Феллах
Шрифт:
Бараи, окинув девушку оценивающим взглядом, задержал взгляд на ее высоком бюсте. Девушка, сделав несколько шагов к столу, посмотрела на Бараи настороженно и зло.
— Что вам надо от нас? Зачем они привели меня сюда? — закричала она. — Я хочу видеть отца. Куда вы его дели? Что он вам плохого сделал, эфенди? Он же не вас бил башмаком, а себя! Разве это преступление? Ради аллаха, милостивый бей, скажите, где мой отец?..
— Ничего с твоим отцом не случится! — раздраженно прикрикнул на нее юноша. — Просто мы дали ему возможность отдохнуть немного в тюрьме. Хочешь, чтобы отец быстрее вышел, будь поласковей с беем, он тебе поможет…
— О, аллах! О, аллах! — еще громче запричитала девушка. — Прости меня, что я оставила отца одного! Мы пришли сюда искать защиты и справедливости, да не там,
Бледнолицый юноша еще более побледнел. Ему с трудом удалось вырваться из цепких рук девушки, которая, казалось, готова была его задушить. Бараи, молча наблюдавший за этой сценой, нажал на кнопку звонка. В дверях моментально появился огромный верзила, выполнявший, очевидно, роль вышибалы. Бараи показал ему глазами на девушку. Верзила схватил ее за руки и потянул к двери. Юнец помогал ему, подталкивая девушку в спину и понося при этом ее на все лады. Девушка всячески сопротивлялась, посылая им в ответ громкие проклятия.
Бараи, поймав мой недоуменный взгляд, засуетился, протянул мне пачку дорогих импортных сигарет. Я отказался.
— Вы уж извините, что вам доставили беспокойство всем этим шумом и гамом, — с виноватой улыбкой произнес он. — Так на чем мы с вами остановились? Ах, да, да…
Но тут опять в дверях появился юнец, наверное, он был личным секретарем Бараи по особым поручениям.
— Пришлось выгнать ее на улицу, — доложил он, поправляя сбившийся галстук. — Все равно от этой дуры проку мало…
Видимо вспомнив обо мне, секретарь запнулся. Затем, доверительно улыбнувшись мне, как старому знакомому, начал объяснять, явно оправдываясь:
— Мы ведь ей, дуре, хотели сделать лучше. Специально привели к бею, чтобы он ее успокоил. Мол, с отцом твоим ничего не случится, посидит немного — и выпустят. В конце концов, этот старый болван сам себя бил башмаком по голове… Как это дико, некультурно… Но что с них взять — феллахи! Как были скотами, так скотами и остались. Дикие, грубые и к тому же еще неблагодарные. Видели эту упрямую ослицу? Ей хотели сделать лучше, а она на людей бросается. Скоты, честное слово, скоты!..
— Что ты несешь, мой мальчик? — поспешил остановить его Бараи. — Как тебе не стыдно? Разве можно так говорить о феллахах? Ты, как революционер, должен контролировать себя и ни в коем случае не повторять слова реакционеров. Иди, успокойся и осознай свою ошибку!
Мы снова остались одни. Как ни трудно мне было после происшедшего возобновить разговор с Бараи, но я все же попытался еще раз обрисовать картину ненормального положения, сложившегося в деревне, и указать на неблаговидную роль Ризка, поведение которого никак не вяжется с принципами социализма.
— Да, да, я в курсе дел, — перебил меня Бараи. — Однако я не могу согласиться с той характеристикой, которую вы даете Ризку. Нет, не подумайте, что он мой друг. Мы просто старые знакомые. Однако я готов поручиться, что он настоящий социалист. И не только по убеждению, но и по делам. Он отдает социализму все свои знания и опыт. Его трудолюбие и умение вести хозяйство можно поставить в пример любому феллаху. Он трудится не покладая рук. Разве это не лучшая поддержка нашего строя? Какой же он после этого реакционер? Мы не можем позволить подрывать авторитет и пятнать имя такого труженика, как Ризк-сеид, только за то, что у него несколько больше земли, чем у другого крестьянина. Действия ваших земляков, за которых вы ходатайствуете, нельзя расценивать иначе, как подстрекательство к мятежу против законных властей, к действиям, направленным против социалистического строя…
Я недоуменно смотрел на Бараи, не зная, как реагировать на его слова. Да, он защищал Ризка не из дружеских побуждений. Вполне возможно, что они не больше чем простые знакомые. У Ризка, конечно, здесь, в уезде, есть немало друзей. Но среди них Бараи может и не числиться. Очевидно, их связывают с Ризком не дружеские чувства, а общность взглядов и интересов. И вот такой человек, как Бараи, является одним
из руководителей уездного комитета АСС. Попробуй найди с ним взаимопонимание. Еще более наивно было бы ожидать, чтобы он поддержал в чем-то феллахов. Его взгляды и поступки всецело отражают интересы таких людей, как Ризк. Как же он попал в руководство уездного комитета АСС? Разве ему здесь место? Подобных ему и на пушечный выстрел нельзя подпускать к АСС. Гнать его надо отсюда в три шеи, а на его место посадить человека, которому действительно были бы близки интересы феллахов и который мог бы за них постоять.— Ну что ж, у меня все, — сказал я поднимаясь. — Ваша оценка событий мне ясна. Судя по всему, менять ее вы не собираетесь.
— Во всяком случае, — ответил Бараи, — я пытаюсь оценивать события объективно. Уж поверьте мне, на этом месте я больше, чем кто-либо другой, имею возможность составить объективное мнение обо всем, что происходит в нашем уезде. В борьбе за осуществление идеалов социализма главное — уметь заглядывать вперед, рассматривать события в их перспективном развитии, судить четко, мыслить широко. Что касается затронутого вами вопроса, то им занимаются судебные, а не политические органы. Обвинения, выдвинутые против ваших земляков, подпадают под действие определенного закона, который никто из нас отменить или изменить не может. Даже если бы я и захотел поинтересоваться ходом следствия по их делу, то смог бы это сделать только как адвокат, а не как представитель руководства АСС. Всякое проявление интереса с моей стороны может быть расценено как вмешательство в деятельность судебных органов. Ведь для всех теперь я не столько адвокат, сколько руководитель АСС. Я служу теперь не своим клиентам, а всему народу. У меня нет ни личного времени, ни личной жизни. Я день и ночь на посту. Все свое время, все силы отдаю людям, трудовым феллахам. Но я не жалуюсь на свою судьбу, нет, и не Требую никаких наград. Я сознаю, что это моя обязанность. Я выполняю долг революционера.
А вас я хочу заверить, что дело ваших земляков передано в надежные руки. Готов поклясться аллахом, что, если в ходе следствия выяснится их невиновность, они ни одного лишнего дня не останутся в тюрьме. Ну, а если выдвинутые обвинения подтвердятся, тогда к ним будут применены соответствующие санкции. Во всяком случае, по нашей линии они будут освобождены от занимаемых ими постов. Уже сам по себе факт, что их перевели в Каир, говорит о том, какое серьезное значение придается этому делу. В конечном счете решение по нему примут в высших сферах, поскольку оно носит юридический, а не политический характер…
— А по-моему, устаз, дело это чисто политическое! — раздался вдруг чей-то голос в дверях.
В кабинет неслышно вошел человек среднего роста, лет тридцати, с осунувшимся, усталым лицом и воспаленными, скорее всего от постоянного недосыпания, глазами, которые пристально смотрели из-под густых бровей. Этот строгий взгляд никак не вязался с мягкими чертами чуть одутловатого лица и по-детски пухлыми губами, над которыми чернели небольшие, аккуратно подстриженные усики.
Его приход явился, очевидно, неприятным сюрпризом для Бараи, который нервно заерзал в своем кресле, утратив вдруг свой апломб и уверенность.
Некоторое время они молча вглядывались друг в друга, словно прикидывая, какую лучше применить тактику в сложившейся ситуации. Бараи попытался было уклониться от предложенного ему боя и, натянуто улыбнувшись, с наигранным удивлением воскликнул:
— О, кого я вижу! Аллах, аллах, хоть бы предупредили меня о вашем приходе, уста [15] !
— Зачем? Не обязательно!.. Насколько я понимаю, вы говорите о деле, которое носит отнюдь не юридический, а политический характер, устаз. Конечно, лично вам выгодно его замолчать. Но это вам не удастся. Дело, по-моему, приняло уже слишком широкую огласку. Не пора ли внести в него ясность? Не понимаю, при чем здесь высшие сферы, о которых вы разглагольствуете? Не лучше ли нам опуститься на землю?
15
Уста (араб.) — мастер, специалист — форма обращения.