Фейсконтроль на главную роль

– Больной человек может погибнуть на улице, – встряла я в монолог хозяйки.

– Старик на проспект не выходит, – улыбнулась Вероника, – в парадном усаживается, у нас там стол и стул стоят. Охраняет, так сказать, вход. Он порядок любит.

– Я немного испугалась, когда дед стал меня допрашивать.

– Дмитрий Сергеевич не агрессивный, – пояснила Вероника, вводя меня в просторную комнату с тремя окнами.

– Ничего себе! Увидел меня и закричал: «Расстрелять!»

– Это всего лишь слова, а так он и мухи не обидит, – вздохнула хозяйка, – хотя, конечно, неприятно. Откуда вам знать про его характер? Сосед всю жизнь такой. Я его в детстве боялась больше, чем Бармалея. Он еще бороду носил – широкую, лопатой. Иду домой из школы, а навстречу Дмитрий Сергеевич. Увидит меня и рычит:

– Убить тебя надо! Вместе с бабкой и матерью! Ведьмы!

– Милый старичок, – закивала я, – приятный, ласковый.

Вероника усмехнулась.

– Болезнь в нем гнездилась, отсюда и злоба. Бабушка моя предлагала Марине, дочери его, подлечить отца. Говорила, что есть травы, они ему помогут, да только… Ладно, не о том мы разболтались. Давайте налью вам душистого чаю, он нервы успокаивает. Попьете, полистаете журналы и забудете про Дмитрия Сергеевича.

Я кивнула, Вероника сходила на кухню, принесла чайник и симпатичные красные кружки.

– Необычная заварка, – отметила я, отхлебнув горячей жидкости. – Не индийская, не цейлонская, не китайская. Цвет, как у зеленого чая, но по вкусу не похоже.

– Бабулин рецепт, – сказала Вероника. – Там разные травы, она их в деревне сама выращивала на огороде. Теперь я балуюсь. Правда, составляющие в аптеке покупаю. А моя бабушка настоящей кудесницей была. Очень сейчас жалею, что учиться у нее не хотела. Глупая была!

– Вашу родственницу звали Софья Скавронская? – Я решила побыстрей подобраться к главной для меня теме.

– Да, – удивленно подтвердила Вероника. – А вы откуда знаете?

– Фамилия редкая, никогда более такую не слышала. У меня тоже была бабушка, жила в Киряевке. Есть такая деревня под Москвой. Я у нее редко бывала, но когда приезжала, старушка рассказывала о замечательной травнице Софье Скавронской. По ее словам, знахарка лечила многие болезни, помогала умирающим, – зачастила я.

Вероника со стуком опустила кружку на стол.

– Вы кто?

– Ох, простите, совсем забыла представиться. Даша Васильева, преподаватель французского языка.

– Как звали вашу бабушку? – глядя мне прямо в лицо, спросила хозяйка.

Я уже собралась правдиво ответить «Афанасия», но вовремя придержала язык. У моей бабули было очень редкое, эксклюзивное, можно сказать, имя. Сейчас лучше соврать.

– Варваркина, – вырвалось у меня. – Э… Елена!

Губы Вероники раздвинула улыбка. Я поняла, что попала в точку и, чтобы закрепить успех, решила продемонстрировать свою осведомленность, а заодно польстить Веронике, похвалить ее бабку.

– Наш предок, Панкрат Варваркин, вроде дружил со Скавронской. Я о ней много слышала, знаю о чудесных лекарствах Софьи.

Вероника засмеялась.

– Начнем сначала. Вы кто? Зачем сюда пришли? Если за эликсиром, то сразу скажу: его не существует. Вот уж не думала, что сказки столь живучи.

– Какой эликсир? – растерялась я.

– Ладно вам прикидываться, – посерьезнела Вероника. – Еще хорошо, что на меня нарвались, мама вас матом послать могла. Правда, когда она была жива, люди к нам косяком тянулись. Бабушка, святая душа, всем помогала и денег не брала!

– Меня зовут Даша Васильева.

– Ага! Пришли заказать много вещей для дочери, – скривилась Скавронская. – Давайте начистоту.

– Но почему вы мне не верите?

Вероника разгладила рукой причудливо вышитую скатерть.

– Живи ваша бабушка на самом деле в Киряевке, она бы никогда не величала Софью «травницей», «знахаркой» и не хвалила бы ее. Скавронскую в деревне ненавидели, плевали ей вслед, хотя, когда припекало, мчались в лес и в ноги ведьме падали. По ночам к ней в избу шастали, просили лекарств, получали пузырьки, плакали, благодарили, а утром, если ее на дороге встречали, легко могли камень швырнуть. Вот так!

Собеседница отвела в сторону прядь тяжелых длинных волос, и я увидела на ее лице, чуть пониже виска, небольшой шрам.

– Антонина Полкина постаралась, – пояснила хозяйка, заметив мой взгляд – очень богомольная женщина, главная деревенская сплетница. Ее всегда звали молитвы читать, она их наизусть, думаю, несколько тысяч знает. Все с божьим именем делает. И кирпичом в меня, совсем малышку, перекрестясь, кинула. Хорошо, не точно в висок попала. Ух и рассвирепела тогда бабушка! Схватила меня в охапку, я кричу, кровь льется, а Полкина, видно, испугалась. Дело-то не шуточное – напала на ребенка на глазах у людей, за такое и срок навесить могут… Решила Антонина дело случайностью представить. Подошла к нам и причитает: «Господи, прости, Соня! Я же не нарочно! Не поняла, что это Ника у моего забора копошится, сослепу за лису ее приняла, у меня рыжая плутовка кур душит. Скорей веди внучку в избу, сейчас йодом царапину зальем». Ну просто смешно! Разве лиса днем в село рискнет пробраться? И на царапинку рана не походила, мне хирург требовался…

Бабушка, не сказав ни слова, подняла Веронику и ушла в свой дом. Но в деревне без устали обсуждали происшествие, и, несмотря на ненависть к Скавронской, общественное мнение осудило Антонину. Одно дело плевать вслед ведьме, другое – напасть на невинного ребенка. А поскольку работой Полкиной было чтение молитв в домах по разным поводам, она испугалась. Антонина изображала из себя знатока народных обрядов, ее звали на свадьбы, похороны, дни рождения… Хоть советские люди и считались поголовно атеистами, колхозники в глубине души оставались верующими, венчаться в церкви или заказывать заупокойную службу народ боялся, а пригласить Полкину было не опасно – она же не священник. И, в отличие от Софьи Скавронской, раздававшей свои травы бесплатно, Полкина брала за услуги хорошие деньги. Короче, опасаясь остаться без клиентуры, баба вечером принеслась к Скавронской, притащила Веронике дорогие шоколадные конфеты и заскулила:

– Люди злые, божьи заповеди забыли, обо всех по себе судят. Болтают, что я Вероничку убить хотела. Сонечка, неужели ты веришь в эту чепуху? Ну разве же я на грех способна? С богом живу, с молитвой на устах! Случайно это вышло, я кур спасала. Глаза ослабели, вот я и обозналась, Вероника ведь рыженькая, чисто лисичка. Не поднимай шума, прошу! Девочка, слава создателю, жива. Ну как мне без кур? Бедность горькая, в магазине мяса не купить…

Софья выслушала сетования лицедейки и спокойно ответила:

– К властям я не пойду. Да идти и не собиралась. Какой от них толк? Я от плохого зрения черника помогает, могу тебе сбор дать.

– Значит, мы подруги? – заликовала Антонина.

– Нет, – твердо ответила Скавронская, – дружбы с тобой заводить не стану. Но совет дам.

– Какой? – насторожилась Полкина.

– Кур больше не покупай, – буднично заметила знахарка, – они на твоем дворе жить не станут.

Антонина ушла, принесенные ею конфеты Софья отдала собакам. Да не своим – скормила сладости своре бродячих псов, шатавшихся за околицей. А у Полкиной за неделю передохла в сарае вся птица, и сколько Антонина ни пыталась завести цыплят, ничего хорошего из этого не выходило.