Фельдмаршал Репнин

–  Я солдат и приму к исполнению любой ваш приказ, - сказал Репнин.

–  Вам придётся на некоторое время принять на себя обязанности директора Сухопутного шляхетского корпуса и между делом помогать фельдмаршалу Салтыкову в разработке новых военных уставов, ежели он в таковой помощи будет нуждаться.

–  Слушаюсь, ваше величество!

Репнин ушёл от императрицы разочарованным. Он ожидал всего, только не этого. Обязанности директора учебного заведения, пусть даже военного, представлялись ему скучными, неинтересными. Сидеть за учебниками и всевозможными бумагами, ходить на плац смотреть, как проходят экзерциции, - что может быть хуже этого? Однако фельдмаршал Салтыков, с которым Репнин встретился в связи с обновлением военных уставов, посмотрел на это по-другому.

–  Это зело важное дело! Вспомните, какие офицеры служили в вашем полку. Все ли они соответствовали по уровню военных знаний своим должностям? Многие из них, записанные в полки ещё в младенчестве, удостаивались офицерских чинов ещё до поступления на военную службу. Они умели читать и писать, говорить по-французски, фехтовать, наконец, но имели слабое представление о воинских уставах, не говоря уже о тактике ведения баталий. Многие баталии мы выигрывали прежде всего благодаря численному превосходству над противником да храбрости своих солдат, а надобно научить своих офицеров, а через них и низших чинов воевать не менее грамотно, чем, скажем, пруссаки. Вы меня поняли, князь?

–  Да, конечно.

–  Кстати, это я рекомендовал императрице назначить вас директором шляхетского корпуса. Стыдно нам, россиянам, пользоваться услугами наёмных иноземных офицеров. Надобно учить своих, и учить так хорошо, чтобы они по выходе из корпуса могли заткнуть за пояс любого иноземца.

Разговор с фельдмаршалом Салтыковым побудил Репнина к глубоким размышлении. Знаменитый полководец, победитель прусского короля оказался более дальновидным военным деятелем, чем можно было о нём подумать. В сравнительно короткое царствование Петра Третьего российская армия неожиданно оказалась в очень сложном положении. Своим манифестом о даровании вольности и свободы всему российскому дворянству император освободил дворян от обязательной военной службы, чем те сразу же воспользовались. Многие дворяне, служившие в офицерских чинах, покинули армию и вернулись в свои поместья. Возникла ситуация, когда не из кого было выбирать людей для назначения на должности командиров рот и батальонов. Военной коллегии ничего другого не оставалось, как нанимать офицеров из зарубежья. А для этого нужны были деньги, много денег. Между тем казна и без того была пуста...

Осознав важность возложенных на него обязанностей, Репнин горячо принялся за дело. Прежде всего разработал предложения по обновлению учебных программ, принятию на должности наставников более подготовленных специалистов, ремонту помещений и оборудования. Однако добиться существенных перемен он не успел: несколько месяцев спустя его пригласил к себе граф Никита Панин, ставший к тому времени первым министром, и с дозволения императрицы предложил ему новую службу.

3

Служба, за которую должен был взяться Репнин, была связана с положением в Польше - соседней стране, в близких связях с которой Россия была особенно заинтересована. Собственно, это было, точнее сказать, поручение, но поручение особого, деликатного свойства. А заключалось оно в следующем.

Польский король Август Третий уже давно лежал на смертном одре, его кончины ожидали с часу на час. Естественно, возник вопрос о престолонаследии. Для российской императрицы было далеко не всё равно, кто станет новым польским королём. Ей хотелось посадить на трон такого человека, который бы с пониманием относился к её советам, был бы ей верным другом. Таковым она видела литовского стольника, молодого и красивого графа Станислава Понятовского. В Петербурге ходили слухи, что в своё время, ещё в царствование Петра Третьего, между этим приятным во всех отношениях человеком и её величеством имелась тайная любовная связь. Скорее всего, так оно и было. Они не только переписывались между собой, но и изредка встречались... Короче говоря, по понятиям её величества Станислав подходил на роль короля по всем признакам. Оставалось только найти того, кто мог бы помочь осуществить задуманное. Выбор пал на князя Репнина. Князь прекрасно владел польским языком, хорошо знал польскую культуру, имел среди польской знати немало знакомых. Кому ещё браться за столь сложное дело, если не ему, уже испытанному дипломату?

Когда Панин изложил Репнину суть поручения, тот задумался. Первого министра это насторожило.

–  Боитесь, что не справитесь?

–  Могу и не справиться. Дело сложное. К тому же мы ждём с женой ребёнка.

–  Знаю, Наташа мне говорила. Можете не беспокоиться, я позабочусь о вашей супруге: всё-таки она мне не чужая. Соглашайтесь.

–  Ладно, поеду, - согласился князь.

Репнин выехал в Варшаву в качестве полномочного министра её величества.

В анналах истории не осталось свидетельств того, какие средства и методы использовал Репнин при выполнении высочайшего поручения. Как бы то ни было, своей цели он добился: 7 сентября 1764 года польская знать в лице сейма единогласно проголосовала за возведение Станислава Понятовского на польский престол. Репнин вернулся в Петербург с чувством человека, честно выполнившего свой долг.

–  Ваше величество, - сказал Репнин императрице после того, как доложил ей о положении в Польше, - могу ли я теперь возобновить службу солдата?

–  Армия от вас не уйдёт, - отвечала императрица, - сначала придётся послужить в Польше.

–  А какая служба предстоит на сей раз?

–  Чрезвычайного и полномочного посла.

Императрица напомнила ему, что новый польский король Станислав всем хорош, но слабохарактерен, может легко угодить под влияние польских магнатов и проводить их политику в ущерб политики российской, а этого допустить никак нельзя...

–  Долго держать вас там не будем, - пообещала императрица, - заменим сразу же, как только появится возможность.

Репнину пришлось подчиниться.

Вручая ему необходимые документы, граф Панин советовал ехать в Варшаву с семьёй, поскольку считал, что жить там, возможно, придётся долго. У Репнина на сей счёт было другое мнение. Во-первых, он считал дипломатическую службу для себя временной и надеялся уже в скором времени убедить императрицу перевести его обратно на службу военную. Во-вторых, после родов его супруга была всё ещё нездорова, а настоящий присмотр за ней в Варшаве вряд ли возможен. Во всяком случае в Петербурге ей будет покойнее, тут и знакомых, и родственников много, а в Варшаве - никого...

–  Ладно, поступайте как знаете, - не стал настаивать на своём Панин.
– Но должен предупредить вас: человека, ведущего одинокую жизнь, скомпрометировать гораздо легче, чем человека семейного. А в том, что в Варшаве найдутся люди, которые будут стараться вас очернить, можете не сомневаться.

4

Надежды Репнина на скорое возвращение в армию оказались иллюзорными. В Варшаве ему пришлось пробыть целых шесть лет. Императрица была бы рада заменить его на посту посла другим дипломатом, но не находила человека, способного так же умело навязывать Польше волю российского двора. За эти годы, действуя именем российской императрицы, Репнин сделался фактическим правителем королевства. Королю Станиславу приходилось согласовывать с ним каждый свой шаг, хотя его это унижало и оскорбляло. Тщетно пытался он воспротивиться требованиям России о предоставлении гражданам страны православной веры равных прав с католиками. Репнин не пошёл ни на какие уступки и добился своего. Будучи в отчаянии, король писал своему петербургскому послу: «Последнее приказание Репнину ввести диссидентов (инаковерующих.
– Прим, авт.) даже в законодательные учреждения - настоящий удар грома для страны и лично для меня. Если ещё возможно, докажите императрице, что корона, которую она на меня надела, будет для меня хитоном Несса: она сожжёт меня, и мой конец будет ужасен».

Закон о диссидентах, навязанный Россией через своего посла, вызвал негодование и среди магнатов. В небольшом городке Бар Каменецкий группа магнатов и шляхты составила конфедерацию против короля Станислава в защиту «вольности и веры». Конфедераты объявили Станислава лишённым престола и призвали поляков к оружию, к выступлению против «засилия русских». А чтобы побыстрее добиться своих целей, они обратились за помощью к Турции, Франции и Саксонии. В стране стали создаваться вооружённые отряды, общее положение резко обострилось. В этих условиях менять посла было просто неразумно, и Репнину пришлось остаться в Варшаве, чтобы твёрдо продолжать свою линию. И вот тогда-то началось то, о чём некогда предупреждал его первый министр граф Панин. В Варшаве вдруг обратили внимание на знакомство Репнина с женой австрийского генерала графиней Понятовской. Вскоре поползли слухи о том, что у Репнина и графини возник роман, и что-де сия графиня оказывает на русского посла сильное влияние... Люди, заинтересованные в этих слухах, сделали так, что они дошли до Петербурга - до первого министра и самой императрицы. Узнал о них, естественно, и сам Репнин. Общение с графиней пришлось прекратить. Но этого оказалось мало. Слухи продолжали обрастать новыми подробностями. И тогда он решил написать государыне письмо с просьбой перевести его на службу в армию.

Время для этого было выбрано удобное: между Россией и Турцией началась война... Поводом для неё послужил пограничный инцидент. В июле 1768 года отряд гайдамаков при преследовании поспешно отступавших конфедератов вторгся в пограничные селения Балту и Дубоссары, принадлежавшие Крымскому ханству, и сгоряча спалил несколько жилых домов. Вскоре после этого верховный визирь Порты вызвал к себе русского посланника и предъявил ему ультиматум для передачи Российскому правительству. В этом ультиматуме Порта в категорической форме потребовала от России немедленно вывести войска из Польши и более не вмешиваться во внутренние дела этой страны. Принять такой ультиматум посланник Обресков отказался. Тогда визирь приказал посадить его вместе со всем персоналом посольства в подземелье Семибашенного замка. Фактически это означало объявление войны, уклониться от которой Россия не могла...