Фемистокл

Все вокруг засмеялись.

Потом Фемистокл обнял Ксантиппа, который проделывал столь рискованные манёвры на своей триере, вклиниваясь между вражескими кораблями, что казалось загадкой, как он остался жив сам и не погубил корабль.

–  Не иначе кто-то из морских богов покровительствует тебе, Ксантипп!
– восхищённо промолвил Фемистокл.

–  Триера называется «Амфитрита» [141] , - заметил кто-то из афинян.
– Значит, сама супруга Посейдона положила глаз на нашего Ксантиппа!

[141] Амфитрита– владычица морей, супруга Посейдона.

Опять зазвучал громкий смех и посыпались шутки.

Не остался без похвал Фемистокла и афинский наварх Клиний. Его корабли были связующим звеном между центром эллинского флота и фланговыми триерами пелопоннесцев. Похвалил Фемистокл и наварха Мнесифила, хотя тот и потерял в сражении свой корабль.

–  Ты сумел уцелеть в труднейших условиях боя, цепляясь за жалкие обломки, плавающие на воде. Это тоже проявление немалого мужества, друг мой. Нужно уметь побеждать, но и выживать тоже надо уметь!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава первая. БЕГСТВО ЦАРЯ ЦАРЕЙ

Ночь эллины провели без сна, готовясь к новой битве.

Среди военачальников почти все были уверены, что Ксеркс, взбешённый столь тяжким поражением, с наступлением нового дня непременно бросит свой флот в Саламинский пролив, чтобы возобновить сражение. Благо теперь персидские навархи имели представление о морской тактике эллинов, принёсшей победу.

Когда на востоке занялась заря, эллинские триеры вышли в море и расположились в боевом порядке между побережьем Аттики и мысом Киносура.

На этот раз оттянуться глубже в пролив эллины не могли по двум причинам.

Во-первых, островок Пситталею по-прежнему удерживали афинские воины из филы Антиохиды во главе с Аристидом. При отступлении эллинского флота в глубь Саламинского пролива над отрядом на Пситталее могла нависнуть угроза окружения и полного уничтожения. Во-вторых, эллины, по совету Фемистокла, намеревались не заманивать персов в узкую горловину пролива, но атаковать их корабли, едва те поравняются с Пситталеей. Чтобы обойти остров, варварам неизбежно придётся разделить свои силы для прикрытия прохода между Пситталеей и мысом Киносура. А это даст возможность эллинам сражаться с врагом на равных, по крайней мере, в начале битвы.

Ободрённые вчерашней победой, они спокойно ждали появления персидского флота.

Тыл эллинскому флоту прикрывали триеры коринфян и мегарцев, стоявшие у островка Фармакусса.

Взошло солнце. Однако корабли варваров не выходили в море. Ожидание тянулось почти до полудня. Наконец на триере Фемистокла пропела труба, по сигналу которой эллинский флот вернулся к своим стоянкам. Часть кораблей направились к Пситталее, чтобы забрать воинов Аристида. Предводители эллинского флота торжествовали: боевой дух врагов был сломлен!

Собравшись на совет, эллинские военачальники стали решать, что делать дальше. Хотя они, как обычно, собрались в шатре Еврибиада, но негласное главенство теперь безоговорочно принадлежало Фемистоклу. Еврибиад по-прежнему председательствовал на совете, однако он прежде всего прислушивался к тому, что говорил Фемистокл.

А тот предложил послать самые быстроходные корабли к Геллеспонту, чтобы разрушить возведённые Ксерксом мосты.

–  Таким образом, - заявил Фемистокл, - мы поймаем Азию в Европе. Потомки до скончания времён будут прославлять нашу находчивость и доблесть, а варвары получат на будущее такой урок, какого не забудут никогда.

Почти все военачальники бурно поддержали идею Фемистокла.

Лишь немногие помалкивали, явно не одобряя услышанное. В числе этих немногих были Еврибиад и Адимант.

Еврибиад без приказа из Спарты не имел права посылать корабли в такую даль, поэтому не знал, как поступить. Ему нравилась дерзость Фемистокла, но эта дерзость спартанцу могла выйти боком, поскольку разрушение мостов на Геллеспонте - не столько стратегия, сколько политика. Политикой же в Лакедемоне занимаются не полководцы, а эфоры. Это у афинян военачальники имеют право во время войны влезать в сферу межгосударственных интересов. У спартанцев такого никогда не было.

Адимант же был достаточно умён и проницателен. Он сразу увидел в замысле Фемистокла давнее желание афинян владеть проливами в Пропонтиде. Через эти проливы в Элладу везли дешёвую скифскую пшеницу. Прибрать к своим рукам торговлю понтийским зерном хотел ещё афинский тиран Писистрат, но тогда ему помешали эгинцы, имевшие сильнейший в Элладе флот. Ныне афиняне владеют могуществом на море, а это означает, что после победы над персами они непременно вытеснят с восточных торговых путей тех же эгинцев, и не только их одних.

Вот о чём думал Адимант, с хмурым видом внимая Фемистоклу.

Вслух возразить последнему осмелился лишь Аристид, к удивлению афинских навархов.

Аристид сказал следующее:

–  До сих пор мы воевали с Ксерксом расслабленным. Но что будет, если мы запрём его в Элладе? Я думаю, что Ксеркс, имеющий под своей властью огромное войско и доведённый до последней крайности, вряд ли будет сидеть под золотым балдахином и спокойно взирать на своих горе-навархов. Он пойдёт на всё и перед лицом опасности станет сам участвовать в военных действиях. Может случиться так, что Ксеркс покорит всю Элладу - город за городом и народ за народом. Поэтому нам не следует разрушать мосты на Геллеспонте, дабы у персов всегда была возможность для бегства.

Фемистокл после краткой паузы счёл сказанное Аристидом разумным и предложил военачальникам подумать над тем, как заставить Ксеркса уйти из Эллады.

После военного совета Фемистокл велел, чтобы к нему привели евнуха Арнака, взятого в плен на Пситталее. Арнак находился в услужении у одного из племянников Ксеркса, который тоже угодил в плен и был принесён в жертву Дионису Оместу.

Фемистокл обставил встречу с евнухом так, будто он скорбит о поражении персидского флота и желает предупредить Ксеркса о намерении эллинов плыть к Геллеспонту, чтобы разрушить наведённые там мосты.

–  Я советую царю царей поспешить к своим рубежам и переправиться в Азию, покуда эллины чинят корабли. Со своей стороны я сделаю все, чтобы флот эллинов как можно дольше оставался у Саламина.

При этом разговоре присутствовал лишь Сикинн, который переводил сказанное на персидский язык.

Когда стемнело, Фемистокл вызвал к себе Аброника, приказав посадить Арнака на пентеконтеру, незаметно перевезти через Саламинский пролив и высадить на аттическом берегу неподалёку от персидских дозорных.