Флоту - побеждать!

– Есть машинное!
– донеслось из амбушюра.

– На какую скорость мы можем рассчитывать?

– В лучшем случае десять-одиннадцать узлов...

Минут за десять до этого попадания адмирал Того вышел на левое крыло мостика 'Микасы' - находясь в боевой рубке можно иметь более-менее оперативную информацию о состоянии собственного корабля, частично - о том, что творится на следующем в твоей кильватерной струе мателоте, но не более. Об остальных - очень эпизодические и неточные сведенья. Тем более, что многие из них уже потеряли возможность передавать сообщения ввиду того, что у них были сбиты мачты, стеньги, сгорели фалы...

А то, что дела идут совсем не лучшим образом, командующий Объединённым флотом страны Ямато стал понимать достаточно давно. Сегодня русские, судя по всему, оказались сильнее. И открывшаяся панорама битвы только подтвердила подозрения японского адмирала: 'Асахи', по которому практически безответно лупил 'Цесаревич' ещё держался, но огрызался из своих пушек совсем вяло, 'Сикисима' держался молодцом, и даже сумел выбить из линии русский броненосец. Но это был единственный позитивный момент. Севернее главного кильватера, получившие в дебюте сражения серьёзные повреждения 'Ясима', 'Адзума' и 'Ниссин', вроде бы справились, вышли из 'нокдауна', и снова собирались влиться в общий кильватер. Но четырнадцать узлов эта компания вряд ли сможет держать...

В хвосте колонны русские 'полтавы' совершенно конкретно разносили вдребезги и пополам единственные оставшиеся в строю два броненосных крейсера. Их командиры Мацути и Ясиро продолжали держать генеральный курс, но отстреливались уже очень вяло.

А отряд адмирала Дева уже отворачивал избитый снарядами крейсеров Рейценштейна. Горели все трое. Все трое имели совсем непрезентабельный вид. Только подходящий Шестой боевой отряд спасал положение. Для адмирала Дева спасал - не для адмирала Того. Адмирал Того понял, что сегодня самый благоприятный для него вариант - унести ноги без потерь в броненосных кораблях.

– Сигнал эскадре: 'Поворот влево на шесть румбов. Отходить в Чемульпо'.

***

– Разбиты! Отступают!!
– восторженно заорал Кирилл Владимирович, наблюдая как 'Микаса' принял влево, а 'Асахи' с 'Сикисимой' покатились за ним.
– Виктория! Поздравляю вас, Степан Осипович!!

– Не с чем пока поздравлять, ваше высочество, - хмуро отозвался Макаров, не отрывая бинокля от глаз.
– Ни одного броненосного японца не потопили...

– Смотрите - третий!
– восторженно выкрикнул Щенснович.

Изо всех казематов 'Сикисимы', ещё не успевшего лечь на курс отворота повалило чёрным дымом.

– Хрен я вас теперь отпущу, тамагочи долбанные, - зло подумалось Степану. Решение созрело мгновенно.
– Поднять сигнал: 'Поворот семь румбов влево вдруг. Иметь строй уступа влево. ФЛОТУ - ПОГОНЯ!'.

Глава 14. Флоту - побеждать!

Первым повернул на назначенный курс 'Ретвизан', через полминуты то же сделал 'Цесаревич', а подождав ещё столько начала поворачивать и 'Победа'. Во время изменения направления движения, огонь, конечно, пришлось прекратить, но как только три русских броненосца легли на боевой курс, пристрелка по всё более и более отстающему 'Сикисиме' стартовала.

'Цесаревич' практически не обстреливался с самого начала боя - корабли противника предпочитали бить сначала по 'Ретвизану', а потом по 'Победе' с 'Пересветом'. Так что для комендоров броненосца это было не сражение, а просто именины сердца - знай себе аккуратненько определяй дистанцию до 'Асахи', пристреливайся, когда чужие всплески не мешают, и открывай беглый огонь всем бортом. А тебе никто не мешает. Никто и ничто. Ни всплески вражеских снарядов, ни их взрывы на твоём корабле, ни дым пожаров - полигон да и только...

– Адмирал поднял сигнал 'Иметь шестнадцать узлов', - крикнул сигнальщик.

– Думаю, что сможем, - пожал плечами командир броненосца и немедленно продублировал приказ Макарова в машину.
– А вы, Дмитрий Всеволодович, я думаю, уже можете начинать всем бортом.

– Ждал только вашего приказа, - весело отозвался старший артиллерист лейтенант Ненюков, и немедленно стал передавать в орудийные башни соответствующие указания.

'Цесаревич' снова загрохотал всем бортом, к нему присоединился и 'Ретвизан', а ещё через минуту подала голос 'Победа'. Расстояние до 'Сикисимы' составляло уже двадцать два кабельтова и стремительно сокращалось. Японский броненосец засыпало снарядами, вокруг него стоял лес из всплесков, а на борту постоянно отмечались разрывы. На таком расстоянии облегчённые русские бронебойные снаряды прошивали уже почти любую броню...

Кормовая башня 'Сикисимы' продолжала бить по 'Победе'. Только что в неё подняли очередную пару снарядов - белый с красной полосой (бронебойный) для левого орудия, и коричневый с жёлтой (фугасный) для правого. Прибыли и кокоры пороховых зарядов. Но как снарядам, так и зарядам, не удалось нанести хоть какой-нибудь ущерб ненавистным гайдзинам - двенадцатидюймовый привет с 'Цесаревича' прошиб восьмидюймовую броню башни, ударился в противоположную её стенку, отскочил, упал на палубу... Замедлитель догорел... Взрыватель сработал...

От взрыва сдетонировали оба 'родных' снаряда. Если в весьма ограниченном пространстве башни взрываются три двенадцатидюймовых, то, разумеется, там не остаётся не только ничего живого - даже просто органических веществ остаётся ничтожно мало. Огнём и дымом выбросило из амбразур, крышу наполовину выдрало и загнуло как у полуоткрытой консервной банки, но в погреба боезапаса огонь не проник.

– Во мудрёна мать!
– ошалело пробормотал наводчик носовой башни 'Цесаревича' Галузо, наблюдая 'фейерверк' на юте вражеского корабля.
– Вашбродь! Неужто это мы его так?

– Мы, - отозвался из под командирского колпака мичман Сполатбог, не особо скрывая свой восторг от столь удачного попадания.
– Сам видел, как наш снаряд в этого гада угодил. Давай, братцы, заряжай! Утопим макаку к его японской матери!

***

'Якумо' и 'Асаме' пришлось лихо. После того как линию покинули 'Ниссин' и 'Адзума', по двум оставшимся со всей широтой щедрой русской души лупили аж целых три броненосца. Причём это была тройка лучших во всей артурской эскадре в плане артиллерийской подготовки. Два оставшихся в строю японских броненосных крейсера стало достаточно быстро засыпать сталью и взрывчаткой русских снарядов. А покидать кильватер без приказа было недопустимо. Ясиро и Мацути, видя, что противник пристрелялся, пытались разрывать дистанцию отворачивая с генерального курса, но их оппоненты Яковлев, Эссен и Успенский достаточно быстро парировали эти маневры, действуя по принципу старого артиллерийского анекдота:

– Что вы сделаете, если ваша пушка даст недолёт?

– Прикажу передвинуть её вперёд.

То есть, увидев, что противник отворачивает, русские броненосцы отвечали коордонатом на коордонат, и достаточно уверенно держали оба японских крейсера в накрытиях. Те горели, всё более вяло огрызались из своих орудий, но продолжали держать курс, следуя за броненосцами Того. Приказ адмирала к отступлению оба командира японских 'недоброненосцев' восприняли как счастливое избавление. Не пытаясь следовать в кильватере за главными силами 'Асама' и 'Якумо' стали отворачивать от русских вдруг. Тем более, что скоро можно было соединиться с отрядом 'подранков', которые уже вёл за собой 'Ясима' несколько севернее. Почти удалось...