Флоту - побеждать!

На сорок третьей минуте боя наблюдал взрыв кормовой башни на 'Микасе': Огромные облака дыма не только вырывались вверх, но и выбрасывались в стороны, в то время, как обломки металла летели и падали во всех направлениях. Как выяснилось позже, на девятнадцатом выстреле в канале ствола правого двенадцатидюймового орудия разорвался собственный снаряд. Пушка уничтожена окончательно, и вся башня вышла из строя. Считаю, что в данном происшествии виновата капризная, хоть и мощная шимоза. Не случайно на нашем флоте отказались от использования этого взрывчатого вещества. * '

Командующий Объединённым флотом понимал, что всё идёт совсем не так, как планировалось. Да что там 'понимал' - видел. Русский флагман, находясь под сосредоточенным огнём трёх лучших броненосцев страны Ямато, хоть и горел местами, но продолжал уверенно вести за собой эскадру и достаточно активно стрелял. И эффективно. Первую же попытку Того использовать преимущество в ходе хотя бы в один узел и всё-таки охватить голову русского кильватера Макаров пресёк простым уклонением вправо на несколько градусов - японские броненосцы, двигаясь по дуге большего радиуса, теряли столь небольшое превосходство в скорости сразу, так что бой продолжался на параллельных курсах. И продолжался весьма неблагоприятно для японцев - уже покинул боевую линию 'Адзума', а для этого должны были иметься очень веские причины, вышла из строя кормовая двенадцатидюймовая башня 'Микасы', да и кроме этого флагманский броненосец наполучал достаточно попаданий разной степени серьёзности. Основательно подсел на нос 'Асахи' по которому безо всяких помех уже почти час лупил 'Цесаревич', 'Сикисима', судя по интенсивной стрельбе, особых повреждений пока не имел, но кто знает, что происходит на его борту... А вот 'Ясима' горел. Ничнго кроме пожара разглядеть с такого расстояния было нельзя, но было совершенно очевидно, что четвёртому мателоту японской колонны приходится ой как нелегко. Ситуация на броненосных крейсерах адмирала Мису не просматривалась, но, судя по вышедшему из кильватера 'Адзума', и там дела обстояли не лучшим образом.

Наблюдались, конечно, регулярные попадания и в 'Пересвет', и в 'Петропавловск' благо, что японские снаряды очень конкретно отмечали места своих попаданий выбросами дыма и пламени, но держали строй эти русские броненосцы пока очень уверенно и стреляли весьма бойко. Как и, демоны его побери, 'Ретвизан'.

И ничего, практически ничего, невозможно предпринять - какое-нибудь активное маневрирование при преимуществе в один узел малореально. Разве что...

– Идзичи!
– обратился адмирал к командиру 'Микасы'.

– Слушаю, ваше превосходительство, - тут же обозначил полупоклон капитан первого ранга.

– Распорядитесь поднять сигнал: 'Сосредоточенный огонь отменить. Каждому кораблю стрелять по наиболее удобной цели'.

– Будет исполнено!

– Как считаешь, Томособуро?..
– повернулся Того к своему начальнику штаба.

– Тебе решать, - отозвался контр-адмирал Като.
– В вопросах тактики я не особо ценный советчик.

– А всё-таки?

– По-моему, разумно. Если так пойдёт и дальше, то нам придётся весь флот отводить из Жёлтого моря на ремонт в Сасебо, а у русских останется здесь полноценная броненосная эскадра, которая будет контролировать всю акваторию как минимум месяц...

Боевую рубку тряхануло прямым попаданием шестидюймового русского снаряда. Толстенную броню он, конечно, не пробил, но ощущения у находившихся внутри были не из приятных.

– Может стоит увеличить дистанцию?
– не очень уверенно спросил командующего Като.

– Ну уж нет - у нас преимущество как раз в среднем калибре. Подождём результатов перераспределения огня, - мрачно бросил Того.

– 'Ясима' выходит из кильватера, - встревожено выкрикнул адъютант адмирала Нагата.
– Горит и имеет крен на правый борт.

Виновата не сама шимоза (пикриновая кислота), а её соли, которые отличаются чрезвычайной нестойкостью. У автора в молодости была возможность убедиться как капризен даже пикрат калия ('лёгкого' металла), а если уж эта самая кислота образует соль с железом, то такое вещество взорвётся, вероятно, даже от пищания пролетающего рядом комара. Внутренние полости снарядов снаряжаемых шимозой японцы, конечно, покрывали масляной краской, сам заряд взрывчатки находился в шёлковом мешочке, но полностью гарантировать отсутствие контакта пикринки со сталью, как выяснилось, удавалось не всегда.

– Убавьте прицел на одно деление, Василий Нилович - как раз в борт попадёте, - посоветовал Кроун своему старшему артиллеристу.

– Ладно что вообще попадаем, Николай Александрович, - весело отозвался Черкасов.
– Горит 'Ясима' этот...

– Лейтенант, - послышался скрипучий голос Вирена, - выполняйте приказ командира.

На адмирала недоумённо посмотрели и Кроун, и сам Черкасов. Вообще-то на корабле в бою имеет право отдавать приказы такого уровня только его командир. И совет - не есть приказ. Но оба смолчали - не время было сейчас разбираться по поводу данного распоряжения младшего флагмана.

– Первая 'А', - крикнул в телефонную трубку лейтенант.

– Здесь 'А-один', - немедленно отозвался мичман Поливанов.

– Прицел меньше на одно деление.

– Есть, на одно деление меньше!

Через пятнадцать секунд носовая башня грохнула очередным выстрелом...

'Пересвет' рычал в сторону японцев всем бортом, но именно этот снаряд провожали взглядами, взглядами усиленными цейсовской оптикой биноклей, офицеры из боевой рубки броненосца. И он, как это ни удивительно, попал. Причём угодил как раз в небронированную носовую часть 'Ясимы'.

Почти четвертьтонному изделию Путиловского завода хватило энергии пронизать и трёхметровую толщу воды, разделявшую место падения и вражеский борт, и собственно борт. 'Ясима' получил удар ниже пояса. Не броневого, просто под ватерлинию. Мощный траверс японского броненосца без особых проблем выдержал взрыв десятидюймового снаряда, чего нельзя сказать о стали борта - вырвало здоровенный кусок, и в образовавшуюся пробоину весело хлынула морская вода.

'Ясима' уже до этого принял своим бортом несколько снарядов главного калибра с 'Пересвета' и 'Петропавловска', но большинство из этих попаданий были без особых проблем отражены главным броневым поясом, имевшим очень солидную, можно сказать избыточную толщину. Зато в остальных местах броня имелась достаточно 'жиденькая' и, зачастую, прошивалась даже средним калибром русских - половина шестидюймовых орудий правого борта броненосца к этому моменту уже вышли из строя. А кроме всего прочего имелась уже пара дырок в корме. В полуметре от ватерлинии. И волны туда захлёстывали регулярно.

Не прошло и пяти минут, как капитану первого ранга Сакамото доложили, что броненосец не способен более поддерживать эскадренный ход - необходимо покинуть строй, хотя бы начерно заделать пробоину, только тогда можно будет попытаться дать узлов двенадцать-тринадцать. Пока же даже девятиузловую скорость держать опасно. Очень опасно.

Выбора не было - либо выйти из боевой линии в невероятно тяжёлый для эскадры момент, но позже вернуться в строй и продолжить сражение, либо почти гарантированно погубить 'Ясиму'. Окончательно и бесповоротно погубить.

– Три румба влево!
– наконец принял решение Сакамото.

А с 'Петропавловска' почти тут же последовало подтверждение того, что решение это оказалось верным - двенадцатидюймовый снаряд пробил броню среднего каземата, устроив ещё один локальный фейерверк на борту броненосца. Рвануло очень эффектно, и теперь 'Ясима' мог стрелять на правый борт только из двух шестидюймовок. Одну из вышедших из строя ещё имелись шансы сделать боеспособной через час-другой, остальные же потеряны безвозвратно. То есть, может быть, в заводских условиях их ремонт и представлялся возможным, но для этого сначала нужно было добраться до японского порта...