Флибустьер

Англичане, вернувшись к острову, вместо "Злой барракуды" Рэстлинга, увидели жалкие остатки от его команды, барахтающихся в воде и черный корпус неприятеля, спешащего уйти за остров.

– Похоже они забрали московита и спешат спрятаться от нас, - подал предложение помощник капитана.

– Вижу, - процедил сквозь зубы Брэд, убирая от глаза окуляр подзорной трубы.
– Бэтью, передай сигнал Кирби. Пусть спасают оставшихся в живых, а мы попытаемся догнать беглецов.

– Есть, сэр.

.....

"Большой Волк", обогнув остров, вместо чёрного корабля, нашёл новое место кораблекрушения и людей, болтающихся в море. Когда нескольких несчастных подняли из воды и построили на палубе. Салливан вытащил из-за пояса пистолет, приставил к виску одного из них и заорал.

– Быстро отвечай... Где московит? Что с ним случилось?

– Какой московит? Не понимаю. Не было на борту московитов.

"Бабах" - Брэд хладнокровно выстрелил в голову несчастного. Вытащил второй пистолет, подошёл к следующему спасенному.
– Повторяю вопрос. Что стало с московитом, который знал про сокровища?
– Он взвёл курок и приставил ко лбу очередной жертвы.

– Господин, не стреляйте...
– выдвинулся невысокий крепыш.
– Если интересуетесь человеком, которого мы пытались догнать, то он был французом, как и его напарник. Их на острове подобрало судно с русским флагом. Они быстро пошли на Запад. К сожалению, мы не смогли их догнать.

Салливан защёлкал пальцами подзывая помощника.
– Бэтью, отправь посыльного к Кирби. Мы идём на Запад. Пусть как закончит, догоняет. А этих...
– Его взгляд выразил презрение.
– Всех за борт.

Глава 2.

Вечерело. После жаркого и тихого летнего дня потянуло прохладой. С севера набежал ветер, и гладкое бледно-голубое море, весь день неподвижно дремавшее, сверкая под горячим солнцем, задвигалось, потемнело. Крутая волна заплескала в высокий темный борт "Доброй Надежды". Паруса вздулись, натянулись шкоты и фалы. Шхуна накренилась. Вдоль бортов, зашумев, побежали, пенясь и отставая, отвалы хрустальной, небесно-синей воды. Судно прибавляло ход. Медленно, словно на ощупь, выходило из лагуны.

Князь Волконский не смог дотерпеть до утра. Ближе к вечеру он поднялся на палубу и нашёл Ланина...

– Votre Excellence, cher Kirill Vasilyevich, pourriez-vous m'accorder quelques minutes de votre temps prеcieux? J'ai une question trеs importante et dеlicate. (Ваше сиятельство, милейший Кирилл Васильевич, не могли бы вы мне уделить несколько минут вашего драгоценного времени? У меня очень важный и деликатный вопрос. Франц.)

Ланин нехотя свернул носовой платок. Положил в карман.
– Весь во внимании, любезный Пётр Дмитриевич.

Волконский подошёл ближе. С грустью посмотрел в глаза собеседника. – Описывая сегодняшние события в дневнике, я вдруг осознал, что мне, для привлечения внимания читателей, не хватает чего-то большого, масштабного, героического. Как-то всё выходит у меня обыденно, банально и скучно. Не так как в ваших книгах. Вроде приключения есть, а интереса нет.

– Так то, Я!
– князь похвастался, значимо закинув голову. – Я писатель известный! У меня, этих книг, уже... целых четыре!

– Согласен, ваше сиятельство! Причём у вас повествования получаются яркие, запоминающиеся. А у меня, какие-то обыденные. Поэтому я подумал и хотел уточнить... Как смотрите на то, что я немного приукрашу случай, произошедший с камнями? Чуточку отойду от действительности? Так, чуть-чуть? Капелюшечку?...

Вселенец хмыкнул. Пожал плечами. – Monsieur Prince, да, пожалуйста. Ваши мемуары... ваши впечатления... Делайте, что хотите. Пишите, о чём угодно и как угодно.

Волконский подошел почти вплотную к уху. Понизил голос. Смущаясь, начал уговаривать князя. – Тогда, можно, я напишу, что мы эти камни вынули не из глаз с гальюнной фигуры корабля. А скажем, достали из тела древнего чудовища. Например, поймали большую морскую змею. Вскрыли живот, и там нашли камни. Ведь, может же змея что-нибудь проглотить, съесть, а потом в животе у неё обнаружатся редкой красоты самоцветы?

Ланин непонимающе посмотрел на собеседника. – Месье князь, не понимаю? Почему вы спрашиваете у меня разрешения, что вам писать в своих мемуарах?

– Как же, милейший Кирилл Васильевич, а вдруг?! У вас потом кто-нибудь переспросит, было ли такое на самом деле. И вы скажете. Да, действительно, было. Вы, князь Ланин! Ваше слово крепко, вам поверят.

Вселенец хитро скосил глаза. Улыбнулся. И резко произнёс.
– Двадцать тысяч.

– Что двадцать тысяч?
– не понял Волконский.

– Двадцать тысяч рублей, милейший Пётр Дмитриевич. Вы знаете мои расценки. За эти деньги я подтвержу всем, что огромная, двенадцати метровая, голодная, злая как собака, "Анаконда" заползла на борт корабля и бросилась на команду "Доброй надежды". А если сумма будет повышена до тридцати тысяч, добавлю, что она взбесилась, когда ей топором выкололи глаз. Вскочила, поломала две мачты, разнесла половину борта с правой стороны корабля, насмерть задавила трёх членов экипажа, откусила у одного ногу, у второго руку, ранила ещё пятерых человек. А вы лично, истекая кровью, из последних сил, отрубили ей голову огромным двуручным мечом.

«Правдивый» писатель мемуаров прикусил губу. Задумался. Начал о чём-то рассуждать сам с собой. Думать. Совещаться. Поиграл пальцами.
– Нет, ваше сиятельство, за тридцать тысяч сильно не правдоподобно. Пожалуй, мы остановимся на двадцати, чуть увеличив длину змеи.

Вселенец безразлично пожал плечами.
– На двадцати – так, на двадцати.

– Хотя нет!
– героическая составляющая вернулась в голову Волконского.
– Давайте добавим немного разрушений на судне и крови на палубе.

– Насколько добавить, ваше сиятельство?
– хитро прищурили глаза.

– Тысяч на пять – семь. Не больше восьми.

***

Британские корабли стояли на якорях, вытянувшись в линию, полностью перекрыв выход из лагуны. Их пушки были выдвинуты. Восемь орудий на каждом судне приготовили к стрельбе холостыми зарядами, остальные сорок шесть зарядили ядрами и зажгли порох на запалах - на всякий случай. Капитан Брэд Салливан, слыл осторожным человеком. Зарядили также и установили на подставках на палубе все имеющиеся в распоряжении мушкеты.