Фитиль для керосинки
Шрифт:
Но в это время послышался грохот пустого ведра за окном и сиплый зычный голос керосинщика:
– - Каму карасину! Карасин!
– - Вос шрайсте! Их гер!..
– - прокричала Дора в ответ в открытую форточку, -- я слышу,-- взглянула на себя в зеркало и засеменила на крыльцо. Там она подхватила уже приготовленный десятилитровый бидон и направилась неспеша, даже важно к калитке. На улице, прямо на углу, через дом от нее стояла лошадь, запряженная в телегу, к которой обручами была прикреплена довольно большая, горизонтально лежащая, скорее бочка, чем цистерна. Рядом с ней стоял плотного сложения человек в прорезиненном,
– Здравствуй, Семен!
– - приветствовала Дора прямо в спину.
– - А!
– - Обернулся к ней человек и приподнял шляпу настолько, что обнаружились его поседевшие, но весьма густые и не свалявшиеся кудри.
– - Приветствую Вас, уважаемая Дора Максимовна! Пожалуйте Вашу тару.
– - Он степенно взял у нее из рук бидон, неспеша отвернул крышечку, затем поставил его на землю, налил в свой небольшой бачок из цистерны шипящей и пенной струей половину, а затем огромным половником зачерпнул из него и аккуратно через черную воронку стал наполнять Дорин бидон.
Он уже и не помнил, сколько лет развозил керосин по поселку -- может, двадцать, а может и все двадцать пять, но давно -- поэтому его все знали. Он никогда не болел, никогда не пропускал назначенных улице дней и не путал их, всегда давал в долг, если не было денег, и ему всегда отдавали. Его всегда угощали, кто огурчиками и редиской со своей грядки, а кто и пирогом или домашней колбаской. Он никогда не отказывался и никогда не ел при людях -- все складывалось в аккуратный ящичек с боку от цистерны на подводе.
И лошадь его была подстать ему -- степенная, неторопливая и безотказная в работе и общении. Дети кормили ее падалицей яблок, которые она очень любила, и, когда смотрели, как Маня хрумкает ими и подбирает сочными мягкими губами выпадающие кусочки, у них у самих текли слюни.
– - Так что, Дора Максимовна, дождусь ли я от Вас ответа?
– - Спросил он, глядя ей прямо в глаза, и ясно было, что продолжается давний разговор.
– - Слушай, Семен, сколько лет уже прошло, как умерла Клава?
– - Собеседник только вздохнул и пожал плечами.
– - Я сегодня считала, так получается уже одиннадцать...
– - Я же и говорю Вам -- пора решать.
– - Решать, что решать?
– - Она говорила ему это двадцать четыре раза в году, не больше и не меньше, потому что он привозил керосин два раза в месяц, каждые две недели.
– - Что решать? Если ты один и я одна -- это же не значит, что мы должны жить вместе!
– - Нет, нет, нет, -- возразил Семен, -- тут, извините, другая арифметика. Вы одна, а у меня чувства -- значит, нас двое, и это значит еще, что получается Семен плюс Дора, вот какая сумма!
– - Сумма! Тебя можно разве убедить? Нет, как отмыть от этого запаха. Как же можно жить с этим запахом?
– - Это справедливо. Но мы проведем газ, а я пойду работать на газозаправочную станцию. Мне уже много раз предлагали -- это преспективная работа! Идет же газификация села, Вы понимаете?!
– - Что идет, куда идет? Газификация... если даже я тебя отмою от этого керосина, так как же я пойду за тебя -- ты же крещеный, а я еврейка.
– - Так что?
– - Искренне удивился Семен, -- Что у нас таких мало? Даже в поселке я человек десять насчитаю!
– - Это все молодежь.
Они вообще ничего не знают и знать не хотят!– - И правильно, -- подтвердил Семен
– - Правильно. Что правильно? Ты же не можешь стать евреем!
– - Зачем?
– - Искренне изумился Семен
– - Зачем, зачем? А что же мне на старости лет идти в церковь креститься.
– - Не надо!
– - Убедительно махнул рукой Семен, не надо -- мы можем и в ЗАГС не ходить, будем жить гражданским браком.
– - А что скажет мой сын?
– - Что он скажет?
– - Сдвинул шляпу на затылок керосинщик.
– - Он скажет,-- зол эр зайн гезунт, майн маме геворн мишуге! Ду форштейст?
– Ду форштест нит!..56
Этот разговор продолжался много лет, и неизвестно, чем бы кончился, но после того, как во многих домах зажглись голубые подсолнухи на газовых плитах, загудели колонки и, как невиданная роскошь, багодаря им потекла из кранов горячая вода, в сельпо завезли маленькие газовые плиты с двумя пузатыми баллончиками, которых, говорят, если умеренно жечь газ, хватало каждого почти на три недели!
Дора снова занялась подсчетами, и выходило, что теперь ей нужно не есть и не пить всего восемь месяцев, тогда вполне можно заменить эру керосина на газовый рай...
Но время шло... Однажды их видели в кино у станции. Многие проходили мимо и не узнавали -- он в своей тройке стального цвета с галстуком оказался высоким и стройным мужчиной... а те, кто узнавали, -- удивленно здоровались и даже останавливались... В ответ Семен кивал, и шляпа темного велюра, насаженная на макушку, заслоняла половину фотографически застывшего лица... Дора в это время шла по прямой, держа его под руку, не давая замедлить движения и уставив свои глаза в нечто только ей ведомое и, наверное, очень занимательное...
Весь сеанс они просидели молча, даже не поворачиваясь друг к другу. На обратном пути Семен не выдержал:
– - Где они это видели... я сам служил... старшим сержантом был...
– - Там?
– - Неуверенно спросила Дора
– - Ну, в армии... тоже на границе...
– - тогда Дора, помолчав, ответила совершенно уже уверенно и другим тоном:
– - В кино... и видели...
Вскоре после этого похода на дверях поссовета в который раз вывесили огромное объявление о газификации, должность Семена сократили, а его самого перевели, как он и говорил, в новый трест... люди потянулись по утрам к рынку, давно опустевшему, где позади заброшенной церкви в низенькой кирпичной постройке с новой силой закипела жизнь сельской керосинной лавки, в которой невольно темы разговоров сворачивали на тяготы снабжения и, конечно, уж на то, что "при Семене лучше было". Поселок пропустил момент, когда он вкатил два чемоданчика на двухколесной тачке в дорину калитку....
На вторую же ночь, когда еще и не начинало брезжить, он потихоньку выскользнул из-под одеяла, и когда Дора пошла взглянуть, почему он так долго не возвращается, обнаружила, что нет его сапог и старого плаща.... а когда уже совсем рассвело, он вернулся и стал спешно собираться на работу. Дора молчала, но он сам произнес, не оправдываясь, а как бы сообщая о само собой разумеющемся:
– - Маню ходил проверить...
– - Так это надо ночью?
– - Поджала губы Дора
– - Ее тоже сократили...