Флобер
Шрифт:
Тем не менее подавленное моральное состояние не мешает Гюставу вступить в национальную гвардию Руана в звании лейтенанта. Война еще не закончилась. Новоиспеченная республика отказывается сдаться на милость победителя. Бисмарк требует аннексии Эльзаса и Лотарингии. Немного погодя Флобер проходит военную подготовку в Руане, что позволяет ему на время оставить своих шумных родственников, которых он приютил в Круассе.
Гюстав переживает нелегкие дни и очень волнуется за судьбу своих близких. Каролина должна отправиться в Англию, чтобы провести четыре месяца в семье Жюльетт Эрбер. Нельзя допустить, чтобы она осталась во Франции и попала в плен прусских солдат, которые не отличаются хорошими манерами и дворянским воспитанием.
А где же принцесса Матильда? Ходят слухи, что она сбежала вместе со всем своим золотом в Англию. И все же эти слухи оказываются ложными. Поскольку принцессе Матильде не удалось сесть на корабль в Дьеппе, она отправилась в конце концов в Бельгию. В Англию же бежала императрица Евгения, едва услышав о поражении под Седаном.
И вот наш Гюстав уже в военном мундире. Он относится к своей новой роли с большой ответственностью, несет офицерские дежурства, хотя не всегда соблюдает устав. Бывает, что
И все же воинственный дух не покидает его. Он не отказывается от мысли отправиться воевать. Ему не терпится побывать в настоящем бою. И не важно, каким будет его исход. Коллективная воля к победе способна ли одержать верх над безупречной организацией прусской армии?
Тем не менее все происходит именно так, словно судьба противится тому, чтобы он перешел к активным действиям. Прусские войска приближаются к Руану. Для большей безопасности, как он говорит, Гюстав отправляет своих дальних родственников в город, в квартиру, принадлежащую семье Комманвиль. В Круассе вновь воцаряются тишина и покой. Но совсем ненадолго. Прекращается поставка продовольствия. Вокруг дома бродят группы голодных людей в гражданской одежде. Они требуют хлеба. Днем Флоберу приходится держать закрытыми жалюзи на окнах. Когда Гюставу предоставляется возможность, он раздает имеющиеся у него продукты питания.
На протяжении всей осени Флобер пробует по мере сил работать над дорогим его сердцу «Святым Антонием». Зима в том году приходит очень рано, словно сама природа спешит добавить трудностей. Уже в ноябре выпадает снег. Гюстав несколько дней в неделю проводит в Руане. Он сбегает в город, спасаясь от одиночества в Круассе.
Пруссаки не заставляют себя долго ждать. Ничто не смогло остановить триумфальное шествие этой армии варваров, которая тут же приступает к грабежам, вандализму и насилию. Прусские солдаты держат в страхе все местное население, убивают и бесчинствуют при первом представившемся им случае. Флобера возмущает поведение этих «людоедов», мечтающих «снести Париж с лица земли, потому что он красив» [256] . Он видит, как на его глазах рушится мир, который он любил, несмотря на все плохое, что он о нем говорил. Флобер страдает, он безутешен в своем горе.
256
Письмо принцессе Матильде. 23 октября 1870 года.
Прусские солдаты водворяются в Круассе. Вначале их не больше десятка, затем их становится все больше и больше. Теперь их уже около сорока. Они хозяйничают, как у себя дома, выбрасывают и уничтожают книги и семейные реликвии. Флоберу хочется поджечь и спалить собственный дом. Порой он даже желает, чтобы исчезла с лица земли вся униженная и оскорбленная Франция. Отныне он отказывается носить свой орден Почетного легиона. Какой тут, к черту, почет?
Январь 1871 года выдается очень холодным. Пруссаки занимают квартиру в Руане, где Флобер укрылся вместе с матерью. Руан практически отрезан от мира, и доходящие до него редкие новости отнюдь не радуют Гюстава. Париж осажден и подвергается бомбардировке, правительство давно покинуло его. Вначале оно обосновалось в Туре, затем перебралось в Бордо.
Осаду Парижа прусская армия снимает в конце января. Обескровленный и голодный город сдается на милость победителя. Флобер в ярости: он предпочел бы полное разрушение столицы Франции, чем бесчестье. Он возмущен и удручен до такой степени, что уже готов просить Тургенева сообщить ему, «что надо сделать для того, чтобы стать русским» [257] .
Последствия этой проигранной войны будут ощущаться на протяжении еще сорока лет, вплоть до следующей войны. «О! Какая ненависть! Какая ненависть! Она душит меня! И это я, кто родился таким добрым, переполнен теперь желчью» [258] . Назначенному главой исполнительной власти республики Адольфу Тьеру предстояло вести переговоры об условиях заключения унизительного для Франции мира. Германия устанавливает свои требования: Франция теряет Эльзас и часть Лотарингии, к тому же она обязана выплатить пять миллиардов франков контрибуции.
257
Письмо племяннице Каролине. 1 февраля 1871 года.
258
Там же.
Флобер предвидел, что вслед за подписанием унизительного мирного соглашения разразится гражданская война. И как в воду глядел. 18 марта вспыхивает восстание рабочих. Это — Парижская коммуна.
Гюстав проводит в Париже совсем короткое время. Накануне восстания он отправился в Брюссель, чтобы повидаться с принцессой Матильдой.
Восстание парижан поражает воображение как своей внезапностью, так и мощью. Народ отказывается признать себя униженным и побежденным. Правящий класс, буржуазию, провозглашающую себя республиканцами, а на самом деле способную лишь на то, чтобы заключить постыдное соглашение после стольких нанесенных войной страданий и бедствий, простые парижане называют предателями. И вот уже создается войско, готовое отобрать пушки у национальной гвардии, которое представляет собой народную армию, детище революции. Объявлена независимость Парижа, ставшего автономной коммуной. Охватившая умы лихорадка и всплеск эмоций становятся последней конвульсией уходящего века революций. Он заканчивается кровавой бойней. Правительство Тьера в спешном порядке покидает Париж и переезжает в Версаль, откуда готовится перейти в наступление и утопить революцию в крови. По мнению Флобера, Адольф Тьер не является достойным политическим деятелем. Четырьмя годами ранее в письме Жорж Санд Гюстав уже безапелляционно высказывался о нем: «Можно ли видеть более круглого дурака и идиота! Более
гнусного и мерзкого буржуа! Нет! Ничто не вызывает во мне столь тошнотворного состояния, чем эта старая перечница, сдабривающая свою глупость буржуазным навозом» [259] . В последующие недели Гюставу, к несчастью, пришлось проявить больше сдержанности по отношению к этому образчику полной посредственности…259
Письмо Жорж Санд. 18 декабря 1867 года.
Какое-то время Гюстав находится вдалеке от происходящих во Франции событий. После Брюсселя он пересекает Ла-Манш, чтобы повидаться с Жюльеттой Эрбер. Затем он едет в Довиль, где находятся его мать и племянница. Все вместе они возвращаются в Круассе и удостоверяются в том, что их фамильное гнездо не понесло большого материального ущерба в результате нашествия пруссаков. И Гюстав вернулся к своим пенатам, как будто войны нет и в помине…
Флобер так и не увидит своими глазами, что стало с Парижской коммуной.
С некоторым сожалением нам придется поведать о том, как реагировал писатель на революционные события в Париже. Его поведение не делает ему чести, и это самое меньшее, что можно сказать, каково бы ни было ваше мнение о том темном и кровавом эпизоде в истории Франции, принадлежите ли вы к лагерю реакционеров или же к когорте «друзей прогресса». Голос Флобера звучит громко и с истерическими нотками. Вместо беспристрастного и невозмутимого художника мы видим ярого стража порядка. На память приходят слова Жана Поля Сартра, высказанные в статье «Что такое литература?»: «Я считаю Флобера и Гонкура ответственными за те кровавые события, которые последовали за Коммуной, потому что эти люди не произнесли ни единого слова, чтобы предотвратить их» [260] . Без всякого сомнения, писатели могли даже выступить в роли подстрекателей, если бы у них была такая возможность. Во всяком случае, Гюстав совсем распоясался, по крайней мере в словесной форме. По его мнению, Франция отброшена в середину Средневековья. Он ненавидит демократию, «потому что она опирается на христианские моральные ценности, то есть возвеличивает милосердие в ущерб правосудию, в том числе отрицает правовые нормы. Короче говоря, демократия вредна для общества» [261] . Любопытное определение… По мнению Флобера, коммуна «реабилитирует убийц» [262] . И в том же письме Жорж Санд, которая как социалистка должна была содрогнуться, читая его выпады против своих единомышленников, Флобер с тем же пафосом встает на защиту идеи «правительства влиятельных особ», поскольку народ остается «всегда на вторых ролях». И, продолжая излагать свои мечты о мире, которым управляет разум, он изрекает: «Если бы было больше просвещенных людей, если бы в Париже было больше людей, знающих историю, у нас не было бы ни Гамбетты [263] , ни Пруссии, ни Коммуны» [264] .
260
См.: Sartre J. P. Qu’est-ce que la litt'erature?
261
Письмо Жорж Санд. 24 апреля 1871 года.
262
Там же.
263
Леон Мишель Гамбетта (1838–1882) — французский политический деятель, премьер-министр и министр иностранных дел Франции в 1881–1882 годах. — Прим. пер.
264
Письмо Жорж Санд. 24 апреля 1871 года.
Это называется переписать историю. И все же ему нельзя отказать ни в полной искренности, ни в некоторой прозорливости. Однажды он произнесет ворчливым тоном: «Ничего этого не произошло бы, если бы люди поняли, о чем идет речь в „Воспитании чувств“». И это правда, он уже облек в слова историю…
На выборы 30 апреля Гюстав отправляется, еле волоча ноги. Коммуна умирает в предсмертных судорогах. Ее руководители вскоре отправятся кто на каторгу, кто в изгнание. Как, например, живописец и скульптор Курбе, который сбегает в Швейцарию, чтобы забыть о том, что последовало за разрушением Вандомской колонны, — скольких людей арестовали и после поспешного вынесения приговора расстреляли. Что же касается Флобера, он идет на выборы с таким чувством, словно его голос «стоит двадцати голосов избирателей в Круассе» [265] .
265
Письмо Элизе Шлезингер. 22 мая 1871 года.
Пруссаки вовсе никуда не делись и по-прежнему остаются во Франции. Время от времени они проходят под окнами Флобера. Писатель вновь вернулся к своему дорогому святому Антонию, который позволяет ему погружаться в мир безудержных фантазий.
Он оказывается прав в своих предвидениях о том, что мерзости гражданской войны заставляют его терпимее относиться к присутствию пруссаков. Он уже готов многое простить им. Вот до чего дело дошло. В Париже, куда он приезжает в июне 1871 года, его удручает отравляющая город атмосфера всеобщей ненависти. «Мое короткое путешествие в Париж меня до крайности взволновало» [266] , — пишет он Жорж Санд. И это еще мягко говоря. В действительности, его реакция становится все более резкой по мере того, какой моральный шок он испытывает. Не одобряя его язвительных высказываний, все же можно предположить, что за ними кроется глубокая боль человека, разочарованного в человечестве, которое уже ничем невозможно исправить. Его тревожит больше всего то, на что это человечество способно.
266
Письмо Жорж Санд. 11 июня 1871 года.