Федор Годунов. Потом и кровью

— Что это?! — приподнявшись, уставился в сторону разгоравшихся огоньков Аника.

— Турки реку цепью перегородили, — оскалился я в ответ, вычленив из отчаянных ругательств доносящихся с идущих впереди чаек словосочетание «антихристова цепь». — Да ещё плоты с дровами под костры вдоль цепи заранее закрепили. Ждали они нас!

— Это что же теперь будет? — испуганно перекрестилась Настёна.

— Да уж будет, — зло процедил я в ответ, не сводя глаз с разворачивающейся в отблесках костров катастрофы. — Так будет, что кровушкой все умоемся!

Между тем огонь на плотах разгорался всё сильнее, выхватывая из мрака, сгрудившиеся перед ними чайки. Жахнули с острова пушки: одна, вторая, затем слились в одном залпе сразу несколько. Вторя им, полыхнуло огнём с берега из Казы-Кермена. Судя по звукам, открыли османы огонь и по чайкам, обходившим остров с другой стороны.

Начался ад. Ядра, посланные практически в упор, крошили лодки в щепы, снося всё живое в воду. Крики бессильной ярости, стоны раненых, вопли тонущих слились в жуткую какофонию, способную свести с ума.

Запорожцы, даже не пытаясь огрызнуться в ответ, начали разворачивать лодки, стремясь уйти из-под обстрела в спасительную тьму.

— Нужно поворачивать назад! — крикнул я, от души радуясь, что наша чайка шла почти в самом хвосте казацкой флотилии и не попала под обстрел. — Иначе сгинем все здесь напрасно!

— Погоди, — не согласился со мной Зубенко. Атаман выглядел на редкость спокойно, словно это и не его товарищей у него на глазах вбивали ядрами в воду. Разве что желваки на скулах выдавали истинное состояние куренного. — Подождём немного, хлопцы, — обратился он к казакам. — Мы в темноте стоим. По нам турки ядра швырять не будут. Может из разбитых чаек доплывёт кто. Хоть так поможем.

Я сконфуженно промолчал. Ну, да, не подумал немного. Вода в Днепре уже довольно холодная. Как-никак конец октября на дворе стоит, но проплыть пару сотен метров, тем более по течению, вполне можно.

Вот только, никого мы не спасли. Мимо, под мат и стоны уцелевших казаков, проплывали полупустые чайки, тыкались в борт щепой деревянные обломки, качались на волнах обрывки парусины. Живых не было. Некоторых на дно одетый доспех утянул, иных уцелевшие чайки, уходя от острова, подобрали. Выждав ещё немного, тронулись вслед за разгромленной флотилией и мы.

— Божечки мои! И что же теперь будет?! — захныкала с кормы одна из бывших полонянок. — Неужто опять в полон попадём?!

— Я не хочу в полон, дядько Фёдор, — прижалась ко мне Настя. — Лучше в реку сигануть!

— Ничего, — попытался успокоить я девушку, невольно оглядываясь на постепенно сливающиеся со тьмой огни. — Запорожцам не впервой в такие передряги попадать. Уверен, они что-нибудь придумают. Нам главное от войска в темноте не отбиться. Хотя, далеко они уплыть не могли. Где-то рядом на ночёвку встанут.

Запорожцы, и вправду, далеко от Тавани уходить не стали, спустившись вниз всего на пару километров. Вытащили чайки из реки, разожгли костры, перевязали раненых. Настя, наконец, нашла себе дело, хлопоча возле раненых сечевиков. Ну, хоть за неё теперь полностью спокойным можно быть. Запорожцы люди простые, добро долго помнят. Так что девушка для них совсем своей станет. Вот только как теперь из турецкой западни выбраться?

— И что теперь делать будем, Порохня? — вторя моим мыслям поинтересовался Тараско, бессильно сжимая и разжимая кулаки.

— Старшины решат, — пожал плечами наш вожак, раскуривая люльку от костра. — Хотя раньше на левом берегу у басурман крепости не было. Теперь так просто не пройдёшь.

— А может бросить лодки, да напрямки, через степь? — завертел головой во все стороны Аника. — Отсюда же до Сечи недалеко?

— Недалеко, — криво усмехнулся Данила, пыхнув трубкой. — Ежели на коне, быстро добраться можно. А пёхом…. — Порохня хмыкнул, прищурясь, посмотрел на Анику. — Пёхом ты ещё быстрее дойдёшь. Видал, пока мы сюда плыли, отряды татарские всё время вдалеке крутились? Они тебя и встретят. Всё чин по чину: арканом на шею, плетью по спине. А может и саблей приголубят, если рожа твоя не понравится. Но то, вряд ли, — успокоил он вскинувшегося юношу. — Ты мужик крепкий, а им крепость эту поганую достраивать нужно. Не убьют они тебя.

Я усмехнулся, посмотрев на вытянувшееся лицо купеческого сынка. Нет, в целом я его понимаю. Кому охота гибнут или опять в неволю попадать в шаге от заветной цели? Тем более в штурме Варны он не участвовал и ни на что из добычи, лежащей в лодках, претендовать не мог. Так чего ему о чужом добре радеть? Своя рубаха она завсегда к телу ближе. Другое дело, ломиться сквозь степь поздней осенью пешком — дурость ещё та. Тут и без всяких татар в первую же ночь от холода загнёшься. Это у нас в чайках запас дров, под Варной взятых, есть. А на себе много ли унесёшь.

— А если одну из крепостей взять, да цепь разомкнуть? — поинтересовался Янис.

— Ишь, шустрый какой?! — невесело улыбнулся Порохня. — Да если бы это так просто было, неужто бы мы эти крепости терпели? Они же как кость в горле застряли и полной грудью дыхнуть не дают. Особенно теперь, когда третью на скале построили. Только в каждой крепости по нескольку сотен турок сидит, — наклонился он к литвину. — И пушек на стенах множество. С какого боку по реке не сунься, тебя с двух сторон расстреливать будут; с острова и с берега. Пороха у них много. А тут ещё цепь эта. Аккурат промеж двух крепостей и встанешь.

— А если с берега навалиться? — прищурился я, тыкая щепкой в костёр. — Ещё и пушки с чаек снять, да к крепости подтянуть. Нас намного больше. Неужто, не одолеем?

— Может, и одолеем, — пожал плечами Порохня. — А только к крепости ещё подойти нужно. Вокруг степь голая, со стен пушки в упор бьют, а за спиной ещё татарва крутится, да наскакивает. Пока к стенам дойдём, нас и уполовинят. А сколько ещё под ними полягут? Хорошо, если каждый третий на Сечь вернётся! А пушки? Слабые у нас для штурма крепостных стен пушки. Брешь за раз не пробьют, а в осаду садиться нам не с руки. Того и гляди, с Крыма или Джан-Кермена турки и татарва на помощь осаждённым подойдёт. Тогда совсем худо будет.

— Сурово, — покачав головой, признал Грязной. За то время, что мы из Варны до устья Днепра добирались, мой боярин почти поправился, хотя и ходил осторожно, стараясь резких движений не делать. — А если с другой стороны татарва навалится, да гарнизоны двух других крепостей в спину ударят, может и никто не вернётся.

— И так бывало, — философски пожал плечами Порохня. — Казак завсегда со смертью бок о бок ходит.

— Нужно было в Молдавию плыть, — насупился Аника. — Теперь сгинем ни за грош.