Фиаско

Холодный ветер пробирал меня до самых костей, когда я ступил на подвесной Крымский мост. Так скорее можно добраться пешком до дома на набережной. Вот и он сам. Я торопливо прошел по вестибюлю со знакомыми шумами и запахами и вошел в лифт.

Дверь квартиры Taни Чуркиной открыла семилетняя девчушка с куклой Барби в руках. Она впустила меня и провела в кабинет Воронцова, где Таня, забравшись на стремянку, передавала вниз разные предметы бледнолицему мальчику, стоявшему среди стопок книг, бумаг, фотографий и бесчисленных коробочек. Он был немного старше сестры и посмотрел на меня с явным подозрением…

– Простите меня, ради Бога. Я не думал, что попаду в такое неурочное время, – сказал я Чуркиной, когда она спустилась вниз, чтобы поздороваться со мной. – Не знал, что вы переезжаете.

– Да нет же, не переезжаем. – По ее тону я понял, что у нее и мысли не было о переезде. – Просто нет сил заходить сюда. А дети вдвоем в маленькой комнатке. Теперь у каждого будет своя комната. Мой муж, я хотела сказать, бывший муж, должен был заняться этим. Но… – Она сердито насупилась и смолкла.

– Понимаю ваши трудности.

– У вас есть что мне сказать?

Я печально кивнул.

– Он умер. Мне нужно было сразу везти его в больницу.

– Пожалуйста, не надо, – запротестовала она. – У меня и без того достаточно горя. Меня интересуют папины награды. И ничего больше.

– На рынке их не продавали.

Она замолчала, держа книги в руках и глядя на меня с надеждой и в то же время с неверием в глазах.

– Значит ли это, что вы нашли ордена и медали?

– Нет. Это значит, что я уже тогда был прав. На черном рынке они не выплывали. И никогда не появятся.

– Почему не появятся? Для чего же тогда надо было их воровать?

– Чтобы представить убийство вашего отца как простой грабеж.

– Это что, новые домыслы? – возмутилась она и в сердцах бросила книги на пол. – Или у вас появились доказательства, что он был замешан в этом… как его… скандале, о котором вы упомянули?

– Нет, доказательств у меня пока нет. Но я готов спорить на что угодно, что он был замешан. Другое дело, на чьей стороне он находился.

– А что вы сами думаете, товарищ Катков?

– Что ваш отец либо урывал куски у государства, либо собирался разоблачить того, кто крал.

– Уверяю вас, скорее всего, второе.

– Это пусть милиция решает.

– Тогда, стало быть, больше и говорить нам не о чем, – заключила она и принялась разбирать и складывать книги и бумаги.

– И по-моему, не о чем, – ответил я, хитро подморгнув детям, которые не поняли, о чем разговаривает мама с незнакомцем, и на всякий случай стояли подальше в сторонке.

Уже уходя, я заметил на полу около письменного стола портфель. Точь-в-точь такой же, какой взял тогда Шевченко, чтобы унести к себе на службу документы Воронцова. У меня даже сердце забилось – а вдруг в нем что-то есть?

– Это что, милиция вернула портфель вашего отца?

– Да, когда я забирала его вещи.

– А вы открывали его?

Она лишь мотнула головой – нет, мол.

– Не возражаете, если я взгляну?

Таня внимательно посмотрела на меня, решая, как быть, а потом пожала плечами – делай, дескать, что хочешь.

Поставив портфель на стол и открыв его, я увидел толстый конверт из желтой плотной бумаги, в которых милиция обычно хранит вещдоки. В конверте лежали часы, бумажник, обручальное кольцо, деньги, монеты, чековая книжка, ключи, карандаши и авторучки, пачка сигарет, книжка в мягкой обложке и какие-то деловые письма – все, кроме нужных мне документов.

Затем я стал внимательно осматривать сам портфель. Отделения и карманчики оказались пустыми, ничего не было и в кожаных ячейках для авторучек. Но вместе с тем одна из них на ощупь была вроде твердой, словно в ней остался колпачок от шариковой ручки. Я запустил палец до самого дна и попытался вытащить колпачок. Сперва он не поддавался, но вот я подковырнул его и он вылетел из ячейки, словно маленький снаряд. Вылетел и покатился по лаковому паркету.

Детишки весело защебетали, засмеялись и бросились к нему. Мальчуган оттолкнул сестренку локтем, схватил предмет и подал мне.

Это не был колпачок от шариковой ручки – это была зажигалка, газовая зажигалка с эмблемой клуба «Парадиз».

17

Шевченко сидел за столом, обхватив ладонями чашку с чаем, и внимательно смотрел на зажигалку. Из кастрюльки на электрической плитке под окном поднимался пар. Было так холодно, что капельки воды, сгущаясь на стекле, замерзали, не достигнув подоконника.

– Она действительно была в его портфеле? – задумчиво спросил он. – Я же приказал своему сотруднику тщательно осмотреть портфель.

– Зажигалку нелегко было заметить, не придирайтесь к нему.

– Нечего оправдывать его промахи, – отрезал Шевченко, – как по-вашему, о чем может рассказать эта зажигалка?

– О том, что в тот вечер, когда его убили, Воронцов не встречался со старыми друзьями. Он сидел…

– Да, не был, – перебил меня Шевченко и самоуверенно поджал губы. – Несколько закадычных приятелей подтвердили, что он не встречался с ними уже несколько месяцев.

– Они говорят правду. Не знаю почему, но мне вдруг подумалось, что вместо этих встреч он ходил в клуб «Парадиз».

Шевченко насупился и взял со стола зажигалку.

– Значит, так думаете? Этот клуб известен, как место встречи ярых сторонников свободного рынка. Аппаратчики шастают туда на переговоры с западными бизнесменами, которые еще поят и кормят их за свой счет.

– А клубом заправляет мафия.

– Да, не только этим – и всеми другими клубами тоже. Но я не вижу, что это меняет в расследовании.

– Стало быть, Воронцов не говорил своей дочери, где он проводил время. Но почему?

– Потому что не хотел доводить до ее сведения, что он пьет дорогое шампанское и любуется на голых танцовщиц. Не исключено, что он, может, даже трахал какую-нибудь из них.

– Сомневаюсь, чтобы она знала о его махинациях со строительством нефтепровода, с отмыванием грязных денег.

Шевченко откинулся на спинку стула и искоса посматривал на меня.

– Не сомневаюсь, что эту малозначащую подробность вы раздобыли из личных сомнительных источников.

– Не малозначащую, а многозначащую, да будет вам известно, – парировал я, заранее зная, что за сим последует.

– Что и говорить, агент Скотто – женщина броская, – заметил он с легкой ухмылкой. – Вчера днем она заходила ко мне и кое-что рассказала о жульничествах с нефтепроводом. Она также упомянула, что сотрудники ее ведомства перехватили ваш очерк, когда его передавало информационное агентство.