Феликс убил Лару

Между тем дела на пасеке пошли даже лучше, чем при дяде Арыке, залечивающем вдалеке от родного аула сломанные ребра, проткнувшие легкое. Хорошо работали казахи, справно вторили белорусы. И Абаз помогал, как взрослый.

Здесь коротко необходимо рассказать про Бекжана – одноглазого отца Абаза, старшего брата Арыка.

Родился он здесь же, в ауле. Немного учился, но много работал. Был местным строителем и клал из кирпича-сырца небольшие домики. Кирпич приходилось резать из глины, смешанной с соломой, потом поливать в определенные промежутки времени, чтобы не засох. А из-за палящего солнца получался на кирпиче керамический отблеск. Последним этапом необходимо было еще обложить отформованный полуфабрикат подожженной соломой и обжечь его.

В отличие от своего сына, Бекжан слыл натурой умной и романтической, немножко сочинял стихи, красиво их читал, чем привлекал молодых девушек. У него были правильные черты лица, и ему не составило труда найти спутницу жизни – юную Сауле, которая вскоре и родила Бекжану сына Абаза.

Собственно, ничего особенного в судьбе Бекжана не проглядывалось, жизнь как жизнь, такую проживают до смерти миллионы. Если бы не одно событие, случившееся с молодым мужчиной в конце восьмидесятых.

Ехал Бекжан на арбе, груженной соломой, к Протасову аулу, поскрипывали колеса, вздыхал усталым старичком ослик, и весенние птички чирикали свои простенькие песенки. Сердце Бекжана вторило природе. Он лежал на спине, лицом к Вселенной, и слагался в его душе славный стих, который он собирался посвятить возлюбленной Сауле. И когда поэзия подарила его вдохновению последнее четверостишие, он поблагодарил Аллаха и высокое небо за соавторство:

– Рахмат!

Однако гонораром для Бекжана оказалось нечто совсем не поэтическое, а то, что со скоростью света прилетело из вечности и попало ему в левый глаз. Это прилетевшее было настолько раскаленным, что глаз мгновенно вскипел и тотчас вылился из глазницы тухлым яйцом.

Бекжан потерял сознание, а очнулся только на следующий день – в областной больнице и с замотанной в бинты головой.

– Что это было? – спросил он, немного придя в себя, вспоминая происшедшее.

Дежурный врач пожал плечами и ответил, что, вероятно, это металл.

– Может быть, дробь, – добавил он. – Очень маленькая штучка… Или картечи кусочек…

– Покажи!

– Так нет у меня. Не я вытаскивал, а главврач послал дробину на исследование в Институт физики!

– Это к чему?..

Месяц изучали на уровне республики, но в конечном счете отослали с гонцом в Москву, в МИСИС, Институт стали и сплавов. Даже высокого класса литейщики металл не опознали и сказали, что в этом кусочке их сплавлено несколько, но в менделеевской таблице все до одного отсутствуют. Ничего похожего… Подключили курчатовцев и частных знатоков, и вскоре пришли к заключению, что это объект внеземного происхождения, что кусочку сплава не менее тринадцати миллиардов лет. И что этот крошечный метеорит – самый старый, который когда-либо падал на Землю.

Засекреченный руководитель Курчатовского института, узнав о событии, приведшем к такому беспрецедентному открытию, велел выяснить имя, потерявшего глаз, и научным советом метеорит нарекли «Бекжан». Позже американцы предлагали миллиард за гостя из далеких галактик, но у русских своя гордость – значит, и у киргизов она тоже своя… Как у русских…

Бекжану от института пришел перевод на 12 рублей как компенсация за утраченный глаз. Купил Сауле латышские серьги из модного пластика, а себе – темные очки, производства местного кооператива.

Позже метеорит исчез в неизвестном направлении. Тогда воровали все и всё.

На этом единственный славный эпизод в жизни Бекжана заканчивается, уступив место тихому житию маленького человека, с его маленькими счастьем и горестями. Одной из таких горестей случился сын Абаз – казалось, умственно отсталый. А неизменным счастьем всегда оставалась его возлюбленная жена Сауле, самый прекрасный свет степи, его бесценный цветок.

В ауле произошло несчастье. А где не происходит плохого…

В последние миллионы лет в мире почти ничего не меняется. Флюиды добра хорошо усваиваются и перевариваются флюидами зла.

На Протасов аул, почти сметя его до основания, налетела песчаная буря. Словно живое существо, особо жестокое, она запросто срывала юрты с вбитых в почву кольев и уносила их на запад вместе с целыми семействами, находившимися внутри. Смерчами закручивала в небе десятки людей, всю блеющую от ужаса живность, почти по-человечьи кричащих от ужаса ослов, возносила все и вся в небо и бросала живое о жесткую степь, будто обратно сеяла мертвое, из которого никогда не произрастет живого.

В этой природной бессмысленности спрессованного зла канула в историю Протасова аула большая часть его жителей вместе с созданными ими строениями. Погибла печь для обжига кирпичей и протасовская пасека, известная во всем бывшем Союзе. Десятки тысяч мертвых пчел усеяли всю окрестность крошечными скорченными трупиками.

В этой природной катастрофе погибли и родители Абаза – одноглазый Бекжан и прекрасная Сауле.

Их хоронил дядя Арык, который на момент катастрофы отсутствовал в ауле: заключал контракт на стеклянную тару для меда, чтобы налаживать экспорт. Сын брата Абаз, племянник, во время засыпания тел покойных землей наполовину с песком вдруг проникновенно запел – и столь прелестным показался его голос, что трое ангелов, сидящих неподалеку, заслушались. Правда, один отличался от остальных. У него между ног что-то висело непристойное. Дядя Арык пытался ощутить горе, прочувствовать его на языке, как перчинку, но после драки с братом Бекжаном на трех ребрах с правой стороны стояли титановые пластины. Не чувствовал брат горя, совсем…

Уныние овладело всеми оставшимися жителями Протасова аула. Каждая семья потеряла большую свою часть. А многие целиком, вместе с младенцами и стариками, отправились в царство Джаханнама – или к духам улетели. Наверное, те, кто не слишком пропитался исламом.

В те времена уже никто никому не помогал. Власть была злейшим врагом людей, даже большой криминальный авторитет Алымбеков, родившийся здесь же в ауле, заехал лишь на час постоять на кургане, чтобы получше рассмотреть, погибшую родину. Денег он аулу не дал – лишь сто долларов и несколько тысяч сум на поминки.

– Противное Аллаху место! – изрек он, сел в бронированный «Мерседес» – и забыл место своего рождения. Как казалось, навсегда.

Жизнь в Протасовом ауле сначала замерла, а потом и вовсе умерла. Оставшиеся в живых уехали в другие области, дядя Арык полетел в США на работу консультантом по пчеловодству, в штат Калифорния, Абаза с собой не взял, так как подросток просто куда-то исчез, а подписанный контракт надо исполнять.

Какое-то время по остаткам аула бродили шакалы, принюхиваясь и поскуливая, но в воздухе пахло только сухим песком. Лишь где-то вдалеке, может быть между небом и землей, плакал от горя одинокий комуз.

Кто на его струнах выплакивал свою тоску?

Казалось, лишенный речи и нормального ума, Абаз, сын Бекжана и Сауле, остался в мертвом поселении и каким-то чудом выживал без еды и воды. Хотя воду он вскоре откапал, а шакалы притаскивали подростку убоину: тушканчиков и зайцев. Видать, так велели ангелы. И тот, у которого между ног висело, тоже.

Абаз не стал восстанавливать родную юрту, слишком большую на одного, сложил из развалин себе достаточное жилье, натаскал в дом множество книг и читал их с утра до вечера. Ближе к ночи подросток играл на комузе и едва слышно пел. Но, должно быть, Всевышнему и так все хорошо слышно…