Физиологическая фантазия

– Вот видите, – констатировала Фауста. – Вам нельзя здесь больше оставаться. Очевидно, вам вредны трупные пары, поднимающиеся от тела. Говорю вам, надо подумать о смене работы... Ну пойдем... пойдем... – и потянула его за локоть.

На этот раз следователь безропотно потащился за доктором, передвигая ватными ногами, как зомби.

– Пойдем-пойдем, – приговаривала она, ведя его вверх по косогору, как паломника. – Сейчас попьешь моей настоечки, и сразу все станет хорошо. Пойдем, мой погибалец...

С вершины косогора она оглянулась и щелкнула пальцами на двух скукожившихся милиционеров. Они мгновенно оживились, и один из них, с отвращением принюхавшись, спросил у другого:

– Это что за дерьмо? Почему так блевотиной воняет?

В это время Фауста, ведущая за собой синего следователя, как свинью на убой, скрылась за дверью подъезда.

В этой суматохе о Марке все забыли.

Фауста ушла, не удостоив его даже взглядом. Милиционеры, оставшиеся на берегу, вели себя так, словно Марка там и не было.

Но он не упустил ни слова и внимательно наблюдал за истязанием несчастного полковника.

«А как же было там, ночью? – подумал он. – Если даже это так страшно, то что творили с этим обезображенным негром? Что с ним выделывала эта гнусная, похотливая волчица?»

При одной мысли о ночной сцене мерзкий холодок пробежал у него по спине.

– И все это Зверь. Опять проклятый Зверь! – с неожиданной яростью сказал Марк. Абстрактно-историческое чудище, вылезшее из его недописанной диссертации. Зачем он так легкомысленно играл в него? Зачем травил, гнал по колонкам своей таблицы?

Зачем не догнал и бросил, растревожив посмертный покой монстра?

– Поганая тварь, – прошипел Марк. Ему показалось, что от злости его тело наливается силой, словно и не бывало этих трех лет, проведенных в снах на левом боку. – Нет, я тебя все-таки изловлю.

Это было решено. Сейчас Марк возьмет след Зверя и пойдет по нему. Найдет и затравит в его вонючем логове. Потому что он, Марк – охотник. Марк – ловчий, а Зверь – это зверь.

Чем больше Марк глядел на берег реки, где лежало растерзанное тело, тем отчетливее он начинал видеть следы.

Цепочка свежих следов от гнусных когтистых лап – шлюмф-шлюмф, один за другим – гордой львиной поступью поднималась от воды и, обогнув косогор, терялась за поворотом после входа в подземный гараж.

– Я охотник перед Богом, – сказал себе Марк.

Возможно, он сильно заблуждался на этот счет.

Но он тронулся с места и пошел по следам за косогор.

Глава пятая НАСЛОЕНИЯ КЕРАТОГИАЛИНА

Следы вели прямо в туннель, по которому проходила подземная дорога под Северным Чертановым. Вид у туннеля был довольно жуткий: слабо освещенный бетонный коридор с черными дырами ворот, пучки проводов по стенам и гулкий, покрытый лужами пол. Такие места любят снимать в американских боевиках; в Москве-то их и нет почти, а тут вот, пожалуйста, индивидуальный проект.

«Модель мира в миниатюре», – опять вспомнил Марк странное утверждение, по которому Северное Чертаново вкладывалось в Жеводан, а Жеводан – в универсум, как разного размера матрешки друг в друга.

И надо же было так назвать: «Северное Чертаново»! Понятно, конечно, что если «северное», то, значит, ближе к центру, чем «южное», потому что это южный округ Москвы. Но «южное» все же звучит теплее.

Марк чертыхнулся и зашел в туннель. Ему, конечно, было неприятно: туннель был только автомобильный, не рассчитанный на пешеходов, машины мчались на большой скорости, мерзко слепя зажженными фарами. Пахло мокрым цементом, с потолка иногда падали крупные капли – совсем как в наполненной кишками Фаусты пещере Авен Арман, в которой Марк неожиданно оказался вчера. Кстати, в подземные гаражи, по которым он попал в пещеру, из туннеля существовало несколько въездов: как раз те самые подозрительные черные дыры ворот, зиявшие в бетонной стене.

Воспоминание о пещере радости не прибавило, но Марк подумал, что по сравнению с утренней историей это сущая чепуха. Главное сейчас выполнить миссию зверолова, мысль о необходимости которой Марк твердо вбил себе в голову. Поэтому, невзирая на ужас, одолевший его сразу же при входе в туннель, он упорно шел по цепочке следов, которые различал даже поверх луж.

Но идти, прямо скажем, было очень противно. Марк и на машине-то проезжал через этот туннель раза три в жизни, не больше. За продуктами ходили домработницы, поэтому выезд на площадку перед супермаркетом его не интересовал. Второй выезд – к спорткомплексу – ему тоже был не нужен, спортом он не занимался. Поэтому ездить в этот туннель ему было незачем. А уж пешком ходить тем более. Но сейчас он был вынужден пропустить через себя каждый метр этого затхлого, безысходного пространства. Другого выхода не было: тварь, по-видимому, пересекла весь туннель, направляясь в другой его конец.

И он шел за ней – в полутьме и сырости, стремясь к далекой цели, которую сам плохо осознавал.

Как паломник.

Туннель закончился возле Битцевского леса. Марк вышел из него цел и невредим, не задетый ни одной из мчавшихся навстречу машин. Судьба хранила его для более важных испытаний.

Он вышел и зажмурился от яркого дневного света. Наверное, такое ощущение испытывает душа, миновав посмертный коридор, в конце которого – несказанное сияние. Впрочем, как узнать наверняка? Мистики говорят. Гадания, сказки, небылицы. Но, если рассудить здраво, к чему такое любопытство и поспешность? Ведь рано или поздно каждый из нас увидит это сам.

По-прежнему ведомый цепочкой когтистых следов, Марк вошел в лес и свернул с асфальтовой дорожки вглубь чащи, к реке.

Это была даже не река – речка с незатейливым названием Чертановка, забранная при выходе из зловещего озера в трубу, а в лесу выпущенная на свободу. Она текла по дну глубокого каменистого оврага, склоны которого заросли деревьями. Наверное, где-то там, за одним из извивов течения, тварь и облюбовала себе логово.

Эта мысль придала Марку сил, и он поспешил по следам дальше, по колено в высокой августовской траве. Несколько раз споткнулся о невидимые корни. Стал идти осторожнее, смотреть себе под ноги и перестал обращать внимание на окружающий пейзаж.

Меж тем местность вокруг него начала изменяться. Овраг становился все глубже, перетекая в настоящий каньон; его земляные откосы превратились в мощные каменные стены, покрытые бороздами и выбоинами. Эти неровные углубления, испещрявшие монотонность твердыни – то полированной и жесткой, как гранит, то дряхлой и рассыпучеи, как песчаник, – придавали ей сходство с древними мегалитами: с какими-нибудь замшелыми скандинавскими глыбами, покрытыми шифрованными рунами, или с южноамериканскими пирамидами. По краю обрыва стали появляться циклопические камни самых причудливых форм: то словно голова медведя, то верблюд, то крокодил, а то подобие цветочной вазы из севрского фарфора, только увеличенное в десятки раз, как в кошмарном сне. Причем, пока Марк шел, не поднимая головы от звериных следов, тропинка, проходившая вначале по самому верху оврага, очутилась где-то в середине каменной стены.

Под тропинкой обрывалась головокружительная пропасть, по дну которой неслись, завихряясь белыми барашками, ледяные зеленые воды настоящей горной реки.

Высоко над тропинкой царили вытесанные из камня головы древних животных, угрюмые и безмолвные.

Марк заметил окружающее только после того, как уже прошагал по дорожке не менее километра. Остановился и стал с изумлением оглядываться по сторонам.

Куда его опять занесло? Где он?

Окружавший его ландшафт не мог быть Битцевским парком. В нем просто неоткуда было взяться прыскающему из скалы источнику с горячей серной водой. В чертановском лесу не могли цвести анемоны и орхидеи, не могли расти ни тимьян, ни лаванда, ни дикий можжевельник. Ни изысканные тонкие травы, именуемые в просторечии «волосы ангела». Над тропинкой, по которой шел Марк, не могла нависать угловатая каменная туша с отверстием в середине, отдаленно напоминающая римскую триумфальную арку или Львиные ворота из златообильных греческих Микен. Русская природа не производила подобных конструкций.