Флибустьер

— Говорят, ты привез много оружия и боеприпасов? — первым делом спросил Лорен де Графф.

— Правильно говорят, — ответил я. — А мне сказали, что экспедицию снаряжаете вы с Николасом.

— И тебе не соврали! — весело произнес Николас ван Хорн.

— У меня есть фальконеты, мушкеты, пистолеты, кутлассы, порох, свинец, — перечислил я. — Всё только за наличные, кредита не будет.

— Нам кредит не нужен! — похвастался Лорен де Графф. — Пока тебя не было, мы захватили несколько судов с богатой добычей. В конце осени нам попался испанский галеон, который вез из Гаваны в Санто-Доминго и Сан-Хуан жалованье испанским гарнизонам, сто двадцать тысяч пиастров (еще одно название испанского песо). Каждый флибустьер получил по семь сотен. Вот так-то!

— Рад за вас! — похвалил я и перечислил, чего и сколько привез и цены.

— Мы забираем все! — хвастливо бросил Лорен де Графф.

Невоенные грузы я оставил на реализацию Старому Этьену, в трактире которого жил до отправки в поход. По слухам, старый лис уже владеет чуть ли не всем островом. При этом живет скромно, не женится. Сожительница-мулатка родила ему двух мальчиков, но трактирщик, видимо, подыскивает более выгодную партию.

За время разгрузки я пополнил экипаж полусотней местных флибустьеров. Они знают местные правила ведения боя, смелее и стреляют метче. По большей части это были буканьеры из поселений на берегу залива Гоав. Их привел ко мне Жильбер Полен, которого я без голосования экипажа назначил квартирмейстером. Впрочем, никто не возражал. Жильбер Полен пользовался среди буканьеров авторитетом. Как-никак поучаствовал в нескольких походах, промотал много богатой добычи и в обоих типах рискованных мероприятий остался жив.

34

Мой бриг шел во главе эскадры из пяти судов. Даже такой опытный судоводитель, как Николас ван Хорн, не решился оспаривать мое лидерство, как штурмана. Наверное, еще помнил, как, последовав за мной, избежал расправы испанцев и англичан. На этот раз в Сантьяго-де-Куба был всего один военный галеон. Уверен, что испанцы послали гонца или голубя в Гавану, предупреждая о нас, но дул довольно свежий и почти попутный норд-ост, который гнал даже самые медленные наши суда со скоростью не менее семи узлов. У испанцев не было шансов перехватить нас в Юкатанском проливе, если только их эскадра не крейсировала там.

Такое подозрение у меня появилось, когда Жак Буше прокричал из «вороньего гнезда», что видит четыре судна.

— Большие суда? — спросил я.

— Два средние, галеоны, и два поменьше, вроде бы шхуны, — доложил индеец.

Я послал на тузике гонца, чтобы оповестил капитанов эскадры, что возможен бой с испанцами. Оказалось, что напрасно. Жан де Бернанос и Шарль дю Мениль захватили два испанских галеона, которые везли какао из Маракайбо в Веракрус.

Наша эскадра легла в дрейф. Капитаны и квартирмейстеры собрались в каюте Лорена де Граффа. Она была довольно просторная. Переборки оббиты тонкой желтоватой кожей, из-за чего у меня складывалось впечатление, что нахожусь в дурдоме, в комнате для особо буйных. Впочем, тихими и умными трудно было назвать собравшихся в каюте. В походе участвует около тысячи двухсот флибустьеров, а в Веракрусе гарнизон из трех тысяч профессиональных вояк плюс местные жители, которые явно не захотят быть убитыми и ограбленными, и в крепости шестьдесят орудий большого калибра, не считая тех, что на городских стенах. Двух-трех залпов всех испанских пушек, даже учитывая не слишком меткую их стрельбу, хватит, чтобы потопить нашу эскадру. К тому же, на помощь могут прийти эскадра из Гаваны и гарнизоны из соседних городов, в том числе из Мехико, где, как говорят. около пятнадцати тысяч солдат.

— В лоб, безусловно, штурмовать глупо, — начал Лорен де Графф после того, как все выпили по кружке пальмового вина, потому что ром приберегали для боя. — Придется высадиться на берег неподалеку от города и зайти с тыла.

— Я поведу передовой отряд, — сразу предложил Мишель де Граммон, которого тоже пригласили на совещание. — Надо будет захватить легкие пушки, чтобы выбить городские ворота.

— Для вышибания ворот нужен, как минимум, трехфунтовый бронзовый фальконет, который, в зависимости от длины ствола, весит килограмм триста-четыреста. И тащить их неудобно. Разве что волочить, но это займет много времени. А наш успех во внезапности, — возразил Жан де Бернанос.

— А что ты предлагаешь? — сразу насел на него Мишель де Граммон.

— Я предлагаю подумать, — спокойно ответил бывший кавалерийский офицер.

Спокойствие Жана де Бернаноса сразу сбило пыл Мишеля де Граммона.

— В Веракрусе знают, что к ним идут эти два галеона с какао? — задал я вопрос.

— Конечно, знают, они постоянно туда-сюда ходят, — ответил Шарль дю Мениль и тут же хлопнул себя по лбу: — Верно, они ведь ждут эти два судна! — и тут же, опережая других, изложил план: — Перегрузим какао в другие суда, посадим в трюма побольше флибустьеров, подойдем вечером, когда ворота закроют, ошвартуемся к молу и утром, когда их откроют, ворвемся в город!

— Я поведу передовой отряд! — настойчиво повторил Мишель де Граммон.

— Ты поведешь отряд с одного галеона, а я со второго, — сказал Жан де Бернанос и, посмотрев на остальных капитанов, добавил: — Только вы не сильно задерживайтесь.

— Постараемся, — пообещал Лорен де Графф.

35

В двадцать первом веке в заливе Кампече ночью будет больше огней, чем в некоторых мексиканских городах. Гореть лампы и прожектора будут на нефтяных буровых платформах. Их тут будет несчитано, разве что чуть меньше, чем в Северном море. Сутками напролет они будут качать нефть и газ на благо мексиканских богачей. Кое-что будет перепадать и беднякам. В семнадцатом веке здесь темно и тихо. Ветер к ночи убился. Эскадра из семи кораблей лежит в дрейфе неподалеку от берега, с которого доносятся крики и вопли ночных птиц и зверей. Если судить по звукам, в джунглях творится что-то жуткое. На самом деле там сейчас безопаснее, чем в порту Веракруса. Два галеона не вернулись. Значит, стоят у мола, ждут утра. В трюмах восемь сотен вооруженных отморозков, большинство из которых за пару серебряных монет родную мать грохнет. Спят себе веракрусцы сладко и безмятежно и не подозревают, что через несколько часов их жизнь разделится на «до» и «после». Это у тех, кто не погибнет.

— Не спится? — спросил тихо поднявшийся на шканцы квартирмейстер Жильбер Полен. — Мне тоже не спится. Вот думаю, что пора убираться с Эспаньолы. Если возьмем хорошую добычу, уплыву отсюда.

— Ты гугенот? — спросил я.

Мы с ним никогда не обсуждали, кто какой религии придерживается.

— Да, — ответил он. — Хочу к англичанам податься.

— На Ямайку? — поинтересовался я.

— Нет, устал я от этой липкой жары. Хочу податься в Чарльстон. Мне сказали, городок есть такой на материке, недавно основали. Там не так жарко, как здесь, но и не холодно, и можно дешево землю купить. Займусь выращиванием хлопка. Говорят, он там хорошо растет и платят за него прилично, — рассказал Жильбер Полен.

— А ты умеешь выращивать хлопок? — задал я вопрос.

— Научусь, — уверенно ответил он. — Буканьером я тоже не с рождения стал.

Я знал в Соединенных Штатах несколько городов с таким названием, не считая пригородов. Скорее всего, буканьер имел в виду город-порт в Южной Каролине.

— Это тот Чарльстон, что на берегу океана, по пути в Нью-Йорк? — на всякий случай уточнил я.

— Да, на берегу океана, на север надо плыть, — ответил он. — Ты ведь мимо будешь проплывать, когда во Францию отправишься? Довезешь туда нас с Жаком? Я заплачу за обоих.

— Тебя и твоего алькатраса бесплатно туда отвезу, по старой дружбе, — пообещал я. — Только вот боюсь, что тебе не с чем будет туда ехать. Пропьешь всё, как обычно.

— Вот я и хочу оставить у тебя наши доли. Отдашь, когда до Чарльстона доберемся, не раньше, как бы я не упрашивал, — попросил буканьер.

— Без проблем, — сказал я.

Ветер задул с первыми лучами солнца. Такое впечатление, что и он подпитывается солнечной энергией. Теперь уже каждое судно шло настолько быстро, насколько могло. Мой бриг через полтора часа оказался на рейде Веракруса. Там уже стреляли: внутри города из мушкетов и пистолетов, а из крепости Сан-Хуан-де-Улуа палили пушки по стоявшим у мола галеонам, на которых приплыли пираты. Кто там у них обучал наводчиков, не знаю, но на этих судах было самое безопасное место в гавани. Я не стал швартоваться, лег в дрейф на рейде, на приличном удалении от крепости, высадил десант на катере и шлюпке. Сам остался на судне. Судя по уменьшающемуся количеству выстрелов в Веракрусе, сопротивление испанцев уже сломлено. Сейчас флибустьеры первым делом изнасилуют местных баб, чтобы выходили замуж за смелых мужиков, способных защитить свою семью, а потом займутся грабежом. Впрочем, богатство этого города образовалось, благодаря грабежу аборигенов, так что мы будем возмездием. Я подумал, что всю историю человечества можно свести к двум словам: грабь награбленное.

Вторым в гавань вошел гукер Лорена де Граффа. Этот направился к молу, пальнув из своих маломощных пушек по крепости. Никакого вреда ей не причинил, если не считать пары щербин на мощных, многометровой толщины, каменных стенах. Остальные подошли без понтов и встали на якоря неподалеку от мола. Из крепости к тому времени перестали стрелять из пушек, хотя испанский флаг все еще гордо реял на высоком флагштоке.

Я тоже подвел бриг ближе к берегу и встал на якорь. Оставил на борту пять человек под командованием боцмана, старого бретонца, у которого глаза были настолько бледно-голубыми, что казался слепым. При этом зрение у него было получше, чем у молодых. Разве что с Жаком Буше не мог тягаться. С остальными на катере добрался до берега. Матросы вытащили нос катера на берег, чтобы я не замочил ноги. Ступая на песок, который вмялся под моими ногами, я почувствовал себя конкистадором.