Фиалковый маршрут

– Джон - это старший?
– поинтересовалась я, когда разговор закончился и настенное табло преобразовало малиновый цвет двух кружочков в общий лимонный.

– Нет. Джон управляет системами внутрикосмической связи на Марсе, - ответил Вася.
– А старший - это Дирск. Но, кстати, нам всем понравилось, что вы назвали его "Старшим". С тех пор мы все стали его величать именно так.

– У вас всех звучные имена, - заметила я.

– Верно!
– улыбнулся Вася, поглощая картошку с оливками и кабачковой икрой.
– Мы специально такие имена используем, чтобы было удобно перекликаться. Анна, Каролина, Марианна... Вот Каролина не смогла улететь ныне со мной. Потому что тогда бы Марианна осталась бы единственной женщиной в команде. А женские голоса ох как нужны в космосе! Вот Вас, например, почему выбрали для полёта на Марс?

– Почему?

– Потому что высокий женский голос лучше принимается радиомикрофоном и чётче слышен. А мужской бас очень мощно гудит. Среди общего треска космоса вообще не уловить слов. Но женский голосок нет-нет да и проскочит. Вот тогда сразу на него идёт всеобщая настройка Вселенной.

– Всеобщая?

– Другие созвездия тоже общаются с нами.

– Не знала об этом.
– Я положила на тарелку Васе кусочек селёдочки.

– Так это редко бывает. Вы просто за два года космической экспедиции не успели попасть в режим межгалактической связи. Но это и хорошо. Значит, в космосе нет ничего экстренного. А раз всё стабильно, то зачем лишний раз технику ломать?

– А что же марсианские дамы?
– вмешалась в разговор Аня.
– Их ведь немало...

– Они целыми днями на плантациях в пещерах выращивают овощи да следят, чтобы прозрачный купол теплицы полноценно пропускал солнечные лучи. Холодно там. Так что голоса у марсианок простуженные.

– Вот-вот. А лететь на Землю погреться не хотят, знай себе мёрзнут в своих подземных марсианских дворцах.

– Между прочим, в подземных дворцах ветра нет. Это большой плюс...

Мне уже было не до болтовни Ани и Васи. Я, схватив свой длинный багор, стремительно промчалась мимо них под потолком в направлении главного отсека ракеты. Моё развевающееся лиловое платье и длинные волосы, торчащие густой гривой вверх, вызвали у Васи лёгкое недоумение. О, я оценила выдержку астронавта, увидев, что тот даже не закашлялся и бровью не повёл. Наверное, понял, что нынче не до ерунды. Дела серьёзные.

Моё молниеносное скольжение по звездолёту закончилось в коридоре, ведущем в отсек пилотирования. Прикрепив багор к специальным держателям на стене, я открыла тяжёлую дверь, захлопнула её поплотней и бегом бросилась к пульту управления, на котором стоял компьютер. Я мечтала вернуть его состояние в первоначально запланированное русло.

Со всей скорости плюхнувшись в кресло пилота так, что широкие ракетоступы чуть не соскочили с ног, я схватилась за штурвал и крутанула его изо всех сил. На экране бортового компьютера появился вопрос:

– Вы действительно хотите повернуть звездолёт на 180 градусов?

– Да!
– хлопнула я по соответствующей кнопке.

– А экипаж оставляем за бортом?
– тихонечко скрипнул компьютер.

– Нет! Команда продолжит работу на Марсе, - ответила я письменно, набирая холодеющими от волнения пальцами плывущие перед глазами закорючки клавиш.

– Принято!
– радостно откликнулось табло, закружило разноцветные картинки и тут же снова застопорилось.

– В чём дело?
– возмутилась я теперь уже в голос.
– Почему, уважаемый звездолёт, ты ещё до сих пор летишь к Марсу?

– На ракете неучтённый груз, - ответил компьютер.

– Какой ещё "неучтённый груз"? Не знаю такого! Предоставьте параметры, - набрала я требование.

– Два тела весом 60 и 75 кг, - ответил компьютер.

– Что это? Ранее эти два объекта имели обозначение жар-птиц. Но недавно Вы удалили все похожие на птиц 12 символов. Два безымянных объекта находятся на борту. Возможно, это опасно. Они никак не обозначены. Кто это?

– Это Аня и Вася.

– Введите их имена в память компьютера.

– Ввела.

– Почему объекты Аня и Вася находятся в гостиной?
– не унимался въедливый компьютер.
– Какой отсек для них предназначен?

– Ну... пусть шестой, например...

– Как это шестой? В шестом значатся книги.

– Ой, ну... тогда... сектор номер восемнадцать...

– В восемнадцатом значатся гардеробные.

– Тогда - в пустой.

– В пустой сорок третий их расположить?

– Да! Да! Да!
– начала нервничать я.
– Только быстрее поворачивай к Земле!

– Готово!
– сообщил компьютер.
– В отсек 43 помещены новые объекты Аня и Вася. Звездолёт успешно произвёл обновление и готов взять первоначальный курс. Хотите ли Вы восстановить прежнюю траекторию полёта космического корабля?

– Скорее же!
– возмутилась я.

– Внимание!
– бесстрастно продолжал компьютер.
– Для восстановления прежних параметров ракете следует набрать скорость. Звездолёт должен наверстать 16 упущенных часов полёта и 16 часов непройденного пути, плюс 4 часа на коррекцию отклонений от курса. Таким образом, ракета на несколько секунд должна увеличить свою скорость в три раза. Пристегнитесь. Закройте глаза. Держитесь подальше от неукреплённых предметов. Подтвердите разворот.

Я ещё раз крутанула штурвал. Ракета замерла на месте и затем начала медленно отклонять нос влево. Я взялась за штурвал ещё раз, чтобы придать механическому управлению солидность и уверенность. Разворот пошёл активней, и теперь ничто не могло его остановить. Главное, чтобы он не перевернул звездолёт на 360 градусов. Так-так так... Надо внимательно следить за ситуацией и держать наготове тормозное устройство.

Нос космического корабля всё больше отклонялся от Марса, всё быстрее двигался, стремясь сфокусироваться на центральной точке планетарной орбиты и вот, наконец, в панорамные окна кабины пилота полились первые солнечные лучи.

Когда лобовое стекло полностью оказалось залитым слепящим солнечным светом, я зажмурилась и нажала кнопку "Стоп", одновременно нащупывая под ногою педаль разгона. Надо было начать оказывать на неё мягкое давление. Ракетоступ мешал этой ювелирной работе, ибо был необыкновенно громоздок, а педалей было так много, как на фортепиано, и даже больше. Все они располагались рядом, а нажать нужно было левую, ту, что с краю.

Я сбросила валенок, чтобы не мешал. Он, благодаря невесомости, тотчас взлетел над моей головой и закружился около фрамуги в немом изумлении. Нажав босой ногой на леденящую педаль, я почувствовала, как ракета ускоряет ход. Звездолёт снова летел к Земле.

Слёзы полились из моих глаз - то ли от солнца, бившего прямо в окна, то ли от счастья восстановления курса полёта. Капли растекались по лицу, покрывая его сплошной водяной плёнкой. Я достала из ящика стола салфетки и промокнула щёки. Да простят меня будущие пилоты, которым придётся работать в этом отсеке, за случайные пятна на панели управления, появившиеся от влаги. Не могла я сдержать слёз - слёз от встречи с лучезарным взглядом Солнца, слёз чувства радости после решённой задачи, слёз возвращения надежды долететь до дома.