Феодал
Шрифт:
Все эти мысли пронеслись в пять секунд и пять шагов. Паника улеглась. Теперь Фома знал, что из него не хотят сделать слабоумного, а это было уже много. Никто не покушался ни на его ум, ни на его память. У него хотели отнять его «я», но ведь предлагали что-то взамен!
Кота в мешке.
Зато гуманно. А разве он сам не обрек Автандила на ту же лотерею с личностями? Словно вчера это было. Обрек ведь без тени сомнения в своем праве вмешиваться в чужое, сокровенное…
Ну и не ной теперь.
– А вот хрена вам лысого, – пробормотал Фома, оглядываясь.
Голова была ясная, мысль работала. Напропалую рвануть когти?.. Поймают, свяжут и отнесут в обменник –
Стоп, а какое время?
В дурилках – проверено – примерно полчаса. Так. Шредер рассказывал, как выгнал из дурилки одного лопоухого новичка, проторчавшего там минут сорок, и тот поначалу нес дебильную чепуху, но потом мало-помалу оклемался. Значит, до какого-то времени процесс обратим… А Бао – сволочь. Мог бы поподробнее рассказать соседям о своем обменнике. Не рассказал, перестраховщик. Ладно, отбросим лишние сущности, будем считать, что в запасе есть максимум полчаса…
Нет, уже двадцать пять минут.
Фома оглянулся. Два верховых гвардейца, пустив коней все тем же неспешным шагом, направились вдоль обозначенной камнями границы вправо, два других – влево. Смысл маневра был понятен: перехватить пациента по ту сторону скал. И все-таки сохранялась надежда: как можно скорее влезть на чертов обрыв, вырваться из обменника и на сохранившихся остатках своего былого «я» попытаться поиграть с верховыми в догонялки. Небезнадежное занятие, если там полно ловушек…
Фома не знал, полно их там или нет. Думать об этом было некогда, приходилось пробовать. Ускорив шаг, с трудом заставив себя не перейти на бег, он выбирал место для подъема. На обрыв надо взбежать, как геккон взбегает на стену, как мартышка на пальму… Плевать на страх. Надо рисковать. Сорвался – пропал, даже если не разбился. Задержался на стене – пропал.
Уже наметив трассу подъема, он еще раз оглянулся. Скальная стена загородила полнеба, и трасса подъема была намечена. Один участок беспокоил – метра четыре без единой трещины, с мелкими неровностями, то ли пригодными как зацепки, то ли нет, – но Фома мгновенно забыл о нем. С запада, вытянув впереди себя хищный раструб, приближался, рос горизонтальный смерч.
Бешено вращаясь, он не издавал ни звука. Не видно было, где он начинался. Казалось, вечно висящей над Плоскостью дымке надоело смирно висеть и она выпустила гигантское щупальце. Фома видел, как коричневый хобот протянулся над свитой короля, сразу кинувшейся врассыпную вместе с монархом. Простучала автоматная очередь, но кто и куда стрелял, Фома не смог бы сказать. На границе обменника хобот чуть-чуть запнулся и вдруг, словно продавив невидимую преграду, ринулся вперед с удвоенной скоростью, изгибаясь в намерении подцепить с земли что-то мелкое. Воронка опускалась на феодала.
Это было страшно. Это было страшнее, чем потерять в обменнике свое «я».
Фома вскрикнул и побежал вдоль стены. Бежал он недолго.
В памяти осталась бешено вращающаяся коричневая туча. Она грубо схватила его, и свет померк. Только тогда в уши ударил такой рев, что последней эмоцией феодала перед потерей сознания было желание, чтобы все это поскорее кончилось…
Кончилось тем, что он очнулся на песке. Смерча нигде не было. Фома пошевелился, приготовившись к адской боли, и никакой боли не ощутил. Приподнявшись на локте, он обшарил окрестности диким взглядом. Повсюду желтел песок. Лишь вдали проступали в дымке какие-то иззубренные скалы, показавшиеся смутно знакомыми.
Он долго таращился на них, пока не понял, что это Спина Крокодила.Спина Крокодила!
Только видимая с другой стороны. Фома всхохотнул диковатым смешком. Он все еще находился во владениях короля, но всего лишь в двух-трех часах пути от своего феода. Горизонтальный смерч шутя перебросил его на сотню-другую километров – и не только оставил живым, но и не сломал ни одной кости! Чудеса.
А бывают ли чудеса на Плоскости? В особенности приятные чудеса?
– Вот оно что… – прошептал он и принялся смеяться.
Его Величество остался в дураках. Никому уже было не по силам перенять феодала на пути в его родное феодальное гнездышко.
Фома смеялся долго. Но когда вышел весь смех, оказалось, что под ним, как мутный лед под пушистым веселым снегом, лежит такая же мутная ледяная ярость. Взгромоздившись на ноги, Фома погрозил кулаком бесцветному небу.
– Нужен я тебе, да? – спросил он с гадливой гримасой. – Ответь, для чего я тебе нужен? Интересный экземпляр? Стольких людей ты загубил и не поморщился, а меня – спасать? Зачем? Может, я нарушил чистоту твоего эксперимента?
Плоскость молчала.
– Или результат показался тебе чересчур уж тривиальным? И ты решил переиграть? Что молчишь? Ответь.
Он выждал несколько секунд, будто и впрямь надеялся получить ответ.
– Думаешь, я скажу тебе спасибо за то, что ты меня спас? Не дождешься. У тебя свои цели – у меня свои. Ты мне жизнь изуродовал, понял? Жизнь, сволочь! Букашка я тебе? – вдруг заорал он, кривя рот. – Букашка?! Ладно, посмотрим…
Фома не представлял себе, куда и на что надеется посмотреть. Он еще долго кричал, угрожая пескам и мутному небу и надеясь, что Экспериментатор его слышит.
И не просто слышит – ведь и белой крысе в лабиринте не возбраняется пищать, – но и понимает каждое слово.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
БОГОБОРЕЦ
Глава 1
– Еще по одной? – предложил Николай.
– Давай, – согласился Фома, пододвинув пиалу. – Лей, не жалей.
Николай не жалел. Чего ему было жалеть самогона, когда аппарат действовал бесперебойно и сырья было вдосталь? А уж угостить феодала сам бог велел. Кто бы еще приволок Николаю бак и змеевик?
После возвращения из королевства Фома запил. Радушный хозяин бывшего Автандилова оазиса сему не препятствовал – совсем наоборот. Очень медленно, но верно оазис приходил в упадок. На засеянных Автандилом полях дружно зеленели и собирались колоситься молодые всходы, все еще радовал глаз вид чайных кустов и виноградных лоз, а что до сорняков на запущенном огороде, то хозяину виднее. Ему здесь жить.
Фома больше не делал замечаний, не грозился выселить бездельника и не выкручивал рук.
Он еще ощущал себя на что-то годным сразу после возвращения. Два дня он то отлеживался, то кувыркался в постели с Бриджит, потом вышел в обычный обход. Заглянул к Борьке, не застал, перебросился парой слов с раздраженной Оксаной и продолжил кружение по феоду. Выспал и принес Пурволайненам давно заказанную обувь. Навестил Юсуфа, Джорджа и Гвидо. Отдохнул душой в компании Георгия Сергеевича, заодно снабдив его провизией. Обошел, никого не встретив, точки выброса. Казалось, жизнь вновь катится по привычным рельсам. Если бы кто-нибудь стал утверждать, что феодал сломался, Фома дал бы клеветнику в ухо. Треснуло что-то внутри – это да. Не более. С кем не бывает. Но трещины не зарастают лишь на глупом камне. Человек прочнее.