Фиалковый маршрут

Но вернёмся к русской сказке. В ней присутствует утка, что иносказательно, по-простому, означает сокрытие истины. Это как-бы предупреждение о том, что финалу присказки верить не рекомендуется. Мол, не стоит рассчитывать на то, что волшебное средство начнёт действовать у моря " по щучьему велению, по моему хотению". Толща воды вообще исключается, ведь хранить растительные контейнеры целесообразно подальше от воды - там, куда нет доступа влажному воздуху, где отсутствует гниение и заплесневение. Такое сухое пустынное место есть на Земле. Зовётся оно Сахарой.

Вы спросите: "Ну, а откуда пришла идея про Марс?" А пришла она из той дали, где живёт вторая старая русская сказка - настолько старая, что никто не помнит её содержания. Текст её утерян полностью, одно название осталось: про бычка оно, и понимай это как хочешь... В моём представлении образ бычка должен быть неразрывно связан с двумя рогами. Как раз на Марсе имеются два спутника, причём один внешне совсем как рог - продолговатой формы. Фантазия вполне может дорисовать картину ночи и получить изображение на холсте мыслеобраза, полное тучных коров, разгуливающих по пастбищу небес. Картинка будет очень похожа на то, как по марсианскому небосводу бродит сказочное молочное стадо, в котором кончики рогов одной Бурёнки попали под луч освещения. Так и в реальности бывает: если в ночном кони входят в лунный световой поток, то кончики их ушей блестят, а если коровы пойдут в полночном мраке - попарные сверкающие белые пятна гладких кончиков их рогов издалека станут отражать свет сильнее шершавых ушей и будут казаться в темноте ночи бликами, подобными пятнышкам двух марсианских спутников.

Вот и вся гипотеза о происхождении прекрасных садов Гесперид. Ради мечтательного предположения я предприняла космическое путешествие. И сейчас передо мной в иллюминаторе чуть брезжит слабо проявляющийся холодный рассвет степенного и невозмутимого Марса.

Мой летательный аппарат стал невидимым: он, как хамелеон, слился с цветом марсианского пейзажа, отражая ландшафт сотнями мелких зеркал, прикреплённых к обшивке звездолёта. Ракета снаружи приняла медный оттенок, под стать окружающей поверхности Красной планеты. Точь-в-точь как сказано в поэме Гомера:

"Звёздных, нетленных чертогов, прекраснейших среди Олимпа,

Кои из меди блистательной..." *

(Песнь восемнадцатая, строки 370-371).

Красноватая почва, отражаясь в облицовке звездолёта, сделала мою ракету похожей на золотисто-медную башню. Не о таком ли дворце упоминается в древнем источнике:

"... на Олимп вознеслась к меднозданному дому Зевса." *

(Песнь девятнадцатая, строка 355).

Не такому ли, как моя ракета, "меднозданному дому" отдавали предпочтение жители минувших тысячелетий? Многое свидетельствует о том, что в древности люди хорошо освоили маршрут Земля - Марс, а упоминали о своих жилищах четвёртой орбиты кратко, вскользь, без лишних подробностей. И правда, к чему перечислять утомительные бытовые детали, если те и так присутсвуют в каждом доме? Видимо, в стародавние времена были абсолютно обыденными и привычными естественная "меднозданность", само собой разумеющаяся "звёздность" и на каждом шагу встречающаяся "нетленность"...

Такое медного цвета сооружение, как мой летательный аппарат, в былые времена можно было бы использовать на Марсе в качестве маскировочного объекта, так как он не заметен на красноватой поверхности планеты в силу своей медноподобной расцветки. Что же касается Земли, то на ней дворцы Зевса скорее всего были покрыты золотом. Изделия из этого металла обладают великолепной отражательной способностью и не хуже зеркал могут давать чёткую картинку прилегающих площадей и тропинок. Если же последние в свою очередь были посыпаны крошкой битого кирпича, то их красный оттенок, смешиваясь с желтым цветом дворцовых стен, создавал впечатление медного отблеска. А то, что в прошлом все предметы красноватого оттенка принимались за медь, легко объяснимо: три тысячи лет назад медь использовалась довольно широко. Поэтому всё, что её напоминало, неминуемо к ней причислялось.

Кстати, некоторый внутренние помещения моего звездолёта выкрашены в бордовый цвет! Мне в нём комфортно: на строгом фоне хорошо различимы зелёные и оранжевые индикаторы. Сейчас табло мигает синим цветом, значит, бортовые системы работают нормально. Можно вздремнуть.

Я окинула взглядом комнату. Два астронавта спят. Всё-таки сморил их сон под мою сказку про Белого Бычка! У двери на полу распластался стул, о который я споткнулась накануне. Аккуратно прислонены к вогнутой стене моя высококолёсная тележка. Как это созвучно описанию:

"Но колесницу богинь приклонили к стенам кругозарным." *

(Песнь восьмая, строка 435).

Безусловно, в моём космическом корабле всё кругозарное - и стены, и люки, и коридоры, и отсеки, и герметично закрывающиеся тяжёлые двери, и поблёскивающие еле уловимым отсветом иных миров иллюминаторы. Пойду зашторю их, чтоб никто не заглянул.

– Можете не задраивать стекло, - заворочался один астронавт, - никто сюда не придёт. Постарайтесь поменьше двигаться и позвольте ракете готовиться к старту.

– Я что, ей мешаю?
– моему возмущению не было предела.

– А Вы как думали? Ракета обязана отслеживать все перемещения внутри и снаружи. Я - одна из создателей данного летательного робота. Он был сконструирован специально для Вас, так как Вы исполнительны и ответственны. Если бы сейчас на борту не было посторонних лиц, Вы бы всё сделали согласно инструкции. Ракета бы начала с 6 часов утра подготовку к отлёту. Она бы автоматически, без Вашего участия, проверила герметизацию, укомплектованность, настройку оборонительных средств. Предупреждаю: в рамках этой программы Ваш звездолёт начнёт сейчас нагнетать вокруг себя электромагнитное поле, сила которого скоро станет непреодолимой для отважившегося подойти к ракете, любого собьёт наповал.

– Как "наповал"? Зачем? А если вернутся Ваши друзья?

– Не волнуйтесь. Они осведомлены об алгоритме работы всех механизмов, ибо частично являются их разработчиками.

Я облегчённо вздохнула и упала в кресло. Сиреневый полумрак закружил моё сознание, возвращая его к только что минувшей

"... тишине амброзической ночи". *

( Песнь вторая, строка 56)

И, наконец, я погрузилась в забытьё, напоследок счастливо улыбнувшись пришедшим на ум строчкам "Илиады":

"Царь почивал, и над ним амброзический сон разливался". *

(Песнь вторая, строка 19).

Ах, конечно, на сегодняшний момент мой сон далеко не амброзический! Но вот вернусь домой, омою руки и ноги в живительной прохладе марсианских гранул и вот тогда наверняка узнаю, что это за сон такой, достойный песни сладкозвучной гомеровской кифары.

Может быть, я увижу во сне сад Гесперид, где пушистые веточки мандариновых деревьев, подобно кисточкам, окунулись взлохмаченными кончиками в блюдце солнечного диска, чтобы взять из него побольше краски золотисто-медного оттенка для своих будущих плодов? А, возможно, мне приснятся белорогие стада марсианских небес и ласковое мычание сказочного телёночка. Наверное, я повстречаюсь во сне с шумными стаями здешних жар-птиц, переносящих в клювах корзиночки, полные молодильных яблок. Разумеется, коготки крылатых странников будут измазаны в золе, ведь пыль Красной планеты напоминает пепел.

Способны ли были эти фантастические ФЕНИКСЫ в древние времена преодолевать расстояние Земля - Марс? Очевидно, да: согласно преданиям, отлетающие обещали вернуться через шесть тысяч лет. Но что такое "шесть тысяч"? В цифровом обозначении это - цифра шесть и три нуля. То есть если слово "тысяча" перевести в цифры, то от него зрительно ничего не останется, кроме пустоты в виде трёх эллипсов, похожих на рисунок трёх орбит соседних планет. Три нуля могли быть тремя овалами на чертеже. Изображали они челночный путь Земля - Марс - Земля, то есть отсюда - туда - обратно. Они не означали тысячелетий.