Финно-угры и балты в эпоху средневековья

Расположение костей в некоторых погребениях, но не в анатомическом порядке дает основание предполагать существование ритуала повторных захоронений умерших, когда после пребывания покойника на поверхности в берестяной обертке или в каком-либо лабазе его останки предавали земле (Чиндина Л.А., 1977, с. 87; Плетнева Л.М., 1981а, с. 91). Подобный ритуал существовал у некоторых пародов Сибири и описан у обских угров (Чернецов В.Н., 1959, с. 154) и селькупов (Костров Н., 1872, с. 48; Прокофьева Е.Д., 1949, с. 159; Пелих Г.И., 1972, с. 72, 73).

Еще одной особенностью погребального обряда носителей релкинской культуры является наличие захоронений без черепов. В могильнике Релка таких было не менее трех, и при этом в отдельных случаях прослежено, что длина могильной ямы была рассчитана на помещение в нее туловища умершего без головы (Чиндина Л.А., 1977, с. 87, 88). В этом могильнике известно также 10 случаев захоронения отдельных черепов в шести курганах. Находятся они чаще в верхних слоях насыпи и не сопровождаются вещами. В кургане 27 было три черепа человека. В некоторых случаях черепа сопровождались костями конечностей лошади, керамикой и вещами (Чиндина Л.А., 1977, с. 12, 81, 89).

Ритуал захоронения человека с отчлененной головой находит объяснение в этнографическом материале. Он связан с обычаем почитания головы и верой в возрождение души, обитающей в голове и волосах и переходящей после смерти в новорожденного ребенка того же народа. Отсечение головы лишало душу возможности к возрождению. Согласно преданиям хантов и селькупов, головы отсекали тем, кто, по поверьям, был связан с нечистой силой, чтобы не дать ей поселиться в новорожденном ребенке (Пелих Г.И., 1972, с. 117; Кулемзин В.М., Лукина Н.В., 1973, с. 37, 79).

Особую роль играл культ огня, прослеженный в части погребений по обряду ингумации. В некоторых случаях могила предварительно обжигалась. В таких могилах встречены захоронения без черепов, захоронения черепа и повторные захоронения, что позволяет предполагать связь огненного культа с определенными социальными группами. В единичных случаях прослежено частичное обжигание завернутого в бересту покойника до такой степени, что береста обугливалась, а кости частично кальцинировались (Чиндина Л.А., 1977, с. 93).

В ряде погребений справа от скелета человека находились кости ног лошади. Можно предполагать, что хоронили шкуру коня. Причем кости лошади обнаружены в мужских, женских и детских погребениях, как у грунтовых, так и в наземных. В могильнике Релка с костями коня открыто 19 погребений. Несколько таких погребений встречено в Тимирязевских могильниках (Чиндина Л.А., 1977, с. 92; Плетнева Л.М. 1981а, с. 91). Рядом с костями лошади располагался обычно сосуд или фрагменты сосуда. Сюда же иногда бросали сбрую. В могильнике Релка около костей лошади обнаружены костяная подпружная пряжка и блоки от аркана (табл. XCVI, 25, 26, 29). Черепа лошадей хоронили в насыпи в стороне от могил, поодиночке, а иногда по нескольку штук. Только в одном погребении Релки череп и конечности лошади лежали вместе, грудой, и среди них находились бронзовое антропоморфное изображение и наконечник ремня (Чиндина Л.А., 1977, с. 92) — возможно, от ремней упряжи. Обычно черепа лошадей также сопровождались керамикой. Такое расположение останков коня в могильниках релкинской культуры отличает их от захоронений коня или чучела коня в погребениях тюрок.

Снабжение покойников инвентарем в разных погребениях было неодинаковым. Отдельные захоронения вещей вообще не имеют. Наиболее распространенным инвентарем была керамика (табл. XCIV; XCV). В могильнике Релка сосудами сопровождалось 39 погребений (Чиндина Л.А., 1977, с. 91). Сосуды ставили в разных местах: в ногах, в изголовье сбоку, а также рядом с костями коня. Сосуды были, вероятно, наполнены жидкой пищей. Один раз в сосуде обнаружены костяные наконечники стрел (Чиндина Л.А., 1977, с. 92).

Обычая снабжать покойного мясной пищей, видимо, не было. В трех погребениях Релки найдены кости водоплавающих птиц, однако наличие их следует интерпретировать, вероятно, в связи с представлениями о душе, широко распространенными среди угорского и самодийского населения Приобья. По повериям манси, душа умершего на спине утки отправлялась к холодному морю. Среднеобские угры изображали птицу (тетерева, трясогузку) на крышке гроба, которая должна была привязать душу покойника к месту погребения (Чернецов В.Н., 1959, с. 144, 151).

Из орудий труда в захоронениях представлены железные ножи, топоры-тесла, сошники, мотыги-корнекопалки, клещи, оселки (табл. XCVI, 36, 39–45). По набору инвентаря мужские погребения несколько отличаются от женских, а некоторые категории предметов присутствуют в тех и других захоронениях. Крупные ножи в окованных ножнах лежат слева или справа от пояса в мужских погребениях. Женским погребениям свойственны маленькие ножи. Топоры-тесла найдены в мужских и женских погребениях. Оружие сопровождает, как правило, мужские захоронения, но наконечники стрел, преимущественно костяные, встречены также в отдельных женских могилах (могильники Релка, Могильницкий). Наконечниками стрел снабжены около 20–25 % погребенных. Они помещались справа у бедра, возможно, в колчане, или у левого плеча. В могильнике Релка стрелы обнаружены в 12 погребениях. При этом в захоронении чаще было один-три наконечника и только в одном случае — 13 штук (Чиндина Л.А., 1977, с. 92).

Детали одежды и украшения находятся на погребенных в тех местах, где их носили при жизни. Так мелкие бронзовые бляшки-нашивки, гладкие и с выпуклостями (табл. XCVII, 61–65) обнаруживаются в области головы, рук, туловища, поскольку были нашиты на головные уборы и одежду. Бляхи от наборных поясов найдены только в мужских погребениях, а остатки наиболее богато украшенных поясов происходят из захоронений с кремациями (Архиерейская Заимка, Релка). В женских погребениях от поясов сохранились только маленькие бронзовые пряжки. В детских захоронениях остатков поясов не обнаружено.

В погребениях находятся также бронзовые зоо- и антропоморфные изображения (табл. XCVII, 1-21; XCVIII). Наибольшее число их известно в могильнике Релка, где они обнаружены в 13 погребениях с ингумацией и в пяти трупосожжениях (Чиндина Л.А., 1977, с. 92, 93). В могильнике Архиерейская Заимка они встречены в пяти погребениях (ЗРАО, 1899, табл. I), в Красном Яре — при двух трупоположениях (Троицкая Т.Н., 1978, с. 104, 106, рис. 4, 14; 16, 6). Это, видимо, объясняется более широким распространением звериного стиля в северной, таежной, части релкинского ареала. Присутствие зоо- и антропоморфных изображений в погребениях связано с культом и, по-видимому, может быть ассоциировано с представлениями обских угров и селькупов о душе, в которых большая роль отводилась птице и куклам как временным вместилищам душ (Чернецов В.Н., 1959, с. 144, 151; Прокофьева Е.Д., 1961, с. 54–74).

Погребения с трупосожжениями, как отмечалось, связаны, вероятно, с особой социальной группой наиболее выдающихся воинов-богатырей. Кремация производилась на стороне. Раскаленные остатки погребального костра ссыпались в могильную яму, которая по форме и размерам была близка ямам с ингумациями, и в ней же сжигали одежду и инвентарь покойника. Вещи в могилах лежат в беспорядке в слое золы и обожженного песка толщиной обычно в 8-12 см., а иногда до 30 см.

Инвентарь трупосожжений представлен оружием, конским снаряжением (удилами, пряжками, бляшками), оружиями труда (ножами, топорами-теслами), частями поясных наборов, украшениями, зоо- и антропоморфными изображениями, керамикой. В этих погребениях богаче представлено оружие: палаши, слабоизогнутые сабли, железные наконечники стрел. Оружие подвергалось порче — палаши и сабли согнуты пополам (табл. XCVI, 37, 38).