Феликс - значит счастливый... Повесть о Феликсе Дзержинском

Близилась осень. Измотанный напряженным трудом, нервными переживаниями, тревогами, Феликс после долгих колебаний написал, наконец, письмо в Главное правление. Он просил освободить его от текущих дел хотя бы на неделю — для короткого отдыха. Согласие пришло быстро, и Феликс предложил Зосе поехать вместе в Татры, побродить там в горах. Иного отдыха он не хотел, да и просто не было денег, чтобы поселиться даже в самом дешевом отеле.

Зося бывала в Татрах, знала их хорошо. Определили маршрут, раздобыли рюкзаки и утренним поездом поехали в Закопане. Феликс, давно недосыпавший из-за постоянной неотложной работы, позорно заснул, едва тронулся поезд. Проснулся от оживленного разговора соседей по вагону и стал смущенно извиняться перед своей спутницей, а Зося смеялась и говорила, что никогда ему этого не простит...

В Закопане им предстояло добыть альпенштоки. В горах без этих палок нельзя. Здесь жила сестра Мархлевского, к ней и направились добывать недостающее снаряжение. Переписка «заинтересованных сторон» по этому поводу приобрела «международный» характер. Феликс написал Мархлевскому в Берлин, ответ пришел в Австро-Венгрию. А все из-за того, что у Юзефа не нашлось трех-четырех свободных монет, чтобы купить себе горную палку, которая продавалась в любом магазинчике туристского снаряжения.

А дальше была целая неделя счастья. В первый же день, еще засветло, они пришли на Гонсеницовы гали — необозримо просторные горные луга, откуда, собственно, и должно было начаться путешествие. Заночевали в пастушьей хижине, с древним каменным очагом, в котором пылали сухие смолистые ветви. С восходом солнца были уже на ногах, любовались великолепием неба и гор, наслаждались кристальной чистотой воздуха.

Потом долго шли через ущелья, пересекали долины, поднимались на перевалы, любовались озерами, каскадами водопадов...

Путь их лежал к Морскому оку — чудеснейшему озеру, сверкающему, словно голубая жемчужина, среди скалистых гор и лесов. Но погода испортилась, пошел дождь. Он лил не переставая двое суток. Путешественники не могли покинуть свое убежище — шалаш, сделанный добрыми руками для людей, застигнутых непогодой в горах.

Неделя пролетела стремительно. Как только немного просветлело, собрались в обратную дорогу от Морского ока, которое вдруг засияло всеми цветами радуги, отражая в своих водах и краски неба, и густую зелень леса, и скалы, громоздящиеся на берегах. От озера до Закопане было верст тридцать. Следовало бы нанять подводу, но денег не было, и они бодро зашагали в обратный путь.

Шли часов шесть, добрались до Закопане, заночевали где-то на окраине в крестьянской хижине у сердобольных хозяев, а утром ранним поездом уехали в Краков.

После возвращения в Краков Феликс и Зося объявили о своей женитьбе. Зося переехала к Феликсу.

А из Варшавы пришли невеселые вести... В Королевстве Польском опять были аресты. Взяли представителя Главного правления Юлиана Гемборека, который сменил арестованного Вицека, взяли Верного... Того самого Верного, у которого Феликс бывал в гостях в Цюрихе — неунывающего, жизнерадостного. Он тогда бравировал своей неуловимостью: «Меня аресты минуют, как насморк. Я никогда не простужаюсь...» И вот провалился!

И снова, как выяснилось, дело не обошлось без провокации. Агент охранки, производивший обыск у Юлиана, сразу шагнул к тайнику, скрытому в платяном шкафу, вытащил оттуда корректуру последнего номера «Червоного штандара», прокламации, протокол заседания Варшавского комитета...

В тот вечер Феликс допоздна сидел за столом у окна, думал, писал.

Зося подошла, обняла за плечи:

— О чем ты думаешь?

— Да все о провалах... Надо самому ехать в страну. Наша защитная сеть пока ничего не стоит. Мы создали комиссию по делам провокаций, и пока никаких результатов.

— Но тебя тоже могут выследить, арестовать...

— Нет, со мной им труднее. У меня опыт, — Феликс поднял голову и посмотрел в глаза Зосе. — Знаешь, у железнодорожных строителей есть неписаный закон чести. Когда инженер построит мост, когда происходят его испытания и через мост сначала пускают груженый состав, без людей, только с балластом, инженер становится под мостом, иногда с сыном, с женой, чтобы подтвердить свою уверенность в том, что путь безопасен... Я должен поехать сам, чтобы стать под мостом, который мы строим.

— Тогда и я поеду с тобой, буду стоять рядом, — сказала Зося.

Феликс посмотрел в глаза Зосе, его лицо осветилось мягкой, благодарной улыбкой.

— Я всегда мечтал встретить такого друга, как ты, — сказал он. — Но ехать тебе нельзя, у тебя нет опыта. Иди-ка спать, я должен написать кое-какие письма.

В тот вечер он написал письмо в Главное правление Яну Тышке.

«Я не могу наладить связь с Лодзью, — писал он. — Адресов не присылают. Письма к ним не доходят. Из Варшавы ни слова. Вижу, что другого выхода нет — придется самому ехать туда, иначе — постоянная непрерывная мука. Мы совершенно оторваны. Я так работать не могу... лучше даже провал, чем такое положение. И мой провал, если бы я время от времени ездил туда, вовсе не был бы обязательным. Сидя здесь, я часто испытываю ощущение, что я только даром хлеб ем».

Феликс и раньше писал об этом в правление, и снова получил отказ. Тышка прислал резкий ответ, пригрозил, что откажется работать в Главном правлении, если Юзеф будет настаивать и уедет в Варшаву. Добровольцев ехать туда на нелегальную работу было достаточно и без него. Предложил свои услуги и Мартин, тот, кого Юзеф недавно отзывал из Варшавы. Мартин был старый опытный подпольщик, он просил выполнить только одно условие — о его отъезде не должен знать никто, кроме членов Главного правления.

Собрались ехать в Варшаву и Яков Ганецкий со Станиславом Кшесинским. Снова заговорила о своей поездке в Варшаву Зося. Просила отправить ее хотя бы на время. Она предложила забрать с собой материалы для очередного номера «Червоного штандара», который печатался теперь в Варшаве. Это значительно сократит время на выпуск газеты — не придется посылать туда и обратно оригиналы статей, гранки, корректуру и прочее. Зося была права — выход газеты постоянно задерживался, и Феликс вынужден был согласиться с Зосей, он даже сам написал об этом Тышке:

«На будущее у меня такой план: если в Варшаве не будет никого и если у Богданы будет время, как сейчас, то послать ее отсюда в Варшаву с материалами «Штандара», чтобы она все организовала и сделала. Она очень пунктуальна и охотно выполняет всякую работу».

На этот раз решили отправлять людей поодиночке — разными поездами, в разные дни. Предусмотрели все правила конспирации. В Кракове об отъезде знали всего несколько человек. Феликс написал в Варшаву письмо — сообщал о приезде Мартина, Кубы, Богданы. Письмо отправил по надежному адресу, называл только клички, но и их, ради осторожности, вписал шифром.

Куба уезжал первым. По пути он рассчитывал остановиться в Ченстохове, встретиться там с инженером Слонимским, чтобы забрать у него документы, передать ему деньги для организации. Но за день до отъезда выяснилось, что документы у Слонимского еще не готовы, и Куба попросил передать это поручение Зосе.

На вокзале Зосю провожал только Феликс. Они появились на перроне за несколько минут до отхода поезда. Феликс внес в вагон саквояжик жены.

Обер-кондуктор дал свисток, и паровоз ответил длинным гудком. Зося прильнула к Феликсу и шепнула: