Фэнтези-2005. Выпуск 2

— Я здесь бываю, — мать вновь взяла карты, — иногда. Берта хранит Вольфзее для Ротбартов. Когда она умрет, ваша супруга найдет ей замену. Зельма слишком слаба.

— Моя супруга? — Самое время прочесть «Pater Noster», только как? Прямо или задом наперед? — У меня нет супруги.

— Хранительницу Вольфзее, — Мария-Августа разложила еще один ряд карт, — выбирает императрица. После рождения наследника.

— Императрица, но не принцесса. — Была ли здесь Милика? Видела ли ее мать? Впрочем, Берта не так уж и стара, почему бы ей не дожить до свадьбы Михаэля?

— Михаэль не будет править, — слова падали, как камни в колодец, — у него дурная кровь.

Михаил и Люцифер! Неужели у ненависти нет предела?

— Матушка, Михаэль — законный сын Людвига, его ничто не лишит короны.

— Кроме смерти, — возразила мать и сняла пикового туза.

— Дьявол!

— Рудольф! — Мария-Августа медленно поднялась во весь рост. Что у нее с глазами? Только что были серыми, а теперь желтые, как у него самого.

Руди тоже встал, хоть и не слишком быстро. Страх не то чувство, которое нужно выказывать.

— Да, матушка, я — Рудольф Ротбарт. И я никогда не подниму руку на сына Людвига.

— Вы — хороший брат, — мать вновь выглядела спокойной, но глаза остались звериными, — но вы прежде всего Ротбарт.

— Я помню. — Если она осталась прежней, то он уж точно не изменился. И не изменится.

— Помнить не значит понимать. Миттельрайх жив Ротбарта-ми, а Ротбарты — Миттельрайхом. Задумайтесь над этим.

— Мне некогда об этом думать. — Дьявол, к чему она клонит?! — Я так живу. Шестой год.

— Хвала Луне, я родила настоящего волка. Жаль, всего одного. — Мать вновь опустилась в кресло. — Садитесь и слушайте.

— Вы полагаете, ваши слова собьют меня с ног?

— Сейчас не время шутить!

Дьявол, он не может сидеть здесь с матерью, жива она или нет, не узнав, где Милика и Мики! Но если кто и знает об этом, то мать. Ее нужно разговорить, но как?

— Я слушаю, матушка, но мне нужно вернуться в Витте до рассвета.

— Вы вернетесь. — Она казалась довольной. — Я не намерена задерживать вас дольше, чем требуется.

А уж как он не намерен задерживаться! Руди заложил ногу за ногу и откинулся назад, выказывая почтительное внимание, но не более того.

— Да будет вам известно, — герцогиня махнула рукой в сторону волчьего гобелена, — что Миттельрайх вручен Ротбартам богами. Истинными богами, а не размалеванными латинянскими куклами. Эта земля принадлежала и принадлежит им, слышите, им и никому другому!

И эта женщина после смерти отца не выходила из церкви и перевела Михайлову монастырю целое состояние?! Непостижимо…

— Матушка, я всегда полагал вас доброй латинянкой.

— Я не знала истины, — признала Мария-Августа, — так же, как и вы. Истину помнит Небельринг. И открывает, когда сочтет нужным. Ваше появление здесь и сейчас — это его воля.

Или цепь случайностей и совпадений, но где, во имя Всевышнего, Милика?

— Матушка, прошу меня простить, я больше не буду перебивать вас.

— Отчего же. То, что я расскажу, породит много вопросов. Итак, Вольфганг отдал себя и свое потомство силам Небельринга и за это получил Миттельрайх. Пока этой землей правят красные волки, ее защищают боги. Взамен Ротбарты вручают им тело и Душу. Не сразу, после того, как кончается отмеренный им срок.

Души обычных людей отлетают в иные края, Ротбарты остаются в Небельринге. Когда вы умрете как человек, вы возродитесь здесь, в Вольфзее. И будете водить волков Небельринга, пока не придет новый вожак — ваш сын и наследник.

Безумие или правда? Холодный дом, зеркала, не отражающие живых, открытые настежь двери, пожелтевшие глаза матери, растерзанные солдаты… Уж лучше в адскую смолу, как он всегда собирался.

— Матушка, я могу повидать Людвига? Или отца?

— Всему свое время. Сейчас вы должны понять только одно: что мы, ушедшие, заложники вас, живых. Если род Ротбартов прервется, если вы потеряете корону, мы исчезнем, как исчезают осенние листья. И вместе с нами исчезнет Миттельрайх.

— Это льстит моему самолюбию, — Рудольф попробовал улыбнуться, — но царства имеют обыкновение рушиться, а династии кончаться. Уйдут Ротбарты, найдутся новые владыки, только и всего.

— Только не в Миттельрайхе, — отчеканила Мария-Августа. — Боги отвели от империи слишком много бед, и это родило ненависть. Нашу землю ненавидят те, кому она все еще неподвластна. Если исчезнут Ротбарты, сюда ворвутся мор и голод, горы извергнут огонь, а Зильберштраль потечет кровью. Всему придет конец, как пришел конец землям аттлов.

— А были ли они, эти земли? — пожал плечами Рудольф. — Или аттлов придумал древний мудрец как пример разумной державы?

— Земли аттлов существовали, — отрезала императрица, — и погибли по вине забывших свой долг правителей. Миттельрайх не должен повторить их судьбу.

Вот только утонувшего острова и «Диалогов» сумасшедшего философа ему сейчас и не хватало. И где, во имя Люцифера, брат?! Если мать не лжет, он сейчас ведет волчью стаю. Неужели старину Дорманна убили Ротбарты — дед, отец, Людвиг? Нет, только не это! А если волки найдут Милику? Узнает ли муж жену и сына?

— Матушка, простите, я должен ехать. Клянусь служить Миттельрайху и защищать императора, пока он не…

— Нет. — Опять этот желтый огонь в глазах! — Миттельрайх — ваша ноша. Спутавшись с этой девкой, Людвиг предал договор.

— Матушка! — Смерть не помеха для ненависти, а что ждет за гробом любовь? — Не трогайте Милику!

— Не трогать?! — прорычала вдовствующая императрица. — Эта девка не просто свела с ума моего сына, она родила наш конец! Она — брешь в плотине, с которой начнется потоп!

— Матушка!

— Людвиг собственной жизнью выкупил жизнь своей шлюхи и ее отродья, но в их крови спит смерть! — Из желтых глаз рвалось безумие. Или отчаянье. — Сыновья Михаэля умрут во младенчестве, а дочери понесут эту заразу дальше, уничтожая род за родом. Вот что наделал ваш брат! Рудольф Ротбарт, запомните: Михаэль не должен иметь детей, Михаэль не должен носить корону. Михаэль не должен жить! Вы — император Миттельрайха. Вы и только вы!

— Матушка! Я не смогу… Нет!

— Все будет сделано за вас. — Мать холодно улыбнулась. — Возвращайтесь в Витте и готовьтесь к коронации. Хвала Луне, дурная кровь к утру остынет.