Фернок 2
Шрифт:
Так было всегда: если человек вовремя не брался за голову, вредная привычка брала над ним верх и подчиняла капельку менее чем полностью.
– Точнее, видел до поры. Он потух, пропал в односекундье… Его больше нет… Есть только тьма…
Пороки и болезни, если не приуменьшать степень поганости сего факта, зачастую побеждают. Почему? К этой дилемме желательно подойти с долей вынужденного пессимизма, разбавленного стандартной псевдофилософией: человек тратит на борьбу лишь десять-двадцать процентов сил, и то не каждый, многие тратят гораздо меньше, основное занимают заботы, личные
Задача один - выйти из состояния алкогольного опьянения за отведенное количество времени.
Задача два – убрать симптом в виде покраснения лица, наладить дыхание…
Задача три – надежно спрятать бутылку.
Задача четыре – успеть убраться до наступления вечера!
Выполнив задачу на треть, убрав все помещения верхнего этажа особняка, Дэвид не вслух признался в бессилии и полез за заначкой, спрятанной в одном из низеньких комодов. К вечеру он был уже никакой, а, значит, ему не стоило попадаться на глаза хозяйке, буквально восхищенной его трудами.
– Нужно спрятать… - хроникала перманентно дергали безоблачные теории грядущего, - Необходимо…
Мысли функционировали быстрее членов ослабевшего тела. Верхние конечности плохо поддавались воздействию, а ноги не могли удержать…
– Даже не получается стоять…
Возвращаясь к не лучшему пройденному, Дэвид давал себе отсчет, то есть, знал, на что шел. Причин для возникновения глобального самопредательства, осуществленного за какие-то десять минут, имелось несколько. Но все они, эти причины, были до смеха надуманы, неубедительны… Никто бы из здравомыслящих и дружащих с логикой не поверил бы, что Дэвид опять взялся за старое только из-за приступа ностальгии по грубовато-трогательным коповским шуткам, которые ему не хотелось вспоминать. Которые он отчаянно рвался забыть…
Купергань – покинуть поместье.
Пленка с воодушевляющими кадрами, кино, которое хотелось с упоением раз за разом пересматривать, закончилась…
Через неделю.
Дэвид Блейк и его бывший коллега из Центрального департамента условились встретиться у дома первого. Но инициативу, напротив, выдвинул второй…
Это был Дрю Вэйлонд – очень мерзкая натурка, как считал Блейк с первого дня знакомства с этим бесом. Как это часто происходит, начальное впечатление оказалось самым правильным. Дэвид не изменил курс своего мнения о нем даже на несколько градусов.
Двое “неразлучных товарищей” встали под козырьком загаженного продуктовым мусором подъезда. На улице шел легкий дождик…
– Что, отставник, все хлещем из горла? – внешне отталкивающий, худощавый и часто скалящийся, Дрю словно специально пытался строить из себя пренеприятнейшего выродка, от жестикуляции которого тянет закрыть очи, - Я так и знал, что ты в своем репертуаре. Жизнь ничему тебя не научила…
– Эй, полегче! – Дэвид пытался держать себя в руках, ловко увиливая от преследующего конфликта и, надо сказать, у него это получилось на ура, - Я не пьян…
Почесав затылок, Вэйлонд продолжил детально описывать моральное состояние
экс-напарника с обильной примесью стёба:– Эту хрень ты расскажешь наркологу, которого против твоей воли вызовет твоя будущая жена, если она у тебя, конечно появится… - подобные колкие выражения Дэвида уже не обжигали. Тот привык слышать подобное еще когда работал, - В чем я, прекрасно ознакомленный с твоей неизлечимой бесхребетностью, очень не уверен!
Блейк выронил легковесное:
– Понятно…
Дрю еще не закончил:
– Нет, ну, бывают же и бесхребетные бабы. Ботанички всякие. Как раз под твой типаж…
Устав от недозированной похабщины, без которой, видимо, подчиненные шефа обойтись не могли в силу своей испорченности, Дэвид потребовал конкретики:
– Для чего позвонил?
Дрю что-то тормозил:
– Да так, в общем и в целом…
Собеседнику пришлось его ускорить:
– Что?
– Шеф желает тебя видеть. Для чего – не говорит. Вот послал милашку Дрю, чтоб он…
– Чтобы ты… что сделал? Взял меня с собой?
Почувствовав в интонации уволенного слабенько скрытое нежелание, Дрю понял:
“Мысль – дрянь” – и с некой неприязнью глянул в лицо Блейку:
– Не знаю, как он, мне безразлично любое мнение, кроме собственного, а я всегда тебя презирал. Ты понимаешь? – после оставил на его плече липкую жевательную резинку, - Хорошо, что ты недолго пробыл в органах, придурок – и оскорбил, чего, впрочем, стоило от него ожидать, - Алкаш ты позорный!
Дэвид знал, что если не врежет оскорбителю и позволит ему так легко уйти, то почувствует себя последней тряпкой и, возможно, возненавидит. Но ему не очень-то нравились подъездные драки, потасовки на лестничной площадке и прочие мальчишеские шалости - хулиганские замашки, из которых он давным-давно вырос.
Поэтому Блейк пропустил сие мимо ушей и просто убрал жвачку:
– Как скажешь. Тебе виднее…
Отдалившись от ненавистного бывшего коллеги на десять метров, Дрю громко выкрикнул:
– Давай, до следующего твоего морального унижения!
Сидящая на мокрой скамье грузная бомжиха, в прошлом обитавшая в одном из близлежащих зданий, сказала расстроившемуся из-за бестактного поведения Дэвиду. Да еще громче чем Дрю:
– А ты что стоишь? Ты вообще видел, что он себе позволяет? Вот мразь… Ты мужик или кто?
Экс-полицейский послал всех в уме:
“Да идите в жопу”
И забежал обратно в дом.
Толстушка орать не перестала:
– А ну, повернись! Слышишь? С тобой говорят!
Открыв дверь квартиры, Дэвид еще кое-что сморозил на эмоциях:
– Никого не хочу слышать…
Чуть позже, в квартире:
– Никого!
Засыпая после пьянки, Дэвид становился покорителем опасных районов родного города, местным
воином-психопатом в красном резиновом костюме… Этот “ночной путешественник”, днем ощущающий себя лохом и опущенцем, посредственным шампунем китайской фирмы, всеми силами пытался оторваться от реальности. Кто бы знал его предутреннее состояние, тот бы заявлял с уверенностью – у Блейка это получалось.