Фемистокл

Дни шли за днями. Афиняне пребывали в постоянном беспокойстве от безрадостных слухов и от той неопределённости, какая царила вокруг. К Фалеру уже подошли триеры и грузовые суда из трезенской гавани, чтобы начать перевозку людей на остров Эгину и в Пелопоннес, кто куда пожелает, но везти было некого. Афинские власти проводили время в спорах, то принимая какое-то решение, то отменяя его; никто не хотел брать на себя ответственность в столь важном деле, ибо большинство жителей не желали покидать родные очаги и могилы предков.

Тогда за дело взялся Фемистокл, видя, что безволие властей вот-вот приведёт Афинское государство к краю пропасти.

Встретившись с архонтом-эпонимом Каллиадом, Фемистокл без особого труда сумел убедить его в том, что основную массу афинян разумнее переправить на остров Саламин, лежащий у самого побережья Аттики.

Каллиад привёл Фемистокла в коллегию архонтов, чтобы те послушали его доводы относительно оракула, упоминавшего Саламин.

Строки гласили:

Конных спокойно не жди ты полков или рати пехотной Мощно от суши грядущей, но, тыл обращая, Всё ж отступай: ведь время придёт, и померишься силой! Остров божественный, о Саламин, сыновей своих жён ты погубишь В пору ль посева Деметры даров, порою ли знойною жатвы.

Доказывая свою правоту, Фемистокл говорил так:

–  Если бы упомянутый стих действительно относился к афинянам, то Аполлон, как мне кажется, сказал бы вместо «божественный Саламин», к примеру, «несчастный Саламин», если жителям его суждено погибнуть в борьбе за остров. Я считаю, если изречение бога понять правильно, то его следует относить скорее к врагам, а не к афинянам.

Но, даже согласившись с Фемистоклом, архонты по-прежнему пребывали в затруднении. Они понимали, что даже приказом властей вряд ли удастся заставить афинян бросить дома и имущество, оставив отечество на поругание.

–  Я знаю, многие из афинян полагают, что если они не покинут Аттику, то спартанцы и коринфяне волей-неволей придут к ним на помощь, - сказал Каллиад, беседуя наедине с Фемистоклом.
– Но мыто с тобой понимаем, что пелопоннесцы не станут рисковать своим войском ради Афин. Все, на что способны наши союзники, - это помочь нам с кораблями для переправы семей воинов.

Фемистокл хмуро кивал, молча соглашаясь с архонтом-эпонимом.

–  Нужен какой-то хитрый ход со стороны властей или со стороны жрецов, дабы афиняне все как один решились наконец покинуть отечество.
– Каллиад потёр лоб с задумчивым видом.
– Кто бы подсказал нам этот спасительный ход! Может, ты что-нибудь придумаешь, Фемистокл?

Каллиад с надеждой посмотрел в глаза собеседнику.

–  Хорошо, я подумаю, - вновь кивнул тот.

На самом деле Фемистокл давно уже всё придумал. Прямо из пританея он направился к дому Анаис.

Финикиянка встретила гостя неприветливо. Она была одета в траурные одежды, её роскошные волосы были острижены до плеч в знак печали.

Анаис выслушала приветствие Фемистокла, но ответного приветствия не произнесла, такого раньше не бывало.

–  По ком твой траур, Божественная?
– поинтересовался Фемистокл.

–  Ты ещё спрашиваешь!
– Анаис скривила красивые уста.
– Не ты ли послал на смерть Филокла? Моя бедная племянница овдовела, едва разродившись первенцем. И зачем я только связалась с тобой?

–  Мне известно, что триера была захвачена персами у острова Скиаф, но о гибели самого Филокла ничего не ведомо, - вздохнул Фемистокл.
– Но нехорошо раньше времени хоронить человека. Быть может, он ещё жив…

–  О да, конечно!
– воскликнула Анаис раздражённо.
– У тебя не бывает ничего, кроме предположений. «Может быть», «возможно», «всякое случается» - вот все, что ты можешь мне сказать. Хотя то, что триера Филокла захвачена персами, больше говорит в пользу моего траура, нежели твоих глупых надежд.

–  Мы ведём трудную войну, - печально сказал Фемистокл.
– На этой войне погибнет ещё много эллинов. Я сам могу сложить голову в одной из грядущих битв. Поверь, Анаис, мне очень жаль Филокла и его брата. И Гнафену…

–  Твоя жалость, Фемистокл, не умаляет нашего женского горя!
– гневно начала Анаис. Она поднялась со стула и принялась нервно ходить по комнате, натыкаясь то на стол, то на подставку для светильника.
– Получается, что, помогая Гнафене обрести афинское гражданство, ты подспудно уже тогда подталкивал её к вдовьей участи. Несчастный Филокл, тратя все свои деньги на постройку триеры, даже не догадывался, что этот корабль принесёт ему погибель. Ты упомянул о войне, которая, судя по всему, породит ещё много вдов. А осознаешь ли ты в полной мере всю бессмысленность дальнейшего сопротивления персидскому царю? Наверняка нет.

–  Я понимаю тебя, Анаис.
– Фемистокл покачал головой.
– Понимаю твою глубокую скорбь…

–  Ничего ты не понимаешь, глупец!
– всё сильнее распалялась гневом Анаис.
– Даже боги предрекают эллинам поражение от персов. И доказательства тому уже имеются: спартанский царь Леонид погиб при Фермопилах со всеми своими воинами. А эллинский флот после успехов в Эвбейском проливе всё же не смог разбить флот Ксеркса. Афиняне собираются бежать за море. А ты, Фемистокл, твердишь тут о каких-то грядущих сражениях с персами. Оглянись вокруг. Никто, кроме тебя, не верит в победу. И никакой победы не будет! Боги ясно сказали об этом, а боги не ошибаются.

–  Не ошибаются, говоришь.
– Фемистокл задумчиво погладил леопардовую шкуру, наброшенную на скамью, на которой сидел.
– Когда-то очень давно Зевс не пожелал рассудить спор трёх богинь и поручил это дело сыну троянского царя Приама - Парису. Парис был молод и глуп. Конечно же, он поддался чарам Афродиты и присудил ей победу в споре. Две другие богини, Гера и Афина, не простили этого Парису. Они приложили все усилия к тому, чтобы разгорелась знаменитая Троянская война. В неё были втянуты не только смертные воители, но и обитатели Олимпа. Эта война длилась десять лет и закончилась разрушением Трои.

Фемистокл сделал короткую паузу, затем процитировал отрывок из «Илиады»:

Будет некогда день и погибнет священная Троя, С нею погибнет Приам и народ копьеносца Приама.

–  Зачем ты рассказываешь мне об этом?
– насторожилась Анаис.

–  Затем, что впоследствии Зевс признал свою ошибку, - пояснил Фемистокл.
– Царь богов признался богине Фемиде, что спор надо было разрешать ему, а не Парису. Стало быть, и боги допускают ошибки.

–  Какое счастье для афинян, что у них есть Фемистокл, знающий всё наперёд и не допускающий ошибок!
– с язвительным сарказмом произнесла Анаис.
– Может, афинянам следует подумать о том, чтобы воздвигнуть храм, посвящённый тебе? И за оракулом не ездить в Дельфы, а ходить в святилище Фемистокла, раз твои предсказания вернее предсказаний самого Аполлона!

–  У меня к тебе просьба, Анаис, - тихо сказал Фемистокл.
– Ты можешь выслушать меня спокойно?

–  Нет, не могу!- капризно воскликнула финикиянка.
– Твои просьбы мне неинтересны! Я не хочу помогать тебе. Если ты такой находчивый и прозорливый, то выпутывайся из своих затруднений сам!