Феноменология духа (др. изд.)

Естественное сознание не осознает самой природы своего собственного знания. Оно касается лишь поверхности вещей, поскольку оно не знает внутреннего измерения вещей в их действительном бытии и обстоянии. Оно лишь в общем, т. е. как бы вообще, представляет себе бытие вещей. Оно реальность сущего, его объективность, знает всегда только абстрактно, никогда конкретно, ибо оно никогда не познает сущее как таковое. Только такое знание, которое собирает воедино бытие всего сущего, которое обретает многообразие вещей в их истинном понятии, т. е. в их объективности, реальности и действительности, только такое знание является подлинно реальным. Весь процесс освобождения сознания заключается в его драматическом переходе от первоначального условия «естественного» знания к состоянию «реального» знания. Когда сознание обретает познаваемое в его реальности, тогда оно тем самым достигает понятия самого себя, тогда оно становится самосознанием. Только, в самосознании происходит действительное обретение познаваемого; следовательно, только в нем сознание достигает понятия. Сознание «себя» как такового не является ни «естественным», ни «реальным» знанием, но первоначальным единством этих своих форм. Из этого единства возникают «естественное» и «реальное» знание, и между ними происходит постоянное «разрывание» самого сознания (феномен «разорванного» сознания). Переход сознания к его реальному, т. е. онтологическому, измерению составляет суть исторической динамики сознания, его собственного движения к само-сознанию, когда оно находит себя в обретении самого себя и в овладении самим собой, своей собственной природой, а все это и есть его собственное понятие. Вот почему Гегель говорит: «Но сознание для себя самого есть понятие себя, и благодаря этому оно непосредственно есть выход за пределы ограниченного и, поскольку это ограниченное принадлежит ему, то и за пределы самого себя.» (с. 45–46).

В ходе истории своих формообразований естественное сознание оказывается «лишь понятием знания». Оно всегда обращает внимание только в сторону столкновения с вещью-как-объектом, поэтому оно всегда остается односторонним, в силу чего подвергаемым непрерывно сомнению, которое завершается скептицизмом. Оно принимает свои воззрения за истину, оно постоянно претендует на свою особую истину, но коль скоро оно, будучи односторонним, оказывается в своей внутренней сути зараженным скептицизмом, оно тем самым неизбежно вовлекается в беспокойное напряжение само-трансцендирования. В таком напряжении естественное сознание выходит за пределы себя, оно как бы жертвует собой, проходя всю полноту «форм нереального сознания», ибо только благодаря преодолению себя оно может достигать «воскрешения» себя, причем в своей собственной природе, поэтому Гегель и говорит, «что изображение неподлинного сознания в его неистинности не есть только негативное движение (с. 45). И далее: „Такое одностороннее воззрение: имеется у естественного сознания; и знание, которое возводит эту односторонность в свою сущность, есть один из видов незавершенного сознания, сам вовлекающийся в движение этого пути и в нем представляющийся нам. А именно этот вид есть скептицизм, который видит в результате только чистое „ничто“ и абстрагируется от того, что это ничто определенно есть „ничто“ того, из чего оно получается как результат. Но только „ничто“, понимаемое как „ничто“ того, из чего оно возникает, на деле есть подлинный результат; оно само, следовательно, есть некоторый определенный результат, и у него есть некоторое содержание“ (с. 45).

Через идущий напролом скептицизм естественное сознание результируется в „некоторое содержание“, и таким образом оно как бы насильственно вовлекается в „реальное знание“ потому, прежде всего, что оно „воскрешается“ в своей собственной природе, поскольку сознание есть для себя свое собственное понятие („сознание для себя самого есть понятие себя“). На пути к реальному знанию Гегель уже ведет речь не просто о естественном сознании, но о самом сознании без каких-либо его квалификаций. Сознание как „понятие себя“ означает являемость сознания себя в своей собственной природе, т. е. в своей истине. Сознание вынуждено обнаруживать себя в своем понятии; поэтому через полноту всех своих форм естественное сознание обречено на то, чтобы быть подвергаемым насилию, пребывать постоянно под воздействием той силы, которая устремляет его к истине; устремляет помимо его воли, принуждающей его к собственному выживанию; и в этой связи Гегель говорит о „чувстве насилия“, буквально: „под воздействием этого насилия“ (bei dem Gef"uhle dieser Gewalt). Слова самого Гегеля: „Сознание: само себя насильно заставляет испортить себе ограниченное удовлетворение. Чувствуя это насилие, страх перед истиной может, конечно, и отступить, и стремиться сохранить то, чему угрожает опасность быть утраченным. Но этот страх не может найти покоя: если он захочет пребывать в безмысленной косности, то безмыслие будет отравлено мыслью, и косность нарушится ее беспокойством.“ (с. 46).

Процесс обретения сознанием своей природы, т. е. своего понятия, получает освещение, проясняется, говоря иначе, только в идее абсолютного знания. Когда достигается абсолютное знание, тогда о знании не может идти речь как лишь о средстве или инструменте постижения абсолюта, понимаемого в статусе объекта. [78] Абсолютное знание в определенном аспекте предшествует сугубо человеческому знанию, которое в сфере доминирования практического разума всегда оказывается инструментальным, в силу этого проблематичным, гипотетическим и даже „фикциональным“ (Г.Файхингер). Если абсолютное знание есть не просто нечто данное и как бы извне приходящее к естественному сознанию, а наделенный изначально и внутренне волей процесс, благодаря которому сознание движется к своему адекватному понятию, тогда сознанию необходимо иметь критерий понятия себя, своей подлинной природы. Реальное знание не может обретаться „вне абсолютного“, так как „только абсолютное истинно“ и „только истинное абсолютно“ (с. 42). Но сознание, наделенное стремлением осуществить себя в действительности как свое собственное понятие, чтобы тем самым быть истинным, в конечном счете абсолютным, должно иметь критерий своей подлинной природы, поскольку только при наличии этого критерия оно будет иметь возможность испытывать себя, т. е. постоянно проверять, в поступательном движении „через полный ряд форм“ к понятию самого себя. Естественное сознание, направленное только в одну сторону, в сторону только объектов, ими вполне и ограничивается, поэтому производимое им знание оказывается лишенным надлежащей рефлексии, необходимого осознания самой способности объективации познаваемого и себя как субъекта объективирования. Как в таком состоянии знания мышление может удостовериться в том, что познаваемое является во всей своей истине? Сознание при таком условии, согласно Гегелю, вынуждено постоянно возвращаться к своей собственной природе, и в этом возвращении оно принуждается обращаться к присущей ему способности рефлексии, благодаря которой оно осознает противоположность между его знанием и познаваемым, имеющим „характер“ (или характеристики) объектов. Через рефлексию освещается истина этой противоположности, через нее сознание оказывается критерием своей природы, тем самым мерой своего знания как несомненно реального; и оно таким образом становится постижением подлинного понятия познаваемого. Вот как сам Гегель разъясняет эту „суть дела“: „Сознание в себе самом дает свой критерий, и тем самым исследование будет сравнением сознания с самим собою: В сознании одно есть для некоторого иного, или: ему вообще присуща определенность момента знания; в то же время это иное дано не только для него, но также и вне этого отношения, или в себе; это момент истины. Следовательно, в том, что сознание внутри себя признает в качестве в-себе[-бытия] или в качестве истинного, мы получаем критерий, который оно само устанавливает для определения по нему своего знания. Если мы назовем знание понятием, а сущность или истинное — сущим или предметом, то проверка состоит в выяснении того, соответствует ли понятие предмету. Если же мы назовем сущность или в-себе[-бытие] предмета понятием и будем, напротив, понимать под предметом понятие как предмет, то есть так, как он есть для некоторого иного, то проверка состоит в выяснении того, соответствует ли предмет своему понятию. Очевидно, что и то и другое — одно и то же. Главное, однако, в том:, что оба эти момента, понятие и предмет, бытие для иного и бытие в себе самом, входят в само исследуемое нами знание и, следовательно, нам нет необходимости прибегать к критерию и применять при исследовании наши выдумки и мысли; отбрасывая их, мы достигаем того, что рассматриваем суть дела так, как она есть в себе самой и для себя самой“ (с. 47).

78

Гегель говорит об этом «Феноменологии духа» в первых трех абзацах своего введения к «Феноменологии духа».

Сознание обретает свою подлинную природу только в самом процессе движения к реальному знанию. Это процесс, посредством которого сознание раскрывает себе самому реальное или, можно сказать, онтологическое измерение своего знания. Сознание в условии „естественного знания“ „зацикливается“ на представляемости как таковой, на своих выдумках и мыслях; оно в таком условии оказывается сугубо психологичным, только лишь субъективистским, коль скоро оно не обременяет себя рефлексией, позволяющей ему понять, что как раз из деятельной его природы проистекает сама способность объективации сущего в себе самом. Представлять себе все познаваемое — это ведь и есть природа самого сознания. Однако сие только лишь одна сторона рассматриваемой сути дела. Познаваемое сущее как предмет отличается от сознания в его „самости“, т. е. того, кто познает; и это отличие осуществляется через посредство знания. Припомним, говорит Гегель, „прежде всего абстрактные определения знания и истины в том виде, в каком они выступают в сознании. А именно сознание отличает от себя нечто, с чем оно в то же время соотносится; или, как выражаются, оно есть нечто для сознания; и определенная сторона этого соотношения или бытия „нечто“ (von Etwas) для некоторого сознания есть знание. Но от этого бытия для чего-то иного мы отличаем в-себе-бытие. То, что соотнесено с знанием, в свою очередь отличается от знания и устанавливается как обладающее бытием также и вне этого соотношения; эта сторона этого „в-себе“ называется истиной“ (с. 46–47).

Природе самого сознания принадлежит необходимость различения между тем, что нечто есть для него как знание; и тем, что „устанавливается как обладающее бытием“, т. е. „в-себе“, которое „называется истиной“. Естественное сознание есть непосредственное представление сущего-как-объекта. И философия в своем назначении быть подлинной наукой открывает это естественное сознание, в его „естественности“ она его признает, но она не может на нем останавливаться в движении к реальному знанию, поэтому она вынуждена обходить его на пути к истинной природе самого сознания. В каждой форме исторически являющегося сознания на его пути к абсолютному „себя“ знанию существует различие между естественным и реальным знанием, поскольку для бытия-как-сознания любой преходящий во времени уровень знания, всякий предел или момент такого знания всегда есть само-знание. Это различие существует, но оно не осознается в состоянии естественного сознания, которое подавляется присущим ему способом представления, поскольку оно застревает на абстрактных определениях „знания и истины в том виде, в каком они выступают в сознании“. Потому эти определения абстрактны, что в их односторонности упускается из виду полнота природы, которая присуща сознанию. Быть сознанием чего-либо, т. е. просто сознанием, значит иметь нечто в состоянии знаемого. Но знаемое существует в знании и как знание. Знаемое есть то, к чему сознание относится в характерном для него способе знания; оно есть в том, что есть для-сознания и от чего оно в то же время так или иначе отличается. Сознание в своей представляющей способности, т. е. объективации, направлено на нечто реальное, которое есть „в-себе“, следовательно, истинно есть. И это познаваемое бытие-в-себе Гегель называет истиной.

„Вещь-в-себе“ Канта сохраняет свое присутствие помимо сознания; она сохраняет свою бытийность в том смысле, что она не исчерпывается являемостью трансцендентальному сознанию, несмотря на всю его мощь представления. Феноменология Гегеля гораздо радикальнее феноменологии Канта и всей последующей феноменологии, включая Э.Гуссерля, потому прежде всего, что для Гегеля „бытие-для“ (знание) и „бытие-в-себе“ (истина) есть просто два определения в смысле детерминации одного и того же сознания, т. е. бытия-как-сознания. Эти две противоположные, казалось бы, детерминации составляют фундаментальность его особенной природы, которая в своей сути дуалистична, можно сказать, двусмысленна, поскольку это различие между знанием и истиной принадлежит самому сознанию. Сознание в себе делает это различие, но коль скоро оно само проводит такое различие, то по „сути дела“ это вообще не есть различие, а просто исследование являющегося знания, тем самым своей собственной природы. Оно излагает знание ради его истины, но в деятельности различения знания и истины и в их непрерывно проверяющем согласовании оно движется к постижению того, что реально оно есть само по себе. В этой связи Гегель говорит: „Если мы исследуем истину знания, то мы, по-видимому, исследуем, что есть оно в себе. Но в этом исследовании оно есть наш предмет; оно есть для нас; и то, что оказалось бы его „в-себе“, было бы, таким образом, скорее его бытием для нас“ (с. 47).

Знание и истина суть две детерминации сознания, которые сначала представлялись как раздельные, тогда как по сути дела они принадлежат природе самого сознания. И потому это так, что сознание, во-первых, „для себя самого есть понятие себя“; во-вторых, „сознание в себе самом дает свой критерий“. Знание и истина, познаваемая в знании, суть необходимые моменты самого сознания. Всюду, где сознание постигает нечто как истинное, оно будет осуществлять эту форму своей истины. Являющееся сознание есть в самом себе то, что должно быть еще проверено, и оно одновременно „в себе самом дает свой критерий“ для проверяемости как таковой. Поскольку сознание по своей сущностной природе есть для себя свое собственное понятие, постольку оно в себе самом дает свой собственный критерий.

„Следовательно, в том, что сознание внутри себя признает в качестве в-себе или в качестве истинного, мы получаем критерий, который оно само устанавливает для определения по нему своего знания“.

Естественное сознание есть непосредственное представление объекта, непосредственное его знание, причем такое знание оно считает истинным. Но в то же время оно есть знание и своего представления объекта, даже если оно специально не размышляет о своем собственном знании объекта. Сознание объекта и сознание своего знания-о себе принадлежат одному и тому же сознанию.

„Ибо сознание есть, с одной стороны, осознание предмета, а с другой стороны, осознание самого себя: сознание того, что для него есть истинное, и сознание своего знания об этом. Так как оба суть для одного и того же [сознания], то оно само есть их сравнение; для одного и того же [сознания] выясняется, соответствует ли его знание о предмете последнему или не соответствует“ (с. 48).

Сознанию присуща динамическая природа, которая заключается в непрерывном сравнении своего знания об объекте со своим знанием самого себя. Еще раз отметим, что такое сравнение есть непрерывный процесс, в котором сознание постоянно испытывает свою природу, постоянно проверяет само себя. Непрерывное сравнение и есть само сознание, которое в опыте являемости своей природы постоянно себя проверяет и испытывает. Если естественное знание есть непосредственное представление объекта, то реальное знание есть сознание предметности как таковой, т. е. сознание бытия всего сущего как объективности. В сравнении естественного и реального знания сознание есть непрерывный процесс само-проверяемости. Все это Гегель разъясняет так: „Правда, предмет кажется одному и тому же [сознанию] лишь таким, каким оно его знает; кажется, будто оно не может узнать, каков он есть не для одного и того же [сознания], а в себе, и, следовательно, будто оно не может проверить на нем и свое знание. Однако именно в том, что сознание вообще знает о предмете, уже имеется налицо различие, состоящее в том, что для него (ihm) нечто есть в-себе [бытие], а некоторый другой момент есть знание или бытие предмета для (f"ur) сознания. На этом различении, которое налицо, основывается проверка“ (с. 48).

Гегель говорит, что „сознание проверяет само себя“. И это есть третий принцип сознания, выражающий его действительную природу. Первый принцип гласил: „Но сознание для себя самого есть понятие себя“; второй звучит так: „Сознание в себе самом дает свой критерий“. Поскольку сознание есть для себя самого „понятие“ себя», то «благодаря этому оно есть выход за пределы ограниченного, и, поскольку это ограничение принадлежит ему, то и за пределы самого себя…» Коль скоро в себе самом сознание «дает свой критерий», то «тем самым исследование будет сравнением сознания с самим собою…» Второй принцип является экспликацией и конкретизацией первого в следующем аспекте: если сознание есть собственное понятие себя, т. е. такое понятие, в котором оно постигает себя в своей подлинной природе или истине, то оно же и обеспечивает себя своим критерием этого процесса самопостижения; потому критерий и то, к чему он оказывается приложимым как мера, оказываются в пределах самого сознания. Сознание есть свое собственное понятие на пути движения к реальному знанию, на пути становления и обретения через являемость своего бытия своей собственной сущности, поскольку понятие осуществляется в сознании, а сознание находит себя в своем понятии. Сознание обеспечивает себя своим критерием, коль скоро истина проистекает от самого сознания, которое движется к своему сущностному явлению как абсолютно достоверному. Сознание само себя проверяет в том, что сравнение продуцируемой им предметности и того или иного предмета означает то, благодаря чему сознание есть как раз то, что оно в действительности есть. В проверяющем сравнении сознание имеет свое непрерывное пребывание. Сознание оказывается проверяющим потому прежде всего, что только в процессе собственного становления в-себе и для-себя оно выясняет, соответствует ли его знание объекту и, с другой стороны, соответствует ли сам объект тому, что сознание знает действительно. Гегель поэтому отмечает: «Если в этом сравнении одно не соответствует другому, то, по-видимому, сознание должно изменить свое знание, дабы оно согласовалось с предметом; но с изменением знания для него фактически изменяется и сам предмет, так как наличное знание по существу было знанием о предмете; вместе с знанием и предмет становится иным, ибо он по существу принадлежал этому знанию. Тем самым для сознания выясняется, что то, что прежде было дано ему как в-себе [бытие], не есть в себе или что оно было в себе только для него. Так как, следовательно, сознание в отношении своего предмета находит свое знание не соответствующим ему, то не остается неизменным и сам предмет; иначе говоря, изменяется критерий проверки, раз то, для чего он предназначался быть критерием, не выдерживает проверки; и проверка есть проверка не только знания, но и своего критерия» (с. 48).