Филфак

Белые халаты. Дежурные вопросы. И только одно слово «жив», вернувшее и меня к жизни.

 Как и пророчил Артур, в посёлок мы возвращаемся к полудню, искусанные мошкарой, голодные и до чёртиков уставшие, а ещё взглянувшие друг на друга новыми глазами. Недаром говорят, что друзья познаются в беде. Мой друг проверку прошёл на «троечку».

Глава 3. «Партийное» задание

Аня

– Румянцева! Аня!

Не успеваю зайти в аудиторию, как староста нашей группы Лариса дёргает меня за рукав и без всяких «здрасте» ставит перед фактом:

– Мы решили, что в студком от нашей группы направим тебя. Распишись вот здесь.

 Лариса суёт мне авторучку и машет перед носом какими-то бумагами. Стоит ли говорить, что первый учебный день на третьем курсе филфака я представляла себе немного иначе?

– Профком знаю, а студком…

– До профкома ты, Румянцева, не доросла! Расписывайся, где галочка!

Спорить с Ларой – себе дороже, а потому беру авторучку, однако прежде чем оставить автограф, пытаюсь вникнуть в текст документа. Но то ли оттого, что бумаги в руках Ларисы постоянно дёргаются, то ли по причине ещё не перестроившихся на учебный лад мозгов, я совершенно не понимаю, к чему меня так бесцеремонно подталкивают.

– И что мне нужно будет делать?

– Всё просто, Аня: будешь отстаивать права студентов, обитающих в общаге, и биться за улучшение условий их жизни там.

– Я?! – Авторучка с треском приземляется на пол и услужливо укатывается под кафедру. – Я же никогда не жила в общежитии!

– Я так и знала, что ты опять в позу встанешь! – ехидно подмечает Лариса и достаёт запасную авторучку. – Никто от тебя ничего и не ждёт, Румянцева! Раз в месяц будешь посещать собрание студкома и голосовать за решение большинства.

– Бред какой-то! – бурчу под нос, не осмеливаясь коснуться чернилами белого листа.

– Румянцева, от тебя убудет? Нет! Давай уже закончим на этом! А то отправлю посвящение для первокурсников организовывать или казначеем поставлю. Хочешь?

– Нет. – Поднимаю ладони вверх, намекая, что сдаюсь. – Давай свои собрания!

И, наспех чиркнув авторучкой в отведённом месте, бегу к девчонкам на галёрку: за лето накопилась тьма гораздо более интересных тем для разговоров, нежели студком местного общежития.

– Румянцева, первое собрание уже в среду! Не подведи! – кричит мне в спину Лариса, но тут же переключает свое внимание на зашедшую в аудиторию загоревшую и похорошевшую Иванову. – Света! Иванова! Задержись!

 Атмосфера учёбы поглощает моментально. Суета коротких перемен сменяется размеренными лекциями, а смех подруг – недолгими встречами с Артуром. Это в Заречном мы жили с Царёвым на соседних улицах, а вернувшись в город, разъехались по разным сторонам: я – к отцу на окраину, а он – в центр, в «двушку», купленную специального для него родителями.

– Переезжай ко мне, а? – мартовским котом мурлычет на ушко Царёв, нежно сжимая мою ладонь.

 Вместо того чтобы гулять где-нибудь по парку, наслаждаясь последними тёплыми денёчками, мы вынуждены сидеть в актовом зале, слушая монотонную речь очкарика-аспиранта, с важным видом вещающего о выкрашенных за лето стенах в общежитии.

– Тш-ш! – изображаю, что увлечена выступлением паренька. Разговоры о переезде меня немало смущают, да и в свете последних событий я вообще не уверена, что всё еще хочу связать свою жизнь с Царёвым.

– Ты обещала подумать, Ань. – Горячее дыхание Артура щекочет щеку. Он как чувствовал, что нам будет не до обсуждения общажных проблем, и уговорил меня занять самый дальний ряд кресел.

– Я ещё думаю, – шепчу в ответ, но мои слова тонут в жидких аплодисментах завершившему своё выступление оратору.

– Спасибо, Михаил! – Слово берёт председатель совета общежития – симпатичный паренёк с копной рыжих волос. – И последнее на сегодня, что мне хотелось бы обсудить…

– Ты думаешь уже полгода, Ань, – разочарованно вздыхает Царёв, переключая моё внимание на себя. – Сколько можно?!

– Особое беспокойство у меня вызывает студент первого курса филологического факультета, – продолжает монотонно зачитывать рыжик, – Илья Соколов.

– Артур, это слишком серьёзный шаг! – пищу растерянно. Понимаю, что скажи я Царёву правду, в наших отношениях придётся ставить жирную точку. А что дальше?

 В нашем небольшом городке, где все друг друга, так или иначе, знают, Артур считается лакомым кусочком.

 «Красивый, не дурак, из хорошей семьи и с отличными перспективами, а главное – без ума от тебя. Что ещё надо, дочка?» – неустанно повторяет отец, когда пытаюсь поделиться с ним своими сомнениями. Даже историю с тем парнишкой под сосной любимый предок обернул в пользу Царёва.

 «Нюра, глупышка, Артур просто испугался за тебя и пытался уберечь! Мало ли что! Это хорошо, что тот парень жив оказался. А если бы нет?»

– А у нас с тобой, значит, не серьёзно?! – взрывается Царёв, выдёргивая меня из пучины размышлений. Артур невесело хмыкает и отпускает мою руку, а затем обиженно откидывается на спинку кресла.

– Сегодня уже среда. – И снова в наш разговор врывается нудный голос председателя студкома. – А Соколов так и не явился на учёбу. Но это полбеды! Разбираться с его успеваемостью – не наша забота! А вот тот факт, что за ним числится комната в северном крыле, а он ею не пользуется, вызывает вопросы!

– Серьёзно! – сама тянусь к Артуру, в душе проклиная ненавистный совет и свою нерешительность. – У нас с тобой всё серьёзно!

– Это все слова, Анька! – ерепенится Царёв. – Сколько мы уже вместе? Второй год? А ты меня всё завтраками кормишь!

– Артур. – Упираюсь лбом в его плечо, не переживая, как выгляжу со стороны, и в срочном порядке придумываю себе оправдание.

 Между тем в зале продолжается обсуждение некого Соколова, но обрывки чужих фраз благополучно пролетают мимо моих ушей.

– Получается, место в общаге занимает, а на учёбу не ходит?

– Во, наглые перваки пошли! Небось ещё и на бюджетное место поступил?

– А то! Он же из глухой деревни, по направлению к нам.

– Слушайте, а парня вообще спросили? Может, у него сердце к медицине лежит, а его в филологи засунули!

– Тишина! – Председатель стучит авторучкой по столу. – Давайте ближе к делу! Кто возьмётся образумить нерадивого первокурсника и уберечь его от неминуемого отчисления?

– Ну так пусть с ним филологи и разбираются.