Флорис. Петербургский рыцарь

Адриан расстегнул свой полушубок, достал сверток с мужской одеждой и протянул принцессе. Поняв с полуслова, что от нее требуется, она сделала знак Лестоку помочь ей. Не прекращая вопить, она сбросила плащ и сорвала с себя платье. Прежде чем последовать примеру остальных и стыдливо отвернуться к стене, Флорис успел заметить ослепительно прекрасное тело принцессы. У него закружилась голова, щеки вспыхнули, в глазах запрыгали искры; впрочем, подобную вспышку чувств он отнес на счет усталости от подъема. Через минуту царевна была готова; Флорис с трудом узнал ее в высоком, стройном кавалере с длинными красивыми ногами. Царевна подошла к окну, и хотя ей нельзя было отказать в мужестве, чисто по-женски взвизгнула, увидев веревку, болтающуюся над пропастью.

— Флорис, ты с принцессой спускаешься первым. Если услышите шум, бегите, не ждите нас, — приказал Адриан.

Флорис почти всегда подчинялся брату, когда речь заходила о «тактике», ибо в этих вопросах он признавал его превосходство над собой. Он вскочил на подоконник, схватился за веревку и повис на ней.

— Не смотрите вниз, ваше высочество, и потихоньку спускайтесь.

Флорис подал брату знак. Адриан подхватил Елизавету под мышки и стал осторожно опускать ее вниз. Почувствовав, как ноги ее коснулись плотно обхвативших веревку щиколоток молодого человека и оперлись на них, она немного успокоилась и прильнула к Флорису.

— Вот и отлично, — уверенным голосом произнес он. — Обхватите меня за шею и держитесь.

Елизавета закрыла глаза, чтобы не видеть пустоты под собой, и положила голову на плечо юноши. Спуск начался.

Несмотря на тяжесть двух тел, порывы ветра раскачивали веревку из стороны в сторону. Флорис медленно передвигал свои ноги: в них упирались ноги принцессы. Иногда снежный вихрь подхватывал их и швырял об обледенелую стену башни. Чтобы уберечь принцессу, Флорис в таких случаях старался подставить камню спину или свои ободранные до крови руки. Его натертые веревкой ладони горели. На полпути Флорис на секунду остановился, чтобы перевести дыхание. Елизавета подняла голову и еще сильнее обвила своими дрожащими руками шею Флориса. Несмотря на их в буквальном смысле шаткое положение, он почувствовал, как все его тело охватило страстное желание. Глаза их встретились.

— О, Флорис, Флорис! — шептали губы Елизаветы.

Опьяненный любовью, молодой человек крепко обнял принцессу и дерзнул прижаться губами к уголку ее очаровательного рта.

Высунувшись в окно, Адриан и Тротти, несмотря на темноту, увидели, что парочка неподвижно зависла над пустотой.

— Что случилось? — забеспокоился Тротти. — Неужели дозор?

Адриан устремил глаза к небу. Он хорошо знал брата, поэтому несколько раз сильно дернул за веревку, желая вернуть Флориса к действительности. Через секунду спуск возобновился.

Веревка кончилась: до земли оставалось совсем немного. Флорис отпустил руки, упал и, сжимая в объятиях молодую женщину, покатился вместе с ней по снегу. Губы его побелели от желания, и ему пришлось сделать над собой поистине нечеловеческое усилие, чтобы почтительно помочь ей подняться. У Елизаветы не было ни единой царапины.

Флорис дернул за веревку, извещая Адриана, что можно начинать спускать остальных. Внезапно царевна наклонилась:

— Смотри, что это?

Одной рукой придерживая веревку, Флорис провел другой по шее.

— Это мой талисман, ваше высочество, наверное, я потерял его во время спуска.

— Как! Эта грязная железка…

Стоя посреди снежного вихря, Флорис вспомнил о своей первой любви, о том, как Полина [17] повесила ему на шею этот огромный медальон, обнаруженный в амбаре Жоржем-Альбером; выбитые на нем каббалистические знаки рассмешили их. На секунду ему показалось странным это совпадение: именно женщина снова повесила ему на шею этот непонятный и, по-видимому, совершенно бесполезный предмет. Он вздрогнул от прикосновения холодного металла, но еще больше_: от холодных пальчиков принцессы, задержавшихся на его горячей груди. Когда-то Полина, проделывая те же самые движения, что и принцесса, сказала: «Я жалую тебя титулом моего возлюбленного рыцаря, Флорис. Клянись своей душой, что будешь хранить эту медаль, клянись… клянись, Флорис, любовь моя».

17

См. роман «Флорис, любовь моя». — Прим. автора.

— Флорис, ты мой рыцарь… — прошептала Елизавета, прижимаясь, к юноше. Флорис вздрогнул. Но тут жаркий шепот молодых людей внезапно был прерван.

— Смерть Христова, однако лестницы в Версале гораздо удобней, — выругался Тротти, погружаясь с головой в сугроб.

Флорис помог маркизу выбраться; парик и шляпу посла сдуло ветром, однако несмотря на свой весьма плачевный внешний вид и явное отсутствие опыта спуска по веревкам, он сумел сохранить свою непобедимую самоуверенность.

Следом спустился Лесток, за ним Жорж-Альбер: он явно чувствовал себя лучше всех. Наконец, поддерживая Клемана, как Флорис поддерживал царевну, спустился Адриан. Как вы догадываетесь, его задача была гораздо менее приятной. Бедный кучер, стуча зубами от страха и холода, со стоном свалился в снег.

— Ах, клянусь святой Евлалией, вот теперь уж точно можно сказать: проклятая страна.

— Мэтр Клеман, не время стенать: главные испытания еще впереди, — холодно оборвал его Адриан.

— Ох, — вздохнул бедняга, — вы всегда умеете приободрить, господин граф.

Маленький отряд стал огибать замок в направлении, противоположном маршруту дозора, чтобы добраться до кустов, где скрывался Федор с мушкетами. Проходя под стенами караулки, они услышали, как один из солдат кричал:

— Эй, Игорь, ну где там твои поляки с рыбой?

— Сейчас я пойду к озеру и надеру им задницы.

Флорис и Адриан вздрогнули: если этот человек поднимет тревогу… Им оставалось только уповать на сообразительность Федора, не раз находившего выход из подобных обстоятельств. Солдат, посвистывая, прошел мимо. Они прижались к земле, не решаясь ползти дальше. Флорис взял холодную руку принцессы и поднес к губам. Адриан беспокойно взглянул на брата и подумал: «Я был не прав, необходимо ему все рассказать, и побыстрее».

Внезапно все стихло, слышался только свист ветра. Флорис и Адриан одобрительно закивали головами. Федор не утратил своей привычной силы и ловкости. Через несколько секунд они присоединились к Федору. Солдат-чревоугодник спал в снегу, возможно, вечным сном. Адриан укоризненно посмотрел на казака, но тот запротестовал:

— Что вы, барин, я легонько его стукнул!

Беглецы прислушались. В крепости все было тихо. Их бегства пока никто не обнаружил. Флорис поднял голову:

— Проклятая погода!

Снег снова прекратился, тусклый свет луны озарял мощные стены цитадели: со своей высоты, они, казалось, пренебрежительно взирали на беглецов, копошащихся на льду, словно крохотные насекомые.

— Подождем, когда луна скроется за облаками, — произнес Адриан, — и будем переходить озеро, держа направление к западному берегу истока Невы. Придется пробежать без остановки около версты, это наш единственный шанс… иначе, как только луна выглянет снова, они заметят нас.

Тротти и Лесток поежились.

— Приготовтесь, — приказал Флорис. — Ты взял мушкеты, Федор?

— Да, барчук.

— Я берусь подгонять Клемана, — заявил Адриан.

Узнав, что его ожидает, кучер тяжело вздохнул; разумеется, граф де Карамей был гораздо разумнее своего безрассудного братца, но он также не терпел неповиновения.

— О-ля-ля, бедная дама, что за история! — тем не менее посочувствовал он принцессе.

— Пора, — прошептал Флорис.

Жорж-Альбер, снова сидевший в тепле за пазухой у хозяина, выглянул, осмотрелся, и снова спрятался: «Бр-р-р, предпочитаю этого не видеть».