Фавориты Фортуны

— Испания?

— Слишком часто упоминается в донесениях. Нет, я узнаю, нуждается ли Марк Фонтей в умном молодом военном трибуне в Заальпийской Галлии. Он — военный человек, а такие люди всегда чутко относятся к таланту. Ему все равно, какого мнения обо мне Лукулл, раз я могу работать. — Красивое лицо Цезаря вдруг стало жестким. — Но сначала главное. А главное — это Марк Юний Юнк. Я обвиню его в вымогательстве.

— Разве ты не слышал? — удивленно спросил Маний.

— Не слышал чего?

— Юнк умер. Он так и не вернулся в Рим. Кораблекрушение.

* * *

Он и был фракийцем, и не был им. В тот год, когда Цезарь покинул Гифей, чтобы стать понтификом, этому фракийцу исполнилось двадцать шесть лет, и он впервые появился на арене истории.

Происхождение его было недурным, хотя не блестящим. Его отец, грозный, как Везувий, житель Кампании, был одним из тех, кто обратился к претору в Риме согласно закону lex Plautia Papiria, принятому во время Италийской войны, и получил римское гражданство, поскольку не принадлежал к числу италиков, которые с оружием выступили против Рима.

Ничто в сельском детстве мальчика не могло объяснить его страсти к войне и ко всему военному, но отцу стало ясно: когда этому второму сыну исполнится семнадцать лет, он запишется в солдаты. Однако отец пользовался некоторым влиянием и смог добиться, чтобы мальчика назначили кадетом в легион, который Марк Красс набирал для Суллы, после того как он высадился в Италии и начал свою войну с Карбоном.

Мальчику нравился военный режим. Ему еще не исполнилось и восемнадцати, а он уже отличился в сражении. Его перевели в один из ветеранских легионов Суллы, и со временем он стал младшим военным трибуном. Когда после последней кампании в Этрурии ему предложили демобилизоваться, он решил присоединиться к армии Гая Коскония, посланной в Иллирию для подавления мятежей далматов.

Сначала ему очень понравилось место действия и стиль боевых действия, и к его растущему количеству военных наград добавились armillae и фалеры. Но затем Косконий завяз в осаде, которая длилась два года. Портовый город Салоны отказывался сдаваться и сражаться тоже не хотел. Для мальчика, который теперь уже превратился в молодого мужчину, эта осада была невыносимо скучной, напрасной тратой времени. Его путь был определен: он намерен сделать карьеру в армии. Гай Марий начал карьеру военным, а посмотрите, кем он стал в конце! А он месяц за месяцем сидит у этой неподвижной массы кирпича и черепицы, ничего не делая и не двигаясь с места.

Он просил перевести его в Испанию, его восхищали подвиги Сертория, но легат, командующий легионом, отказал ему. Скука нарастала. Он снова обратился с просьбой об Испании. И опять ему отказали. После этого удара поведение его ухудшилось. Он стал непокорным, принялся пить, без разрешения уходить из лагеря. Все это прекратилось, когда Салоны пали и Косконий стал сотрудничать с Гаем Скрибоном Курионом, губернатором Македонии, в большом походе с целью подчинить дарданов. Вот теперь это было похоже на дело!

Инцидент, который привел молодого человека к падению, был классифицирован как восстание, и легат, который не любил этого молодого человека, оказался тайным врагом. Молодого человека — вместе с несколькими другими — привлекли к военному суду Коскония. Его судили за преступление — мятеж. Суд признал его виновным. Если бы он служил во вспомогательных войсках или был неримлянином, приговором автоматически стали бы порка и казнь. Но он был римлянин и младший трибун и имел много наград за храбрость. Поэтому молодому человеку предложили два варианта. Конечно, он лишится гражданства. Но он мог выбрать порку и навсегда покинуть Италию или стать гладиатором. Разумеется, он выбрал судьбу гладиатора. Так он, по крайней мере, сможет вернуться домой. Родом из Кампании, он знал о гладиаторах все. Гладиаторские школы традиционно были сконцентрированы вокруг Капуи.

Вместе с семью другими мятежниками, которые приняли такое же решение, его посадили на корабль, отправлявшийся в Аквилею. Там их встретил агент и отправил в Капую для работы. Однако в его намерения не входило сообщать о своем прежнем статусе римского гражданина. Его отцу и старшему брату не нравились гладиаторские игры, они никогда не ходили на погребальные церемонии. Он мог жить очень близко от земель своего отца, а родственники даже знать об этом не будут. Для арены он взял себе другое имя, хорошее имя, короткое, звучащее по-военному: Спартак. Да, оно легко слетало с языка: Спартак. И он поклялся, что Спартак станет знаменитым гладиатором, его будут звать на бои по всей Италии, он превратится в местного героя Капуи, и девушки будут виснуть на нем, и его будут приглашать на такое количество обедов, что он не сможет с ними справиться.

На рынке в Капуе его купил ланиста, пропретор гладиаторской школы, хозяином которой был консуляр, экс-цензор Луций Марций Филипп. Внешность молодого человека была впечатляющей. Высокий, с сильно развитыми икрами, бедрами, грудью, плечами. Шея, как у быка, нежная кожа — словно загорелая кожа девушки, только с несколькими интересными шрамами. Красивый, светловолосый, сероглазый. В движениях видна грация. Держится по-царски. Ланиста, который заплатил сто тысяч сестерциев за него от имени Филиппа (который, естественно, не присутствовал на торгах — Филипп никогда не видел ни одного из пятисот своих гладиаторов, которых он так щедро сдавал в аренду), с первого взгляда на Спартака понял, что тот прирожденный гладиатор. Филипп не проиграет.

Существовали два стиля гладиаторской борьбы — фракийский и галльский. Глядя на Спартака, ланиста не мог решить, какому виду борьбы следует его обучать. Обычно ответ диктовали физические данные человека, но Спартак был так великолепен, что мог стать и тем, и другим. Однако у галлов было больше шрамов. Для них существовал большой риск получить увечья. А Спартак стоил дорого. Поэтому ланиста избрал для Спартака фракийский стиль. Чем дольше он будет оставаться красивым на арене, тем выше будет его цена при найме после того, как он начнет завоевывать популярность. У этого гладиатора прекрасная голова, и лучше, чтобы все ее видели. Фракиец не носил шлема.

Началось обучение. Будучи предусмотрительным человеком, ланиста, выбирая доспехи, позаботился о том, чтобы атлетическое совершенство Спартака не уступало его внешности. Доспехи его были из серебряных пластин с золотой чеканкой. Алая набедренная повязка поддерживалась на талии широким черным кожаным поясом для меча; на бедре висела кривая сабля фракийского кавалериста. Голени были защищены наголенниками, которые доходили до бедра, что делало фракийца менее подвижным, чем его противник-галл. Поэтому он должен быть более сообразительным и хорошо координировать движения, чтобы справиться со всеми этими хитрыми штуковинами. На правой руке — кожаный рукав, инкрустированный металлическими чешуйками, закрепленный ремнем через шею и грудь. Он защищал руку до суставов пальцев. Завершал экипировку небольшой круглый щит.

Спартак легко справлялся со всем. Конечно, он представлял собой загадку (семеро осужденных его товарищей были куплены в другие места). Он никогда не говорил о своей военной карьере, а то, что агент в Аквилее рассказывал в своем письме, звучало очень схематично. Спартак одинаково хорошо говорил по латыни и по-гречески, на диалекте Кампании. Он был умеренно грамотен, и он знал, что такое армия. Все это стало беспокоить ланисту, который предвидел осложнения. Спартак был слишком воином, даже на тренировочной арене с деревянным мечом и кожаным щитом. Первая рука, которую он сломал оппоненту в нескольких местах, могла быть ошибкой. Но когда число переломанных Спартаком костей вывело пятерых учителей гладиаторского искусства из строя на несколько месяцев, ланиста вызвал Спартака к себе.