FIASCO. Исповедь трейдера с Уолл-Стрит

Страшила объяснил нам правила: в задачу каждой группы входило ограбить и разрушить клуб. В течение нескольких часов все могут стрелять в любой движущийся предмет (желательно за исключением друг друга), но очки получают только за попадания в тарелочки. Это, конечно, совсем не походило на игрушечный пейнтбол, ибо ружья и патроны были настоящие. Нам предстояло выработать командный план стрельбы и проверить на прочность узы мужской солидарности (там бывали и женщины, правда очень немногие, да и то лишь в начале 1990-х годов).

Кто-то спросил, не Страшила ли придумал это замечательное мероприятие. Новаторские идеи вообще-то не были сильной стороной Страшилы, но в данном случае я должен встать на его сторону. Может, и не он сам выдумал хитрый акроним, однако идея стрельбы по любым предметам, несомненно, родилась именно у него. Страшила подписывал всех на оружейные, охотничьи и стрелковые журналы и обладал столь обширным арсеналом, что мог вооружить целую контору: его дом в Коннектикуте был густо увешан мечами, ружьями и разнообразными предметами боевого снаряжения. Особый интерес он питал ко Второй мировой войне и регулярно посещал всякие заседания любителей военного дела. Я никогда не забуду единственный совет, который он дал мне перед длительной поездкой в Токио, — побывать в музее самурайских мечей.

Многие задавали себе вопрос: неужели одни только военные познания Страшилы позволяли считать его пригодным для моргановской ГПП? Ведь господа и немногие дамы, занимавшиеся продажей производных, не зря назывались «ракетчиками» — все они имели степени по математике и неимоверно могучие мозги, а в свободное время обычно играли в шахматы или компьютерные математические игры. Стрелять без разбору было не в их обычае. Иными словами, Страшила представлял собой антипод типичного продавца производных: при своем подходящем прозвище он не имел ни степени по математике, ни мозгов. И когда он бессмысленно насвистывал «Если б я имел мозги», никто не дерзнул бы сказать, что здесь есть какое-то несоответствие. Но чем же он тогда занимался в группе производных?

Со временем, однако, этот вопрос стал возникать все реже, поскольку становилось понятно, в чем причина успехов Страшилы: его военные дарования оказались гораздо полезнее абстрактной математической сноровки. Вместе с другими он мог убедить «ракетчиков», что стрельба эффективнее размышления, — а это и была новая философия Morgan Stanley. По мере того как число адептов Страшилы росло, математические теоремы заменялись лозунгами в духе Национальной ассоциации стрелков (National Rifle Association): «Людей убивают не производные, а люди». Вот когда производные запретят, тогда продавать их и будет преступлением. Трейдеры и продавцы побросали свои математические журналы в макулатуру и обзавелись трактатом Сунь-Цзы и прочими военными руководствами. Результат не замедлил сказаться: как только милитаристские идеи Страшилы овладели массами, группа производных стала делать довольно серьезные деньги.

Продавцы легко схватывали новое и быстро набирали свирепость; все более свирепыми становились и бумаги, которые они продавали. В 1986 году типичный продавец выписывал «Time» или «Playboy», играл в гольф и торговал корпоративными и правительственными облигациями. В 1994 году тот же продавец читал «Солдат удачи» или «Оружие и боеприпасы», стрелял голубей и продавал облигации «структурированно-масштабированно-индексированные с привязкой к взаимно колеблющимся плавающим курсам двух валют», И никакой случайности тут не было.

Для поднятия духа войск Страшила купил куклу «коммандос» на батарейках, которая выкрикивала военные приветствия, разместил ее на самом видном месте и называл «трейдером производных эпохи 90-х». Этому своему любимцу Страшила задавал разные вопросы о производных, потом поднимал его, нажимал кнопку на груди, и кукла четким, хорошо поставленным голосом отвечала: «Есть, сэр! Есть, сэр!»

Я оглядел несколько десятков снайперов, прибывших на турнир: все они имели воинственный вид. Когда в начале 1990-х в Соединенных Штатах конкуренция по производным стала расти, многие продавцы принялись искать потенциальные жертвы за границей, особенно в Латинской Америке, на Дальнем и Среднем Востоке. Начальство стало отправляться в заграничные деловые поездки, которые именовались «сафари» по производным, и охотиться там на «слонов», то есть заключать крупные сделки. Предстоящие операции описывались в совершенно охотничьих терминах, а кроме того, деловые «сафари» часто включали в себя настоящую охоту. Как-то раз группа старших управляющих отправилась на экстравагантный пикник в Уругвай пострелять голубей, которых они почему-то особенно любили убивать. Разумеется, это не было специальным предложением. Группа просто заплатила уругвайскому фермеру, который разводил их тысячами. Один управляющий рассказывал мне, что небо было черно от голубей, а сама охота напоминала известный эпизод из фильма Хичхока «Птицы». Может быть, именно легкость убийства и доставляла им такое удовольствие. Промахнуться было невозможно — почти так же, как при продаже производных. Такие охотничьи вылазки наряду с FIASCO начальство рассматривало как важный элемент тренировки в нашем бизнесе. Тут был глубокий смысл: стрельба по живым или глиняным птичкам отлично подогревала еще более волнующий инстинкт настоящего убийства — когда картечь сложного финансового инструмента в клочья разрывает упитанного и безмятежного «голубя-клиента».

Мания убийства действовала, по-видимому, на всех, в том числе и на владельца «Sandanona» Джорджа Беднара. В 1986 году Беднар нарушил древние традиции и сдал свои священные земли Morgan Stanley для первого FIASCO. Несколько лет он получал за это хорошие деньги, а потом опять решил нарушить традицию и превратить «Sandanona» из довольно аскетичного сельского стрелкового клуба в роскошное заведение для корпоративных клиентов. Поэтому в начале 1990-х крупные кредиты ушли здесь на реконструкцию стрельбища и самого здания. Беднар стал принимать корпоративных клиентов и расширил традиционно местное членство клуба за счет богатой иногородней клиентуры. Так в «Sandanona» начали проводить разнообразные мероприятия помимо FIASCO.

К 1994 году философия стрелкового клуба изменилась столь же заметно, как и в Morgan Stanley. На сей раз сотрудники клуба обеспечивали нам нашу кровожадную игру (то есть возможность стрелять куда попало), а в изысканном каминном зале (появившемся после реконструкции) подавали хорошее вино. Деньги текли рекой, и клуб, подобно покупателю производных, отлично усвоил стратегию максимизации кредитов.

Короче говоря, я тоже почувствовал какой-то импульс от FIASCO и подумал: случайно ли я оказался именно здесь сегодня поутру? Может быть, вихрь, который таинственно крутит сотрудников Morgan Stanley, подбирается и ко мне? Может, я попал в него еще в 1986 году? Во времена первого FIASCO я только что окончил среднюю школу. Могли я чувствовать дуновение FIASCO еще тогда, в Канзасе? Потом я окончил юридический факультет, переехал в Нью-Йорк и поступил в First Boston. После FIASCO 1993 года я попал в Morgan Stanley и очутился прямо в воронке ГПП. Это все совпало, или я оказался здесь по неизъяснимому предначертанию?

Тут меня захватил Страшила и сказал, чтобы я был в его группе. Наверное, он думал, что если я из Канзаса, то стреляю хорошо; однако сильнее ошибиться он не мог. У меня же не хватило духу признаться, что в бытность юным бойскаутом я получил настоящую психическую травму, ибо никак не мог сдать нормативы на значок «Меткий стрелок» — а требовалось всего-то навсего, образно выражаясь, «попасть с трех раз в корову с трех шагов». Другие бойскауты, тоже из Канзаса, смеялись надо мной: присказку про «корову» они слыхали, но человека, способного в нее не попасть, не встречали никогда.

Леке шепнул мне, что распорядители FIASCO назначают специальный приз за самые плохие показатели. Я запаниковал и насел на Страшилу с расспросами, и он подтвердил, что, действительно, самый плохой стрелок получает особый приз и его (ее) имя гравируется на невожделенном серебряном сосуде, именуемом Кубок Крама. Кубок этот получил свое название по имени Фреда Крама, несказанно богатого и влиятельного управляющего в Morgan Stanley; однажды он участвовал в FIASCO, но потом клялся всеми богами, что ноги его больше здесь не будет, — ибо он тоже не смог никуда попасть с трех шагов. Я изучил список имен на кубке, представил себя, навечно занесенного туда же, и подумал: хорошо бы сейчас три раза щелкнуть пальцами и очутиться в Канзасе. Но Страшила прервал мои печальные мысли и сказал, что вообще-то беспокоиться пока нечего. Наша команда собиралась снаружи. FIASCO начиналось.

Стрельба продолжалась часа два, но при моем замешательстве они мне показались двумя днями. Поначалу отряды яростно атаковали «Sandanona», наполняя воздух звуками выстрелов и разбивающихся мишеней. Окрестные леса отзывались гулким эхом с неизменной последовательностью — оглушающий вопль «Давай!», буханье двенадцатого калибра, замысловатая ругань: «А-а-а! — бум! — ...ать!»

На стрельбище был десяток или больше площадок, и стрелки группами по четыре двигались круговым маршрутом через густой лес, пробираясь по скользким тропинкам от одной площадки к другой. После нескольких перемещений эхо от выстрелов и проклятий удваивалось, а потом утраивалось. Стрелки распалялись все больше: «Давай! Бум! Плати! Давай! Бум! Получай!» С каждым выстрелом из рук в руки переходили крупные суммы.