Физрук-10: назад в СССР

— Сделаем, босс! Ща, Маню кликну!

— Что еще за Маня?

— Ну, Манька, доярка! Ты ж ее видел.

— И что она тут делает?

— По хозяйству шуршит. Не на ферме же ей корячиться…

— Ладно, пусть остается. Только скажи, чтобы вела себя прилично. Я с барышней.

— Вижу! — осклабился бандит. — Будет помалкивать. А не то рыло отполирую.

— Ты не очень-то кулаками махай.

— Да это я так, шеф, фигурально.

— Все. Действуй.

Поклонившись Вилене, Динамо кинулся вытаскивать из багажника пакеты со съестным. В этот момент из охотничьего домика выскочила Манька. Увидев нас, спешно одернула ситцевое платьице, едва прикрывавшее ее полные коленки. Принялась запихивать под косынку, крашенные хною волосенки. Кайман поманил ее пальцем и всучил пакеты с продуктовым дефицитом. При этом пробурчав что-то. Доярка кивала, исподтишка поглядывая на городскую барышню, которая бродила по пробивающейся травке, разглядывая деревянные строения охотничьего бунгало.

Манька потащила пакеты в дом, а Динамо поплелся к бане. Я подошел к Вилене. Взял ее за руку и повел к калитке, которая открывалась в сторону лесной поляны. Отворив калитку, я пропустил девушку вперед и только тогда протиснулся сам. Вертушка по-прежнему стояла на поляне. Кайман только привязал ее к дереву цепью. Вид этой прикованной птицы восхитил мою невесту. Она засмеялась и захлопала в ладоши. Повернулась ко мне, словно спрашивая взглядом, можно ли подойти. Я кивнул.

— Откуда здесь такое чудо? — спросила она, похлопывая по винтокрылую машину по колесу шасси. — Он летает?

— Летает, — сказал я.

— А почему — здесь, а не на аэродроме?

— Потому, что он мой.

Вилена стремительно ко мне обернулась.

— Шутишь?

— По документам — числится за ДОСААФ, а находится в моем распоряжении.

— Разве ты летчик?

— Не — я. Динамо.

— «Динамо» — это спортивное общество.

— В данном случае — это парень, который нас встретил.

— Вот этот не слишком приятный тип? Он — летчик?!

— Да. Не доучившийся. Без диплома.

— А почему у него такое странное имя?

— Это не имя — кличка.

— Он что — бандит?

— Да нет! Прикидывается только. Ну, отработал на стройках пятилетки под надзором несколько годков… Лодырь — да. Пьяница — как водится. Но не бандит.

— Как же можно доверять такую стрекозку лодырю и пьянице? Он же беды наделать может.

— Вообще-то верно… — согласился я. — Хотя в воздухе он ведет себя как профессионал.

— Ты с ним еще и летал!

— Разок. Пришлось. Надо было ученика выручать.

— Мне кажется, что больше не нужно летать с ним.

— Да я пока и не собирался. Сейчас Динамо истопит баньку, хочешь попариться?

— Да ты с ума сошел! — рассмеялась Вилена. — Заранее надо было предупреждать. Зря я что ли макияж накладывала и прическу делала?

— Ладно. Баня отменяется. От шашлыка, надеюсь, не откажешься?

— От шашлыка — нет.

— И то хлеб.

— Я хочу погулять в лесу, но городских сапожек жалко. Здесь не найдется более подходящей обуви для меня?

— Пойдем узнаем.

Мы вернулись во двор. Из двери баньки выскочил кайман.

— Баня скоро будет готова! — доложил он.

— Мы передумали, — отмахнулся я. — Обувки для девушки не найдется? Мы хотим в лесу погулять.

— У Мани надо поспрашать. Она в резиновых сапогах пришла. Нога у нее все ж таки поменьше, чем у меня.

— Спасибо! — проговорила моя невеста. — Я сама с нею поговорю.

— Тогда в дом идите.

Вилена кивнула и направилась к ступенькам, которые вели на террасу. Динамо обратился ко мне:

— Ну что, командир, насчет бани, значит, передумали…

— Да, давай мангальчик раскочегарим.

— Это мы быстро. Хорошо, что ты привез маринованное мясо, а то до ночи бы провозились.

Мангальная была неплохо оборудована. Видать, бывшие хозяева частенько баловались шашлычком. И Динамо наблатыкался на его готовке. Раскочегарив мангал, он принес из дома маринованную свинину и ловко насадил ее на шампуры. Дождавшись, когда дровишки прогорят, оставив алые угли, разместил шампуры над ними и бдительно следил, чтобы свинина подрумянивалась, не пригорая. Аромат поплыл над двором. Из домика выглянули женщины.

Оказалось, что Вилена не только переобулась, но и переоделась. Кроме резиновых сапог, на ней оказалась брезентовая куртка и косынка. Судя по взглядам, которыми она обменивалась с дояркой, девчонки, невзирая на разницу в образовании и социальном происхождении, нашли общий язык. Наверное, пока разбирались со шмотками, успели почесать языки, разбирая по косточкам мужскую половину населения планеты. От каймана тоже не укрылось дружелюбие, с которым общались Маня и ее городская подружка и он помрачнел. У меня закралось сомнение в том, что он способен начистить этой дебелой доярке физиономию. Скорее — наоборот.

— Ну вы пока тут готовьте, а мы погуляем, — сказал я ему.

— Погуляйте, — согласился Динамо. — Я посигналю, когда все будет готово.

И мы с невестою отправились побродить по лесу. В зарослях березы, ольхи и осины пахло грибами, которых еще не было. Разве что — сморчки. На опушке росли подснежники и какие-то другие первоцветы. Вопреки женскому обыкновению, Вилена не стала их срывать. Наоборот, тщательно обходила стороною, чтобы не помять. Я не возражал. В лесу и впрямь было хорошо. Свистели какие-то пичуги. Шуршала под ногами палая листва. Правда, далеко углубляться мы не стали, чтобы не заблудиться. Примерно через час услышали выстрел из охотничьей берданки. Это кайман подавал сигнал, что кушать подано.

Пришлось возвращаться к бунгало. Когда мы обогнули вертолет и прошли через калитку, то увидели, что стол накрыт прямо во дворе. Шашлык еще грелся над погасшими углями, а на столе уже стояли тарелки с нарезанными овощами и зеленью, а также — с колбасой трех сортов, сыром, хлебом и воблой. Здесь же стояли бутылки с пивом. Судя по тоскливому взгляду Динамо, он бы и от водки не отказался, но водки мы не привезли. Так что придется ему ограничиться «Жигулевским».

Впрочем, под пиво шашлык, а тем более — вобла, очень неплохо пошли. Умяв мясо, мы дружно принялись чистить рыбку. Вобла оказалась отборной. Мясистой, в меру соленой, каждая вторая — с икрой в брюхе. Раздухарившаяся Маня начала петь свою любимую «Виновата ли я, виновата ли я, виновата ли я, что люблю…», а ее городская подружка подхватила: «Виновата ли я, что мой голос дрожал, когда пела я песню ему…». И без водки окосевший кайман вперебивку вдруг завыл: «Владимирский централ, ветер северный, этапом до Твери, слез немерено…», а я ему, из мужской солидарности, подпел.

Начало смеркаться и мы с невестою засобирались. Они с Маней даже обнялись и прослезились напоследок. Динамо только хмыкал. Я сказал ему, чтобы отогнал вертушку на аэродром ДОСААФ. Нечего ей тут под дождем ржаветь. К тому же — на аэродроме есть техники, они и смажут и заправят и проведут техосмотр. Да и мне, в случае чего, ближе будет добраться до аэроклуба, чем до этой глуши. Кайман согласно кивнул, но настроение его заметно испортилось. Пришлось ему дать пару стольников.

Попрощавшись, мы с Виленой пустились в обратный путь. Когда выкатили на шоссе, она сказала: