Фомич - Ночной Воин
Шрифт:
Воина, кстати, как сосед рассказывал, после встречи его с Георгием Победоносцем, на следующий день молнией убило. Так-то...
Вот и со мной так же получилось. А я с тех пор, как умер, кладбище сторожу. Ночью с Чёрной Нежитью и нечистью сражаюсь, днем брошенные дома обхожу, порядок соблюдаю. Нечисть, которая в беспризорных домах заводится, выгоняю. Воюю понемногу...
Он опять замолчал и задумался. Вздохнул устало, вспомнив труды свои ратные, бесконечные, и продолжил:
– И так тридцать и три года без двух ночей. А что дальше - и сам не знаю, и спросить некого. Никто ничего не обещал мне за службу. Вот так
– Все!
– поднял он руку ладонью вперёд.
– Мне собираться пора, а ты ложись вон на скамью, на овчины, да спи спокойно.
Вот когда я почувствовал, что действительно хочу спать. От того, что я насмотрелся и наслушался, голова шла кругом, всё путалось...
Я присел на указанную скамью, на мягкий мех овчины, от которого пахнуло забытым теплом и уютом. Сидел я так, наблюдая сквозь занавес ресниц, как собирается Фомич, как поднимает он доски пола, вынимает оттуда блестящие доспехи, одевает их и чудесным образом преображается в витязя, каких я только на картинах Васнецова видел.
Облачившись в латы, что оказалось делом многотрудным, из-за большого количества застёжек, завязок и ремешков, взял в руки меч и щит, с серебряной чеканкой, в центре которого красовалась в красном круге серебряная подкова.
– Ну, я пошёл... Ты за двери - ни ногой до утра, не то беда будет. Понял?
– строго спросил он у меня.
Я только покивал в ответ головой, на большее сил у меня уже не было.
Фомич понимающе улыбнулся, и уже возле самой двери сказал, обращаясь к потолку и стенам:
– Ну, что сидите? Знаю, что смотрите изо всех углов. Идите уже время - Полночь! Гуляйте, да смотрите, гостя, чур, не обижать!
Глава девятая
Время Полночь!
– Время Полночь! Время Полночь!
Раздался сразу истошный визг отовсюду. Сторожка тут же заполнилась визгливыми и шумными существами, моментально затеявшими чехарду, горелки, и просто кувыркания, возню и беготню...
Не видно было только знакомых уже мне Балагулы и Домового Кондрата. Даже крышка погреба не шевельнулась. Оттуда раздавался только равномерный приглушённый стук, словно кто-то гвозди усердно заколачивал.
Фомич прислушался, подошёл к погребу и постучал ногой по крышке:
– Эй, дружки приятели неразлучные! Вы что там заколачиваете? Ну-ка, вылезайте, как же здесь без вас?
После небольшой паузы крышка открылась, и вылез, ворча и пыхтя, Домовой, а чуть позже показался Балагула, улыбающийся и довольный.
– Что вы там опять вытворяете? Что заколачивали?
– строго спросил Фомич озорную парочку.
– Это не я. Это он заколачивал, - сердито кивнул на Балагулу Кондрат.
– Что же он заколачивал?
– Не что, а по кому. Это он по мне шелобаны заколачивал...
Домовой сердито замолчал и засопел возмущённо, а потом добавил:
– Я теперь тоже не буду ногти стричь!
– Ладно, сами разбирайтесь. Тебя силком никто не заставлял с этим прохиндеем садиться в карты играть. Хочешь, давай я его с собой на Улицу возьму, в дупло отведу?
– Ну да, конечно!
– подпрыгнул в ужасе Домовой.
– А у кого я реванш брать буду?! С тобой на шелобаны не поиграешь!
– Ладно, пускай твой дружок остаётся,
только гостю покой обеспечьте.– Ну конечно!
– с радостной готовностью отозвались оба приятеля.
Мне лично от этой их готовности стало как-то не по себе. И как оказалось - не зря. Только за Фомичом закрылась дверь на улицу, как меня обступили, дёргая со всех сторон.
Кондрат пытался втянуть меня в карточную игру на шелобаны, с пренепременным условием, что играть я буду с ним, а шелобаны за проигранные партии, будет получать от меня Балагула.
Тот, услыхав это, предложил мне безо всякой игры в карты навешать вдвоём шелобанов Кондрату. При этом он увлечённо шептал мне в ухо, шлёпая ковшом, отчего я в ужасе вбирал голову в плечи и отодвигался. Он придвигался опять поближе и шептал, грозя отжевать мне ухо, что такого звона, как от головы Кондрата, я даже в Ростове Великом, прославленном своими звонами, не услышу ни на одной колокольне.
– Ты только попробуй!
– увлечённо уговаривал он.
– Ты попробуй! Заслушаешься! Так и будешь с утра до вечера Домового по голове колотить, как в колокол. Ногтем щелкнул, словно колокольчик Валдайский, кулаком бухнул - прям Царь-колокол... Ты когда-нибудь в жизни слышал, как Царь-колокол звонит?
Я признался, что не слышал.
– Вот!
– возликовал Балагула.
– И никто не слышал! Все видели, а никто не слышал. Ты единственный будешь! Первый!- подумал, и добавил.
– А может, и последний, если хорошенько ударишь...
– Это как это так - последний?!
– взбеленился хмуро следивший за ходом переговоров Кондрат.
– Это что это вы тут затеваете?!
– Прекратите вы со своими глупостями! У меня есть важное заявление!
Подала голос Кукушка.
– Я прошу передать моё устное обращение в секретариат при организации "Гринпис"!
– Чего это она сказала?
– переспросил Домовой у Балагулы.
– Она просила передать пис...
– Бессовестный!
– возмутилась Кукушка.
– Это я - бессовестный?! Она тут пис делает и передает, а я бессовестный! Вот все вы, птицы, такие! Сделали сверху свое дело, а кто в это время внизу проходит, вам до этого никакого дела нет. Вас всех надо к жёрдочкам поприделывать... Все монументы испачкали...
– завёлся Балагула.
– Тебя это не должно беспокоить, - фыркнула Кукушка.
– Твой монумент никто не испачкает, таким, как ты, монументов не ставят!
– Вы, гады летучие, меня при жизни всего обсидели, не хватало ещё, чтобы на памятник мой гадили. Я только по этой причине не стал Великим, а меня, между прочим, звали. И звали многократно... Вот.
– Да помолчи ты!
– грубила ему Кукушка.
– Может быть, вы дадите мне немножко поспать?!
– робко взмолился я, не ожидая, что моя скромная просьба вызовет целую такую бурную реакцию.
Меня тут же обступили со всех сторон, дёргали за рукава, за полы куртки, за джинсы, кричали, шептали в ухо:
– У меня заявление! Протест! Птичку держат на жердочке!
– А что, слоны летают?! Вот ужас!
– Я тебе проигрываю, а шелобаны ты Балагуле...
– Я устало говорить. Мне нужен экран. Вы можете помочь мне достать экран? Я хочу показывать, я хочу видеть мир...
– Вы такой симпатичный! Я хочу от вас бесёнка! Давайте не будем откладывать эту такую близкую возможность?