Фигуры

– Обыщите его, - негромко приказал старший.

Двое гвардейцев профессионально обшмонали тело. Ничего. Только револьвер с длинным никелированным стволом и роскошными костяными накладками на рукояти, инструктированными золотом.

Эргемару внезапно стало жарко. Он узнал оружие. Этот револьвер несколько месяцев тому назад преподнесла ему какая-то делегация. То ли промышленников, то ли военных, то ли вообще, иностранных послов. Револьвер был выполнен в эксклюзивном исполнении и выпущен совсем мизерной серией, чуть ли не в паре десятков экземпляров. Но Эргемару, совсем не фанату оружия, он не подошел. Тяжеловатый, слишком габаритный для скрытого ношения, да еще и имеющий какой-то экзотический калибр и поэтому нуждающийся в специальных нестандартных патронах. Помнится, Эргемар, опробовав револьвер в дворцовом тире, засунул его в ящик стола и, признаться, совсем забыл о нем.

Оказывается, зря забыл. Эргемар не сомневался, что если бы из мертвого тела Гилдейна извлекли пулю, выпущенную из этого оружия, она бы указала на него как на убийцу с силой прожектора. Где-то внутри себя он почувствовал, как испуганно ойкнула, уловив его мысль, Териа, с которой он постоянно поддерживал связь.

На полянке уже стало людно. Гвардейцы, люди в медицинских халатах, какие-то личности в штатском... Эргемар покинул это суетное сборище и, механически переставляя ноги, побрел по пустой спортивной площадке. Ненужная рапира путалась в ногах и мешала, но он даже не подумал сдвинуть ее поудобнее.

– Вы здесь?!
– внезапно раздался у него прямо под ухом гневный голос.

Эргемар молча бросил короткий взгляд на часы. Гилдейн выполнил все условия поединка. Он явился на место без семи семь и, похоже, один. На его поясе висела длинная рапира. Иного оружия, кажется, у него не было. Он собирался играть честно.

Похоже, молчание Эргемара только распаляло Гилдейна. Лорда прямо таки распирало от злости.

– Вот вы как?!
– кричал он прямо в лицо Драйдену.
– Значит, я не ошибся! Честь для вас пустой звук! Так вы относитесь к поединку чести!

Эргемар, не говоря ни слова, ухватил Гилдейна за грудки и как следует встряхнул его, заставив заткнуться.

– Какой поединок?!
– прошипел он.
– Да вас тут собирались убивать, застрелить из моего револьвера! Как вы думаете, чье тело там лежит?! Вы корчите из себя невесть что, а вас просто используют! И причем, кому-то вы нужны только в качестве трупа!

Отодвинув в сторону оторопело хватавшего ртом воздух Гилдейна, Эргемар, не оглядываясь, побрел прочь. Однако на самом краю площадки на него внезапно налетел рыжеволосый ураган.

– Что произошло?!
– возбужденно тараторила леди Синджен.
– Вы живы?! Какое счастье! А лорд Гилдейн?! Ах, я, кажется, опоздала!

– Нет, к счастью, ничего не случилось, - отстранив ее от себя, Эргемар пошел дальше. Ему сейчас не хотелось ни говорить с Тиззи, ни даже видеть ее.

Надо будет не забыть сказать Таркину, пусть переведет ее в узкий список.

Глава 7. Узник

Сегодня под утро ему вдруг приснился надсмотрщик Ку. Он грозно потрясал дубиной, свирепо вращал глазами и вздымал огромные кулаки размером почти с голову кронта. "Вы, ленивые зеленошкурые вр-рифслы!
– ревел он.
– Смотреть всем сюда! Делать ку!...".

Сон оборвался внезапным пробуждением, оставив после себя неприятное липкое чувство страха и учащенное сердцебиение. Чтобы успокоиться, он пролежал несколько минут с закрытыми глазами, прислушиваясь к щебету птиц за окном.

Как же все-таки был прав Учитель Дуат, когда рассказывал им, что человек должен по капле выдавливать из себя свой страх. Ведь и надсмотрщика Ку давно уже нет, и плантация сгорела в очистительном пламени, а тот ужас от осознания собственного бессилия и беззащитности все еще в нем. И выдавливать его из себя по капле придется, наверное, еще долго. Может быть, до конца жизни, сколько ему еще осталось.

Но хватит предаваться меланхолии! Он, Бон Де Гра, бывший раб, бывший помощник Учителя, бывший повстанческий командир, бывший беглец, а ныне - орденоносец, советник Императорского Подручного и единственный кронт в истории Звездной Империи, удостоенный титула руи, не имеет права раскисать. И сейчас он продолжает борьбу, может быть, самую важную в своей жизни. Борьбу с бездеятельностью, пассивностью и неизвестностью.

В это комфортабельное узилище - наверное, самую роскошную тюрьму, которой когда-либо удостаивался кронт в Империи, его отвезли прямо с космодрома. И после этого будто бы забыли о нем. Такое впечатление, казалось ему, что никто на Кронтэе не знает, что с ним делать, и не хочет брать на себя ответственность за решение, каким бы оно ни было. Поэтому, очевидно, его и поместили в этот уютный уединенный особняк со всеми удобствами и под охрану - вежливую и корректную, но держащую его в изоляции. Интересно только, кого это изолируют - его от мира или, наоборот, окружающий мир от него?

Он и не надеялся на то, что сразу получит хоть какую-то свободу действий. Но декады шли за декадами, превращаясь в месяцы, а в его положении ничего не менялось. И с каждый днем это вынужденное бездействие давалось ему все тяжелее. Его все чаще охватывало тягостное, почти паническое чувство безвозвратно теряемого времени. Ему все сильнее хотелось действовать. Его мучило осознание того, что его потерянная семья находится где-то здесь, на этой планете, а он ничего не может предпринять, чтобы разыскать ее.

Но все эти желания надо было глушить, сдерживать себя и ждать. И гнать от себя тревожные мысли о проверках, которые сейчас, наверняка, проходит его легенда. Вернее, несколько легенд. Принц Ларнэон на Таангураи был настолько добр, что обеспечил ему новое прикрытие. Теперь, если они проникнут под маску Бин Дер Гука, они обнаружат там не подлинного его, а другую личину.

Поэтому так важно не обнаруживать себя. И ни в коем случае не пытаться искать связи с кем-либо, не выдавать им никакой привязки к его настоящему прошлому и не выявлять реальных привязанностей. Здесь у него нет ни друзей, ни союзников. Несколько раз в присутствии своих охранников он складывал пальцы особым образом, демонстрируя опознавательный знак, который передал ему на Тэкэрэо Згуар. Но никакой реакции так и не дождался.

Именно из-за того, что это бездействие становилось ему все труднее переносить, он старался ни в чем не давать слабины. Он неоднократно видел, как люди теряют себя и безвозвратно тонут в пучине отчаяния. Это всегда начиналось с того, что они прекращали следить за собой, превращались в грязных зачуханных доходяг, а в конце концов переставали выполнять норму и исчезали. Поэтому он каждое утро старательно проводил все необходимые гигиенические процедуры, тщательно чистил зубы и промывал уши, а затем методично и уверенно делал зарядку, не пропуская ни одного упражнения.

Тело должно быть всегда в форме, как и дух. Он не доставит тюремщикам удовольствия видеть в нем просто еще одного кронта, полуразумного, полудикаря. Поэтому - только прекрасные манеры, вежливость, корректность, безупречно правильная речь. Даже наедине он не позволяет себе выйти из образа, ведь камеры установлены здесь в каждой комнате и не прекращают слежки за ним ни на секунду. Впрочем, скорее, он благодарен этим камерам. Постоянно наблюдающий за ним невидимый взгляд помогает собираться, мобилизовываться. Без этого ощущения постоянно контролировать себя было бы труднее.