Фиаско
Шрифт:
– Таким оно и было пару сотен лет назад.
– Теперь надо отмывать чертовски много денег, чтобы построить такой дворец. Черт возьми! Какой современный ход мышления! Подумав так, я согласно кивнул, понимая, что она хотела этим сказать.
– Так вот вы о чем! Об отмывании нечестно добытых денег, да?
– Точнее, о пресечении отмывания. Этим занимается у нас СБФинП.
– Кто-кто?
– Служба по борьбе с финансовыми преступлениями. Это специальная федеральная комиссия, которая собирает информацию финансового характера и ведет расследование. Ее представители есть в таможне, налоговом
– Боюсь, вы забыли упомянуть КГБ, – пошутил я.
– Мы прорабатываем вопрос о таком сотрудничестве. Пока проверяем деятельность американских коммерческих банков, финансовых и правоохранительных органов, но хотели бы наладить контроль в глобальном масштабе.
– Стало быть, обмениваться информацией?
– Не только. И проводить экспертизу. Я, между прочим, заместитель директора.
– Так вы бюрократка. Русские очень не любят бюрократов.
– Я их тоже не жалую. Я ведь из полиции, Катков, мой номер 1811, и я имею право носить личное оружие.
– Но не 007.
– А все же мы первыми ввели нумерацию агентов, – парировала она с ухмылкой. – Я двадцать лет та оперативной работе. Служила в пограничной страже, была тайным агентом службы по борьбе с наркотиками, возглавляла группу информаторов. Когда решили объединить такие группы и создать единую сеть, пошла на повышение.
– Похоже, вы скучаете по оперативной работе.
– Если агент, засаженный за канцелярский стол, скажет, что она ему по душе, он имеет в виду, что сыт ею по горло.
Она остановилась и присела на скамейку, откуда открывался великолепный вид на замерзшее озеро.
– Беда в том, что аналитическая работа дает больше, чем могут сделать руки. Как бы то ни было, вот дело, которое я имею в виду. При финансировании строительства нефтепровода из Сибири в Западную Европу – сделка заключена между Россией и некоторыми американскими инвестиционными фондами – посредником от российской стороны выступал господин В.И. Воронцов.
– В этом есть определенный смысл. Воронцов опытный специалист по части внешней торговли. Мы погрязли в долгах, и главный источник погашения долгов – нефть, продаваемая за твердую валюту.
– Так-то оно так, но строительство нефтепровода тесно связано с отмыванием грязных денег. Если Воронцов был посредником при заключении этой сделки и одновременно осуществлял контроль за финансированием, то это прямо отвечало пословице «Пустили лису в курятник кур сторожить».
– Может быть. А может, другое – он служил и нашим и вашим.
– Вы имеете в виду, что он вел двойную игру?
– Вы угадали. Как по-вашему, можно ли придумать лучшие возможности для хищений, нежели заключить явно невыгодную сделку и самому следить за тем, как она осуществляется?
– Можно, и даже несколько, – подумав, ответила Скотто. – А есть ли у вас доказательства, что убили его из-за того, что он хотел поднять шум?
– Доказательств еще нет. Но я нутром чую, что он намеревался так поступить.
– Почему? Не для того ли, чтобы поднять тираж газет с вашими репортажами и очерками?
– Да просто потому, что вчера кто-то пытался убить меня.
Тут уже Скотто отбросила равнодушный вид и навострила уши.
– Я думал,
что знал о причине покушения, но теперь, когда репортаж прошел по каналам ИТАР-ТАСС, все выглядит по-другому. Если вы смогли перехватить их сообщение, может, другим это тоже удалось?– А ваша информация угрожала благополучию других людей?
Я согласно кивнул.
– Понятно. Тогда почему же в некрологе на Воронцова говорится, что он стал жертвой грабежа?
– Да, у него украли ордена и медали, некоторые весьма дорогие. Милиция считает, что они-то и стали причиной убийства. Но теперь я готов спорить на что угодно: причина здесь совсем другая.
– Тогда не стоит ли прощупать Шевченко? В порядке обмена информацией?
– На вашем месте я бы на это особо не рассчитывал. Так: или иначе, он обмолвился, что такие дела обычно расследует отдел по борьбе с экономическими преступлениями. Упомянули фамилию следователя – Годунов.
– Спасибо.
– Так вы его знаете?
– Совсем немного. Сцепились на семинаре. Достаточно самонадеянная сволочь.
– Не только он. Это можно сказать почти о каждом менте, с которым мне доводилось сталкиваться…
Она пристально глянула на меня.
– …в городе Москве.
Понимающе улыбнувшись, Скотто спросила:
– А еще о чем вы подумали?
– Больше ни о чем, честное слово.
– Хорошо. Здесь мы расследуем международную финансовую аферу на высшем уровне. Это не ваш материал для прессы, добытый на улице. Но если вы что-то выясните, меня можно найти через наше посольство.
Она встала со скамьи, глубоко вдохнула холодный воздух и пошла к береговой кромке озера.
– Госпожа Скотто, не помните, выходили ли ваши люди когда-либо на нашего гражданина по фамилии Баркин? Аркадий Баркин. Для меня это немаловажно.
– Баркин? Нет, не помню такого. Кто он?
– Главарь местной мафии, родной наш вор в законе. Помимо прочих дел он заправляет собственным ночным клубом. Многие бизнесмены, приезжающие в Москву, без ума от него.
– Вы имеете в виду бизнесменов, банкиров, директоров государственных предприятий? – выпалила она, как из пулемета.
– Да, их. А клуб называется «Парадиз».
– Название прямо мистическое. – Она слегка улыбнулась тому, о чем подумала. – Мистическое в религиозном смысле и совсем не мистическое в…
– …научном исследовании на тему о развенчании мифа о могуществе прессы и других ложных представлений, – досказал я за нее.
– У вас хорошая память.
– Крутая формула.
– Сами вы крутой. И что там в «Парадизе»?
– Там растут пальмы, летают попугаи, играют в рулетку и в карты, показывают стриптиз прямо в зале. И еще там лучшая кухня в столице.
– А не воровской ли там притон?
– Ничего подобного.
– Тогда вы говорите о заведении в моем вкусе.
15
– Шестерка! Выигрыш не из легких! – выкрикнул молодой крупье по-английски, когда игральная кость замерла на месте. Как и большинство обслуживающего персонала в «Парадизе», он был кубинец.
– Ага! – вскинув в победном жесте сжатый кулак, хриплым голосом воскликнула агент Скотто, на что сидящий в вольере пестрый попугай отозвался пронзительным гоготом.