Физиологическая фантазия

И первый же файл, открывшийся перед ним, ясно представил его взору знакомую картину: золотисто-розовая подсветка, центральная башня, капли воды, стекающие со сталактитов. Только узкая дорожка с перилами заполнена туристами, восхищенно глазеющими по сторонам.

Под фотографией подпись: «Самая красивая пещера в мире, Авен Арман, находится в Центральной Франции, на плато Межеан, в местах, прославленных зверствами Жеводанского чудовища».

Вот так: ветер свищет над высотами бескрайнего Межеанского плато, и несет снежную поземку, и воет, и плачет среди серых каменных распятий, стоящих вдоль редких дорог. И крадется, и жмется к земле неведомый полосатый зверь: прыжок – крик – кровь прыскает фонтаном на придорожный крест – один из паломников уже не дойдет до края земель, туда, туда-а... Его жизненные соки стекут вниз, в изрытую подземными дырами землю, где глубоко-глубоко спрятана пещера Авен Арман, в которой Марк побывал сегодня утром.

Марк преодолел расстояние в три тысячи километров, которые отделяют Москву от Жеводана, спустившись по лесенке в чертановский гараж. Он обошел вокруг пещеры Авен Арман, – в которой не было ни единого туриста, как в те времена, когда по плато рыскал Зверь, а крестьяне боялись даже приближаться к «бездонной чертовой дыре», – и поднялся на свет божий через завод по переработке отбросов.

Он хотел улучшить свою семейную жизнь. Хотел исправить взаимоотношения с женой, наложить на отвисший второй подбородок стареющей любви подтягивающую «маску-повязку». Но вместо этого он неосторожно подошел вплотную к чему-то влажному, скользкому и опасному, и проклятая живая машина засосала его внутрь, пропустив через свои отталкивающе-красивые внутренности, озаренные золотисто-розовым светом пищеварения.

Глава четвертая ШПАТЕЛЬ ИЛИ ТУПАЯ СТОРОНА НОЖА?

Отвращение, которое Марк испытывал к своей утренней экскурсии, было таким, что за весь вечер он не смог проглотить ни кусочка. Ему нужен был ответ, словно капризный ребенок внутри него требовал немедленной разгадки предложенной головоломки. Ответ простой и однозначный: «так или этак», «да или нет», – как в Таниных беседах с клиентками, которым та объясняла, чем лучше накладывать на лицо густую косметическую маску, лопаточкой-шпателем или тупой стороной ножа.

Но ответ так и не пришел.

С тошнотой в горле и с тоской в мыслях Марк лег спать, не дождавшись жену. Та вернулась поздно – он слышал это сквозь обволакивающую дрему, – долго возилась в ванной, готовилась и наконец легла в постель. Марк пододвинулся поближе и ухватился за нее обеими руками. Тело под его ладонями оказалось горячим, мягким и упругим: никаких следов бурой каменной печени или заплесневелой зеленой селезенки.

Доктор что-то буркнула недовольно, потянула на себя одеяло, оголив натруженные за день Марковы ноги, – они так и остались торчать на холоде, непокрытые и беззащитные, – и тоже уснула.

Но выспаться супругам было не суждено. Едва в окне забрезжил дымчатый рассвет, пахнущий предосенними горькими травами, как в дверь позвонили.

И не просто позвонили.

В дверь звонили, стучали и ломились. Такого в стеклянном пентхаусе не случалось с той памятной ночи, когда зверь загрыз старую Фаусту Петровну, а Таня потеряла девственность и стала женой Марка.

От шума Марк немедленно проснулся и стал трясти доктора за плечо:

– Таня! Таня, вставай! Что-то случилось.

Он тряс ее до тех пор, пока не заметил, что молодая женщина лежит в кровати с открытыми глазами, упершись пустым невидящим взглядом в белесый рассветный сумрак.

– Таня! Господи, что с тобой? – спросил он и попытался заглянуть ей в глаза, но в этих глазах, непрозрачных и карих, по-прежнему виднелось только что-то непонятное: то ли черт, то ли черта. Непроницаемо-темные зрачки не отражали дневного света.

В дверь тем временем стали ломиться так, что, казалось, вот-вот, и она слетит с петель.

– Идиоты, – процедила сквозь зубы Фауста. Поднялась с постели, накинула шелковый халатик и пошла в переднюю. Марк, конечно, побежал за ней.

– Ну? – спросила доктор, распахивая входную дверь.

От неожиданности некоторые из осаждавших чуть было не упали навзничь. Было почти физически заметно, как жесткая волна, вышедшая из Фаусты, острой бритвой прошла по толпе, мгновенно гася бушующее негодование.

– Там, внизу, человека убили, – с запинкой сказал следователь.

Это был новый следователь. Прежний, капитан Сергеев, навсегда исчез из игры Фаусты, неосторожно глотнув однажды пряного красного напитка, который доктор назвала «кровавая Мэри». Что с ним приключилось, неизвестно. Наверно, лучше этого и не знать.

– Ну и что? – сухо спросила доктор, смерив новенького взглядом.

– Насколько я знаю, прежняя владелица этой квартиры погибла три года назад при точно таких же обстоятельствах, – ответил следователь.

Видно было, что говорить ему трудно: что-то вздувалось и клокотало у него в горле.

Фауста ничего не сказала, только пристально смотрела на подопытного милиционера. Но тут, очень некстати, Марк вдруг выкрикнул у нее из-за спины:

– Как, неужели опять Зверь?

Этот крик как будто перерезал невидимый, но острый прут, протянувшийся было от Фаусты к горлу следователя. Тот с облегчением выдохнул и шумно сглотнул слюну; по лицу доктора прошла тень раздражения.

– Похоже, что так, – сказал следователь и судорожно сглотнул еще два раза, словно не верил, что у него это опять стало получаться.

– Зверь, не Зверь... – пробурчала доктор. – И что вы от нас хотите?

Толпа за спиной следователя тоже вышла из состояния анабиоза и зашумела.

– Устроились здесь, ведьмаки проклятые! – выпалила старушка с третьего этажа.

– Это кто здесь ведьмак? – спросила Фауста, переводя на нее глаза, и старушка немедленно заткнулась, но гул на лестничной площадке все разрастался.

– Ведьма! Оборотень! – кричали голоса из толпы.

– Значит так, – сказала Фауста и неожиданно улыбнулась. – Не ведьма, а двоедушница. Двоедушница-недоля. Брожу по утрам, ищу бедовиков.

Нападавшие настороженно притихли.

– Бедовиков знаете? – спросила доктор. – Это люди, имеющие предрасположенность к несчастью. Добровольцев-погибальцев прошу зайти в квартиру.

Добровольцев перед дверью не оказалось.

Пока Фауста недобро оглядывала скопище народу перед своей дверью, в передней появился кот, невыспавшийся и злобный. С возмущенным стоном потерся о хозяйкину ногу и лег перед ней на пороге в величественной львиной позе.

– А это кот-нелюб, ягода-белена, злой дух семейной жизни, – прокомментировала доктор.

Толпа стала редеть.

– Господи, что же это? – спросил следователь, который задышал опять часто-часто.

– Кот подземный с огненными ушами. Ходит под землей так, что только уши видны. Клады охраняет, – сказала Фауста, да еще и языком прищелкнула нагло.

Но тут, как назло, в разговор опять влез Марк:

– А что же убийство? Что, опять на берегу озера? И опять все тот же сценарий?

Следователь медленно перевел дыхание.