Фемистокл

Выяснилось, что Гирция тоже замужем и уже успела родить сына и дочь, хотя ей всего девятнадцать лет. Она посетовала, что её муж при всех задатках умелого и мужественного военачальника совершенно лишён честолюбия. Рождённые от него дети наверняка будут такими же. Вот почему Гирция буквально вцепилась в Диомеду, узнав, что та имеет возможность разделить ложе с самим Фемистоклом. Она упросила подругу взять её с собой и замолвить слово перед прославленным афинянином.

Фемистокл был не настроен на длительное предисловие, поэтому весело скомандовал подружкам:

–  Что ж, милые, раздевайтесь! Видят боги, сегодня вы приняли самое верное решение в своей жизни!

Гирция и Диомеда дружно засмеялись.

Без малейшего смущения или заминки они сняли пояса, убрали застёжки с плеч, и длинные льняные хитоны упали к их ногам.

Фемистокл подошёл к двери и запер её на задвижку.

В это время у него за спиной происходил короткий спор:

–  Я первая лягу с Фемистоклом, - говорила Гирция.
– Я всё-таки на год старше тебя.

–  А я знатнее!
– возразила Диомеда.
– Поэтому сначала с ним лягу я!…

Эфоры действительно не стали медлить и вскоре отправили в Афины двух послов, причём один из них был братом Мекистея. Послы верхом на лошадях домчались до берега моря, в гавани Гифий сели на быстроходный корабль и отплыли в Аттику.

Прошло шесть дней. Послы в Спарту не вернулись, хотя по срокам их судно уже должно было стоять на якоре в Гифии.

Кто-то из старейшин предположил, что корабль с послами мог затонуть либо на пути в Аттику, либо возвращаясь домой, поскольку погода на море по- прежнему была штормовая.

Эфоры выждали ещё два дня. Но корабль с послами так и не пришёл.

Тогда эфор-эпоним предложил отправить в Афины других послов уже сухопутным путём. Судьба брата сильно беспокоила Мекистея. Надо было что-то предпринимать, но сначала предстояло выяснить, добралось ли спартанское судно до афинской гавани Пирей.

В Афины верхом на конях выехали три посла, один из которых имел опыт поиска пропавших людей. В Лакедемоне издавна существовала особая служба, деятельность которой была направлена на розыск внезапно исчезнувших граждан как на территории Лаконики, так и за её пределами.

Опять прошли все сроки, но и это посольство не вернулось.

Эфоры недоумевали. Спартанские старейшины заявляли, что это козни афинян.

Вскоре выяснилось, что старейшины были правы.

Из Афин прибыл гонец, который известил спартанские власти, что пятеро спартанских послов будут немедленно отпущены, как только Фемистокл вернётся в Афины. Ещё гонец сообщил, что крепостная стена Афин полностью достроена, а Ксантипп наконец-то взял Сеет.

Мекистей пришёл в ярость. Он заявил, что Афинам нужно объявить войну. Однако коллеги-эфоры охладили его воинственный пыл. Они сказали, что на море афиняне неодолимы, а их город отныне недоступен для любого враждебного войска. И самое главное, война Спарты с Афинами неизбежно послужит развалу Коринфского союза, поскольку эвбеяне, платейцы, феспийцы и некоторые другие полисы Греции воевать с Афинами не станут. Наоборот, они окажут афинянам всемерную поддержку.

Кроме того, оставался персидский царь. Он хоть и потерпел несколько тяжёлых поражений на суше и на море, но был готов продолжать войну с эллинами. Распря Спарты с Афинами в первую очередь будет на руку Ксерксу.

Тогда Мекистей велел, чтобы Фемистокла под стражей привели в эфорейон.

Фемистокл находился в доме Эвенета и беседовал с посланцем из Афин, когда туда вломились вооружённые люди. Без всяких объяснений они схватили Фемистокла. Сикинн, попытавшийся преградить им путь, получил такой сильный удар палкой в грудь, что без чувств свалился на пол. Эвенета в тот час дома не было.

Мекистей чувствовал себя не просто обманутым, но оскорблённым до глубины души. Поэтому он разговаривал с Фемистоклом сидя в кресле. Афинянин же стоял перед ним как преступник, окружённый стражей.

Четыре других эфорских кресла пустовали. У эфоров было время полуденной трапезы.

–  Ты гнусный негодяй, Фемистокл!
– начал Мекистей, не ответив на приветствие последнего.
– Ты подлый лжец! Коварное создание! На этот раз тебе удалось выйти сухим из воды, но я обещаю, что твоё везение когда-нибудь закончится. Удача отвернётся от тебя! И тогда мы снова встретимся, но на руках у тебя будут цепи.

–  Как у осуждённого на смерть?
– усмехнулся Фемистокл.

–  Напрасно усмехаешься, всё так и будет, - с угрозой в голосе промолвил Мекистей.
– Ты сделал роковую ошибку. Спартанцы никогда не простят тебе твоего коварства и лжи. За этот нынешний обман ты в будущем заплатишь своей головой!

–  Мне жаль, Мекистей, что всё так получилось, - печально вздохнул Фемистокл.
– И неприязни к Спарте у меня нет.

–  Поздно сожалеть, Фемистокл, - бросил эфор-эпоним.
– Отныне у лакедемонян нет тебе веры. Я даю три часа на то, чтобы ты покинул Спарту. Прощай!

Так же под стражей Фемистокл вернулся в дом Эвенета.

Стражники, молчаливые и грозные, сопровождали Фемистокла и Сикинна до городка Фарис. От Фариса до гавани Лас с ними поехали несколько конных воинов-периэков, а спартанская стража вернулась домой.

Приезд Фемистокла совпал с возвращением афинского флота от берегов Геллеспонта.

Если Ксантиппа афиняне чествовали как храброго и упорного полководца, то Фемистоклу были оказаны почести за личное мужество и спасение государства.

Тут же начались разговоры, что афиняне теперь вполне обойдутся и без поддержки пелопоннесцев. Мол, пускай спартанцы и их союзники сами отвоёвывают у персов Кипр. Афинянам же важнее захватить проливы в Пропонтиде, значит, и флот должен идти к Геллеспонту, а не на Кипр.

Выступая в народном собрании, Фемистокл высказался резко против таких настроений. Он считал, что Спарта и Коринф необходимы Афинам, покуда продолжается война с персами. Только сплочёнными усилиями эллинам удастся победить такого могучего врага, как Ксеркс.

Авторитет Фемистокла был столь велик среди афинян, что никто не осмелился оспаривать его мнение…

В середине лета объединённый эллинский флот отплыл от острова Эгина и взял курс на остров Кипр. В составе находились и афинские корабли, но командовал ими не Ксантипп, возбудивший к себе ненависть лакедемонян, а Кимон, сын Мильтиада. Кимон был сторонником лаконского воспитания, поэтому спартанцы благоволили к нему. Вторым предводителем афинян был Аристид, сын Лисимаха.

Во главе всех эллинских сил стоял Павсаний, сын Клеомброта.