Флинт
Шрифт:
В возрасте десяти лет он одновременно сделал два открытия: первое — библиотека, второе — учителя в школе проявляют к нему интерес. Он обнаружил, что в библиотеке можно найти темы для будущих уроков, и собирал материалы для сочинений. Таким образом он открыл восхитительный мир книг. Другие ученики происходили из обеспеченных семей и много знали, а у него все предыдущие знания ограничивались Дальним Западом. Ему задавали много вопросов, но он не ответил ни на один.
Флинт научил его многим вещам, навсегда отложившимся в его памяти и — теперь он понимал — предопределившим всю его жизнь.
«Никогда
И вот подошел день, когда за ним послал директор, и он чуть не заплакал. Директор был строгий, чопорный джентльмен из Новой Англии.
«Нам будет жаль потерять тебя, — сказал он. — Ты отличный ученик. Теперь ты получил лучшее образование, чем у многих наших деловых и политических лидеров. Постарайся использовать это».
Директор секунду помолчал.
«Ты пришел к нам при странных обстоятельствах, тебя рекомендовали уважаемые люди. Мы ничего не знаем о твоей семье».
Мальчик не знал, что такое каникулы. Когда другие разъезжались по домам, он оставался в школе, просиживая целыми днями в библиотеке.
«На твоем месте я бы продолжал читать. Книги — друзья, Которые никогда не подведут. Ты входишь в жестокий мир. Запомни: важнее всего — честь и доброе имя. По-моему, тебе не хватает самого главного для счастья: ты не знаешь, что такое доброта».
Директор покопался в бумагах в столе.
«Я говорю это потому, что сам был таким и долго не понимал, что это серьезный недостаток. Надеюсь, ты поймешь это быстрее, чем я».
Директор вынул из письменного стола конверт,
«Мы получили его вместе с письмом. Твоя учеба закончилась».
Кеттлмен вскрыл конверт, когда остался один. Письмо было кратким и ясным:
«Когда я тебя увидел, ты сидел на улице и был голодным. Я тебя накормил. Подумал, парню нужно образование. Платил каждый год. Ты теперь достаточно взрослый, чтобы дальше жить самому. Я тебе больше ничего не могу дать. Если хочешь, приезжай в Эйбилин.
Флинт».
К письму прилагались пять двадцатидолларовых банкнотов. Джеймс упаковал одежду и, поскольку не придумал ничего лучшего, выехал в Эйбилин. Там не оказалось никого по имени Флинт.
Несколько дней он расспрашивал, а потом повстречал бармена, который окинул его осторожным взглядом и посоветовал быть поблизости.
В школе он выучился ездить верхом, потому что это была школа для молодых джентльменов. Он устроился работать ковбоем: пасти скот, набиравший вес перед продажей. Это была не настоящая ковбойская работа: он всего лишь следил, чтобы не разбредался скот. Однако его напарники все-таки были ковбоями, он многому у них научился. Через три месяца стадо продали. Он устроился в конюшню и работал там, пока не приехал Флинт.
Ветер стонал в соснах.
Кеттлмен подбросил веток в костер и снова лег, завернувшись в одеяла. Над ним сгибались ветви деревьев, в костре трещали дрова, и где-то вдалеке прозвучал стук копыт. Угли светились пульсирующим красным светом. Прямо над ним горела одинокая звезда. Кеттлмен находился не более чем в тридцати милях от убежища Флинта в мальпаисе — так мексиканцы называли местность, залитую лавой, покрытую растрескавшимися камнями, где нет ничего живого.Неожиданно он проснулся. Каждое чувство обострилось, каждый нерв натянулся. Он услышал далекий крик и ответ — такой близкий, что он выскочил из-под одеял.
— Он не ушел далеко! Обыщите лес!
Кеттлмен бистро натянул сапоги, застегнул на узких бедрах оружейный пояс И надел куртку из овчины. Времени уничтожить следы стоянки у него не оставалось, поэтому он просто растворился в темноте, прихватив ружье.
Хрустнула ветка. На поляну через кусты въехал всадник, за ним другой.
— Черт возьми! Это не его костер. У него не было времени.
— Может, кто-то его ждал?
— Кто бы это ни был, — в голосе второго всадника звучали резкие, властные нотки, — он не имеет права находиться на моей земле. Брось постель в огонь.
Кеттлмен выступил из густой ночной тени с ружьем наготове.
— Одеяла мои.
Не отводя глаз от всадников, он кинул охапку хвороста в костер, который сразу разгорелся.
— А если кто дотронется до моей постели, я вышибу его из седла.
— Что за дьявол? Кто вы? — грубо спросил человек постарше. — Что вы здесь делаете?
— Не суюсь в чужие дела. И вам не советую.
— Вы на моей земле. Значит, это мои дела. Убирайтесь отсюда и немедленно!
— Еще чего!
Кеттлмен почувствовал, как в душе у него поднимается горькая радость. Итак, он должен умереть. Так к чему умирать в постели, если он может уйти из жизни с оружием в руках. Он их всех обманет и уйдет, как ушел Флинт — в огне перестрелки.
— Если вы утверждаете, что эта земля ваша, вы бессовестно лжете. Эта земля принадлежит железной дороге, до последнего квадратного дюйма. А теперь запомните: мне наплевать, кто вы такие. Мне здесь нравится. Можете начинать стрелять, и я от вас не оставлю мокрого места.
Кеттлмен почувствовал, что противники ошарашены. Он и сам растерялся бы, столкнувшись с таким приступом ярости. То, что он держал их под прицелом, делало его слова весомее.
— Вы, приятель, слишком уж быстрый. — Мужчина, который командовал, держался осторожно, сознавая, что может нарваться на крупные неприятности. — Кто вы?
— Человек, который не любит, когда его будят, а вы тут разорались, словно банда сумасшедших. Если вы на кого-то охотитесь, так будьте потише, потому что тот, кого вы ищете, наверняка услышал ваш базар и давно уже спрятался. Вы ведете себя, как два безмозглых юнца.
— Вы грубо разговариваете с незнакомыми людьми.
— Зато вы можете познакомиться вот с этим ружьем.
— У меня внизу двадцать человек. Как насчет их?
— Всего двадцать? А шумят так, словно их восемьдесят. Я могу убрать полдюжины, прежде чем они поймут, с кем имеют дело, а остальные разбегутся, когда узнают, что вас уже нет и платить им за драку никто не будет.