Очень короткого времени.
На помощь своему командиру рванули солдаты.
Но Бартынов одним взмахом руки расшвырял их в стороны. Даже не глянул. Словно мурашей. Я невольно с уважением посмотрел на главу рода. Он вновь был тем самым Бартыновым, которого я увидел первый раз — грозный, яростный, неоспоримый.
— Представляю как лопнет твой глаз! — каким-то веселым озорным тоном произнес Бартынов.
И двинул в сторону Герцена.
Мне даже стало немного завидно — не я придушу этого гада.
Однако Герцен умирать сегодня явно не собирался.
У него был припрятана еще одна домашняя заготовка — видимо как раз на такой случай.
Он вытащил из кармана небольшой желтый камень и швырнул его в сторону.
Артефакт оставил в воздухе янтарный след — словно разрезал пространство. Края рассечения засветились кровавым светом.
В этот проем и прыгнул Герцен.
Бартынов бросился за ним, но было поздно — пространственный разлом затянулся. Лишь использованный артефакт бесполезным камнем светился, докрасна раскалившись.
— Ушел! — с досадой произнес Бартынов, возвращаясь ко мне.
И присвистнул, увидев мое состояние.
— Крепко ранило.
— Спасибо… вам… за помощь… — только и смог произнести я.
И упал в черноту.
И вновь Барьер. И демоны.
Они все были не из этого мира — я это узнал прямо сейчас, пришло как озарение.
Они кружили надо мной, желая получить мою душу, чтобы выпить досуха, а потом отрыгнуть в форме ключа, способного открывать двери любых миров.
— Он — мой, — повторила Смерть.
— Мой! Мой! Мой! — на разный манер зашипели демоны в ответ.
И бросились в атаку.
Смерть отразила первый выпад, обожгла ударом одного, второго, третьего.
Круг вновь расширился — с первого захода взять нас демонам не удалось.
— Мой! Мой! Мой! — еще более жутко зашипели демоны.
И вновь ринулись на нас.
Смерть сотворила заклятие — я удивился, что здесь вообще что-то можно было творить, ведь это «чистая» зона, где невозможно что-то вообще сотворить. Но это только для обычных людей. Самой Смерти правила не писаны. Тем более то, что сделано людьми.
Заклятие было старым — старее этого мира. И несло в себе частичку своего создателя.
Сияющие ярко-красным волны ударили по демонам и те с криками отпрянули.
— Мой! Мой! Мой! — начали галдеть они, уже не так смело поглядывая на нас.
«Нам долго не протянуть», — внезапно сказала мне Смерть.
Это откровение было самым страшным, какое я когда-либо слышал.
Если тебе говорит сама Смерть, что времени осталось совсем мало и шансов нет — то это действительно так.
«Что же делать?» — дрожа, спросил я.
«Объединиться», — после некоторой паузы ответила та.
«Что это значит?»
«Ты должен принять меня — и тогда наших сил будет достаточно, чтобы победить демонов»,
«Что значит — принять тебя?» — в моей голове это значило только то, что я должен буду умереть.
Мне сложно было осознать Смерть как сущность.
«Пусти меня в свою душу», — холодным могильным голосом ответила Смерть.
«Но…»
«Иначе мы умрем».
— Мой! Мой! Мой! — начал напевать демоны.
И вдруг истерично принялись хохотать. От этого хохота я едва не сошел с ума.
Маскарад жутких физиономий был в самом разгаре. Львиные морды со слоновьими носами, осьминожьи щупальца и крабообразные клешни, собачьи и крокодильи, голые черепа и сгнившие разложившиеся куски плоти — все это смешалось в сплошное, невообразимое месиво.
— Мой! Мой! Мой!
— МОЙ! МОЙ! МОЙ!
«Хорошо!» — выкрикнул я…
И тут же почувствовал, как неимоверный холод проникает в меня — в тело, в сердце, в душу.
*
**
Меня лихорадило.
Я то просыпался — словно выныривал из толщи океана, — то вновь погружался в густую мглу.
Сквозь туман порой я слышал голоса: Нианзу говорил тихо, обеспокоенно, Бартынов в основном кричал.
— Франц, послушай, что значит, ты не можешь приехать?! Мне нужна помощь… Ты десять лет был моим личным врачом! А теперь что же? Что значит «многое изменилось»? Да иди ты в задницу со своими приоритетам! Урод!