Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич
Шрифт:
— Турецкие броненосцы из дунайского устья в реку, в местах наших переправ не пускать любой ценой...
Часть вторая
ДУНАЙ. ПЛЕВНА. БАЛКАНЫ
В Браилове великий князь на площади перед железнодорожным вокзалом сделал смотр 125-му пехотному Курскому полку. В это время к берегу подошёл турецкий монитор, который обстрелял город. Один из снарядов — стальной цилиндр длиной около аршина — упал, подняв тучу пыли, в двадцати саженях от вокзала и не разорвался.
Николай Николаевич осмотрел неразорвавшийся вражеский снаряд:
— Турки таких делать не умеют, поэтому определённо — германская поставка.
— Прикажите вывезти снаряд за город и подорвать в каком-нибудь овраге? Или в реку бросить? Калибр-то не наш.
— Не надо уничтожать первый трофей Дунайской армии. Возьмём с собой в Бухарест и сделаем из него украшение моей штаб-квартиры...
Стальной снаряд с бережением (его везли на кипе сена) доставили в румынскую столицу, во дворец, где разместился великий князь. Там снаряд простоял «в парадном строю» в прихожей, у лестницы всю войну. Николай Николаевич любил показывать его иностранным гостям и корреспондентам-газетчикам. При этом, как бы между прочим, говорил:
— Разорвись он тогда у галацкого вокзала, и был бы в моей армии, возможно, иной командующий...
В другой раз великий князь со своим адъютантом Дмитрием Скалоном попал под артиллерийский обстрел при посещении города Мачина. Командующий прибыл на батарею, которая прикрывала Мачинский рукав Дуная. В это время из рукава вышла вражеская броненосная флотилия в составе трёхмачтового корвета, вооружённого парохода и трёх мониторов. Турки начали пушечный обстрел русской позиции на окраине города.
Огонь вёлся по батарее, отделённой от города оврагом. С берега было видно, как броненосцы, развернувшись бортом, «кидали» снаряд за снарядом на румынский берег. После каждого выстрела хорошо слышался звук «соп-соп». Великий князь спросил тогда у адъютанта:
— Ну что, Дмитрий, ты доволен, что находишься под огнём в первый раз?
— Так точно, ваше высочество. Только в первый раз под артиллерийским огнём, а под ружейным уже стоял...
Инспекционная поездка в Мачин закончилась тем, что великий князь приказал установить на местной батарее 24-фунтовые орудия, подкрепив их мортирами. После первых залпов турки решили лишний раз «не высовываться» из Мачинского рукава.
Вскоре в Дунайской армии появились первые боевые потери. Командующий телеграфировал о том государю следующее:
«25 апреля турки обстреливали Ферапонтьевский монастырь близ Сатунова и причинили ему значительные повреждения, причём в 13-й конной батарее.
которая им отвечала, убит один и ранено два рядовых.
26 апреля утром в Браилове вооружена батарея четырьмя осадными орудиями, которые открыли огонь, после чего удалился 1 корвет и 2 броненосца. Там же была значительная ружейная перестрелка, причём у нас ранен один рядовой».
Когда составлялась телеграмма, начальник армейского штаба Непокойчицкий заметил великому князю:
— Жаль бедного солдатика. Не там погиб.
Командующий ответил с явным неудовольствием:
— Тем более что это совершенно ненужная жертва. Не следовало выезжать открыто на позицию против броненосца. Батарее следовало стрелять с закрытой позиции.
— Увлеклись, ваше высочество, видом броненосца наши конные пушкари.
— Не увлеклись, Артур Адамович. Воевать не умеют. Не научились в лагерях на стрельбах...
Вскоре пришла и первая победа, она свершилась на дунайских водах. Вечером в обеденный зал армейской штаб-квартиры быстрыми шагами вошёл командующий и громким, ровным голосом произнёс:
— Ребята, слушай! Сегодня в три часа турецкий трёхмачтовый броненосец был взорван нашими выстрелами и пошёл ко дну.
Ответом на это было «неистовое» «ура» всех, кто в ту минуту находился за столами. Великий князь, улыбаясь, добавил к сказанному:
— Турецкие броненосцы все эти дни войны держали нас на берегу под шахом. А теперь ходим на шахматной доске мы...
От имени великого князя командиру 11-го корпуса князю Шаховскому немедленно телеграфировалось:
«От всей души поздравляю тебя и войска со славным результатом стрельбы вашей артиллерии. Прикажи объявить тому наводчику, который верным выстрелом взорвал броненосец, что я его жалую знаком военного ордена. Пришли мне его имя и фамилию и фамилию офицера, который командовал орудием. Объявить артиллеристам моё большое спасибо».
Николай Николаевич-Старший приказал отправить краткие телеграммы об одержанной первой победе по пяти адресам: императору, военному министру, великим князьям Константину и Михаилу Николаевичам, адмиралу Казакевичу в Кронштадт:
«Генерал Салов донёс из Браилова, что сегодня 29 апреля в три часа пополудни большой турецкий трёхмачтовый броненосец взорван нашими выстрелами и пошёл ко дну».
На следующий день этим же адресатам была отправлена «разъяснительная» телеграмма огневого боя у Браилова:
«...Имя потопленного броненосца «Лютфи Джелиль», тот самый, который бомбардировал Браилов в моём присутствии. Погибли капитан Наджиб-бей и 200 человек экипажа. От нашей бомбы, взорвавшей пороховую камеру, броненосец пошёл ко дну мгновенно. Полковник Струков и капитан 1 ранга Рогуля с 3 шлюпками бросились спасать утопавших, но успели спасти только одного. Лейтенант Дубасов снял с утопленного броненосца флаг».
Броненосный корвет «Лютфи Джелиль», не имевший бронированной палубы, получил почти одновременно два попадания — из 24-фунтовой пушки и 6-дюймовой мортиры. После сильного взрыва корабль затонул на глубине 22 метра. Его потопление свидетельство о высоком профессионализме тех артиллеристов, кто стрелял по корвету.
Великий князь сдержал своё слово о награждениях. В приказе по армии за подписью её главнокомандующего объявлялись следующие награды героям огневого боя у Браилова. Командовавший батарейцами поручик Самойло получил орден Святого Владимира 4-й степени с мечами, а наводчики орудий рядовые Роман Давидюк и Иван Помпор стали Георгиевскими кавалерами, удостоившись Знаков отличия военного ордена.