Фидель Кастро

Тем не менее, было бы неправильным предположить, исходя из этого, что он снова, как в 60-е гг., обладал почти неограниченной властью. Внутри партии и руководства происходили бурные дебаты до кампании «Пересмотра» и во время ее и проникали через нижестоящие организации и местные собрания на улицы. Новая программа, почти без сомнений, являлась результатом консенсуса, возникшего отчасти из-за расхождений среди руководства и давления снизу. Часто проводились горячие дискуссии, ведущие к открытым разногласиям между верховными лицами и однажды между Кастро и одним из министров Национального Собрания [202] . Если неортодоксальные политические взгляды до сих пор рассматривались как неприемлемые в конце 80-х гг., проводились гораздо более критические споры о принятии решений, не выходящих за пределы Революции, чем те, что имели место в два предыдущих десятилетия.

202

Интервью автора с Хосе Рамоном Видалом, редактором Juventud Rebelde.

И невозвращение Кастро к видному положению на внутренней сцене означало изменение власти в пределах режима. Вместо этого произошло возобновление популистского стиля 60-х гг. при службе новой социальной мобилизации. В 70-х гг. была установлена новая система экономической администрации, делающая акцент на децентрализацию управления и материальные стимулы. Она не требовала такого же харизматического руководства, которое сопровождало кампанию по увеличению патриотических усилий. Неизбежно было то, что среди руководства именно Кастро как Главнокомандующему и лицу, тесно связанному с народом, придется проводить атаку, почти полностью начатую им. Пока происходили драматические перемены в среднем слое членов партии, управляющих и чиновников в экономических министерствах вследствие кампании «Пересмотра», смена персонала среди высшего руководства показывала, что там нет серьезных разногласий. Это скорее означало изменение акцента, подобное практике перестановки в кабинете министров, увольнялись те министры, которые были наиболее тесно связаны с неудачами политики. На выборах в Политбюро в 1986 году из 27 членов Политбюро 1980–1985 гг. девять потеряли свои места, но сохранили свои позиции в Центральном Комитете, один умер, один перевелся в Секретариат и один ушел в отставку по старости.

Некоторые западные издания прославили образ Кастро как эксцентричного выразителя взглядов против неизбежного принуждения к модернизации, резюмированных Горбачевым. Это являлось искажением образа. Кампании «перестройки» и «Пересмотра» возникли из разных политических потребностей и традиций, как отметил Кастро в своей речи к Национальному Собранию во время визита Горбачева [203] . В отличие от Советского Союза, Куба являлась небольшим и относительно однородным обществом, члены которого до сих пор могут быть способны на совершение великих подвигов коллективными усилиями, если этого потребует режим. Тогда как советские реформаторы видели в либерализации средство освобождения энергии, перекрытой смертельным грузом бюрократии, кубинское руководство считало, что им необходимо крепче сжать тиски экономики и общества, чтобы побудить граждан к усердной работе и защите Революции от угрозы американской агрессии. «Пересмотр» являлся их ответом на три возможных недостатка: экономический спад, общественное недовольство и продолжительная потребность государства забирать существенную часть национальных излишков.

203

GWR, 16 April 1989

Несмотря на все отличия, «перестройка» и «Пересмотр» были тесно связаны друг с другом. Возможно, Кастро отклонил идею кубинской «перестройки» на основе того, что она не подходила, но он не мог избежать влияния реформ Горбачева. Гласность и перестройка были уклончивыми, чего нельзя сказать о призыве к большим усилиям, что являлось ядром кампании «Пересмотра». Один из новых лозунгов, связанных с кампанией «Аора си подемос конструир эль социализме» (переведенный в официальной ежедневной кубинской газете «Грамма» как «теперь мы действительно собираемся построить социализм»), звучал скорее ноткой усталости, как будто все жертвы прошлого были напрасными, и он стал мишенью общественной критики. Среди членов партии, таких как некоторые старые дореволюционные коммунисты и молодые коммунисты, существовало значительное, хотя и молчаливое восхищение Горбачевым; казалось, на этот раз советский руководитель перепрыгнул Кастро.

Еще важнее то, что перестройка советского экономического управления имела серьезное влияние на особые отношения между двумя странами. Горбачев стремился ввести более эффективные принципы в международных торговых связях Советского Союза. Во время визита на Кубу в апреле 1989 года он сделал недвусмысленное предупреждение относительно нового подхода: «Так как жизнь продвигается вперед, появляются новые требования к качеству нашего взаимодействия. Это особенно применимо к экономическим отношениям — им следует быть динамичнее и эффективнее и приносить большую отдачу обеим нашим странам, обоим нашим народам» [204] . С этих пор кубинским экономическим посредникам приходилось больше иметь дело с покупателями и продавцами, действующими в соответствии с критерием выгоды, чем с советской бюрократией. Советский Союз будет искать восстановления лучшего баланса в торговле между двумя странами, и скрытые цеповые скидки в советско-кубинской торговле будут уменьшены. Скрытая подоплека лежит за хвастливым 25-летним договором о сотрудничестве, подписанным совместно Горбачевым и Кастро во время прежнего визита на Кубу, и соглашением между двумя странами, заключенным вскоре после этого.

204

Речь к Национальному Собранию в 1989 году «Визит Михаила Горбачева на Кубу» «Новости» Москва, стр. 10

Однако самым серьезным эффектом, который вызвали на Кубе «новые политические взгляды» Горбачева, стал ее молчаливый отход от политики стран «третьего мира». В конце 60-х гг. Кастро критиковал Советский Союз за его равнодушное отношение к национально-освободительной борьбе, например во Вьетнаме. Тем не менее под руководством Брежнева в 70-е гг. Кремль был активно вовлечен в оказание военной и экономической помощи странам, равняющимся на СССР, обозревая страны «третьего мира» как арену для противостояния Запада и Востока. Горбачев определенно отверг такое понимание международных отношений. Он доказывал, что проблемы нищеты и конфликта в слаборазвитых странах могут быть решены только совместными действиями с супердержавами и, следовательно, им необходимо стремиться главным образом к разрядке отношений между Западом и Востоком. Хотя он заявил, что Латинской Америке принадлежит важная роль в процессе разрядки отношений, было ясно, что странам «третьего мира» придется стать более или менее пассивными зрителями переговоров супердержав. Более того, Горбачев намекал, что он больше заинтересован в торговом потенциале Латинской Америки, чем в ее политической окраске [205] .

205

Op. cit., pp. 17 and 22

Растущее взаимопонимание между Москвой и Вашингтоном в конце 80-х гг. приветствовалось Кастро, пока оно вело к международной разрядке. Существенное урезывание расходов на вооружение высвободит деньги, которые могут использоваться для поддержки развития и гарантировать погашение долга стран «третьего мира». Разрядка советско-американских отношений также проложит путь к возобновлению американо-кубинских связей и снимет экономическую блокаду острова. Однако он не верил, что США изменили своим взглядам. Стратегический отход Советского Союза от стран «третьего мира» оставит Кубу и другие страны, такие как Никарагуа, опасно незащищенными перед американскими действиями, как считал Кастро. В своей речи в 1988 году в тридцать вторую годовщину великой экспедиции на Гранма он заявил, обращаясь к Соединенным Штатам, как к империи: «Мы искрение поддерживаем мирную политику Советского Союза. Но мир имеет различные значения для разных стран. Почти несомненно, что способ империи по установлению мира означает существует мир для могущественных, мир с Советским Союзом и война с небольшими социалистическими, революционными, прогрессивными или просто независимыми странами «третьего мира» [206] . Он проявил свое беспокойство во время визита Горбачева на Кубу в апреле 1989 года. Противопоставляя революционные процессы на Кубе и в России, он позволил себе язвительную, в чем-то опрометчивую шпильку насчет Советского Союза, заявляя, что на Кубе не было сталинизма, «если меня не считают… прообразом Сталина, и в таком случае я могу сказать, что все мои жертвы в нашей стране до сих пор находятся в добром здравии». Он продолжил критикой политики Горбачева: «Мы знаем, что означает выражение новых международных политических взглядов, новое мышление в решении проблем. Но у нас нет уверенности, у нас до сих пор ее нет. У нас нет каких-либо подтверждений тому, что империалисты утвердили эти новые международные политические взгляды. Наоборот, у нас есть много причин, чтобы не доверять их поведению» [207] .

206

GWR, 18 Dec. 1988

207

Op. cit., 16 April 1989

Проблемой для Кастро было не только отступление Москвы от ее военных обязательств перед странами «третьего мира», но также перераспределение торговых связей и программы иностранной помощи, чтобы привести их в соответствие с практикой капиталистических стран. Несмотря ка ответные успокаивающие слова, реформы Горбачева содержали скрытую опасность, что и безопасность и экономическая жизнеспособность Кубы, возможно, будут окончательно подорваны отходом Советского Союза. Способность Кастро настроить Москву и Вашингтон друг против друга была значительно уменьшена теперь, так как Советский Союз больше не видел в Кубе рычаг против Соединенных Штатов. Новая международная политика Горбачева, понизив значение страны «третьего мира», также угрожала снизить способность Кастро играть активную роль в мировых делах. Кубинские военные миссии за границей, хотя они не всегда организовывались по приказу Москвы, следовали советской стратегии и опирались на ее военную и дипломатическую поддержку. Самой эффективной была кубинская операция в Анголе. На протяжении тринадцати лег кубинские войска, снабжаемые советским оружием, одновременно провели защиту непрочной независимости Анголы от вторжения Южной Африки и изнуряющие операции против партизанской организации «Юнита». Военная победа кубинских и ангольских войск над южноафриканской армией в Кито-Куангвале в мае 1988 года помогла принудить Преторию к переговорам о завершении конфликта в Южной Африке и признать независимость Намибии, хотя Браззавильское согласие сильно препятствовало согласию в этой сфере политик Рейгана и Горбачева. Куба принимала решительное участие в убеждении Претории в том, что цена дальнейших военных действий будет слишком высокой. Положение Кубы среди многих стран «третьего мира», особенно среди государств прифронтовой линии, было выше, чем когда-либо. Такие престижные операции, однако, были гораздо менее вероятны теперь, чем отход Советского Союза от любого открытого политического участия в странах «третьего мира».

Действительно, в конце 80-х гг. право выбора Кастро и внутри страны и за рубежом сузилось. Он столкнулся с растущим экономическим напряжением и увеличивающимся недовольством среди многих слоев населения, раздраженных возвращением тысяч ветеранов из Анголы. Обрушивание на спекулятивные выгоды, извлекаемые из нехватки товаров, было не просто нравственным жестом, а намерением уверить неугомонное население, что правительство будет справедливым в обхождении со всеми гражданами. Когда в июне 1989 года открылось, что высшие чиновники министерства внутренних дел занимались контрабандой в США колумбийского кокаина, оцененного в миллионах долларов, последовала яростная реакция руководства. На общем судебном разбирательстве один из ведущих генералов Кубы и герой ангольской кампании Арнальдо Очоа Санчес был также обвинен в спекуляции и торговле наркотиками, но обвинения против него носили неясный характер. В действительности, будучи виновным в некоторых преступлениях, он, возможно, пал жертвой руководства, так как был слишком независим в своих военных операциях и даже в выражениях критики по отношению к братьям Кастро. То, что все дело представляло собой нечто большее, чем только случай индивидуальной продажности со стороны кучки чиновников, молено предположить по обширной чистке рядов министерства внутренних дел, последовавшей за судебным разбирательством, и казни четырех главных обвиняемых. Именно Кастро пришлось первому отдать приказ о расследовании, воз-можно, из-за того, что обвиняемые занимали слишком высокое положение в правительственном эшелоне, еще раз подчеркивая, насколько сильно здоровье режима продолжает зависеть от его авторитета [208] .

208

GWR, 22 June and 10 July 1989; Juventud Rebelde, 26 June 1989; for a speculative analysis of the trials see Julia Preston, ‘The Trial that Shook Cuba’, New York Review of Books 7 December 1989

Суд, со всеми подробностями транслировавшийся по кубинскому телевидению в редактированной версии, придал вес растущим жалобам среди многих слоев кубинского населения о злоупотреблении властью некоторыми официальными лицами. Общественная критика была направлена не только на нехватку и низкое качество потребительских товаров и недостаток определенных общественных услуг, по также на коррупцию среди чиновников, характеризующуюся ростом кумовства, называемого социолизмо (от испанского значения слово «партнер» — социо). Кубинское руководство критиковали не только внутри партийной структуры за его нежелание делиться властью. Самый резкий выпад на этот счет исходил от нового поколения коммунистов. «Мы живем в период здорового бунта, — провозглашала их ежедневная газета в августе 1988 года. — Скудное внимание, уделяемое этому, дает рост числу явных диссидентов. Справедливое желание более удобного существования увеличивает потребность в большем участии каждого в поисках решений проблем нашей страны» [209] . Нетерпеливое ожидание воинственной молодежью большей демократии было явно выражено на съезде Молодых коммунистов в 1987 году. Это способствовало возникновению напряжения между двумя поколениями [210] . Действительно, новое поколение отчасти предало священные принципы Революции. Только Кастро продолжал внушать огромное восхищение, но было также много обывателей, утверждавших, что пришло время уйти ему в отставку. Как обычно, он проявил свою способность обезоружить потенциальную критику, принимая образ защитника бедняков. На встрече с официальной молодежной культурной организацией Кастро, например, был потрясен недовольством, выраженным молодыми писателями и художниками по поводу политики и поведения членов правительства, занимающихся вопросами культуры. Одного из юных критиков прервал могущественный глава департамента революционной ориентации и пропаганды Карлос Алдана, который жаловался на злобную атмосферу в зале, но Кастро, в свою очередь, перебил его и сказал ему, чтобы он слушал критику [211] . В то же время оказалось, что важность Кубы в глазах Советского Союза снижается, оставаясь мишенью для американской враждебности со стороны новой администрации Джорджа Буша. Кампания «Пересмотра» могла в лучшем случае искоренить коррупцию и неэффективность в управлении экономикой и обществом. Это, возможно, поддержало дальнейшие патриотические усилия со стороны многих кубинцев. Но она не смогла осуществить чудо развития. Не будет преувеличением сказать, что дилеммы, стоящие перед Кастро и кубинским руководством в конце десятилетия, хотя и разные по виду, были больше, чем любые, с которыми им приходилось сталкиваться в предыдущие тридцать лет.

209

Cruz S ‘S'i, hay arreglo’, Juventud Rebelde, 30 Aug. to 5 Sept. 1988, p. 2

210

Интервью автора с Хосе Рамоном Видалом

211

Интервью с Рамоном Фернандес-Ларрса, сентябрь 1988.

Глава 9 СОЦИАЛИЗМ ИЛИ СМЕРТЬ!

Начавшийся с 1989 году развал коммунистических режимов в Восточной Европе, а в конце 1991 года и самого Советского Союза стал смертельным ударом по режиму Кастро. Кубинская экономика существовала главным образом благодаря их поддержке. Почти вся торговля Кубы происходила со странами СЭВ, которые обеспечивали как ее кредиты, чтобы покрыть растущий на Кубе дефицит, так и займы на развитие и огромные ценовые скидки. К 1991 году можно сказать, что поддержка Кубы советским блоком равнялась около 37 % от общего долга развивающихся наций странам-донорам [212] . Последний кубинско-советский торговый договор был подписан в 1991 году и рассматривал изменения в течение одного года, ведущие к новой системе торговли, проводимой в твердой валюте и по мировым рыночным ценам. Однако пока режимы оставались друзьями в глазах мирового сообщества, продолжение некоторой поддержки могло ожидаться. После провала переворота в декабре 1991 года и распада Советского Союза все прикрытия режима из России были сметены с их властных позиций.

212

Mesa-Lago С (ed.) 1993 Cuba after the Cold War. University of Pittsburgh, p. 151