Фьорды. Ледяное сердце

– Полиция ведь сообщит вам причину смерти девушки? Потом, после вскрытия?

– Она утонула, остальное – не наше дело. На этот раз полиции Осло не повезло – тело дурехи занесло в акваторию порта, но все равно – Бьёрну пришлось долго убеждать этих парней, что у нас не труповозка, а круизное судно! – Он жестом подозвал представителя службы безопасности к нам. – Фру Ольсен переживает, что стюарды могут заниматься… гм… не своим прямым делом.

Бьёрн отечески воззрился на меня поверх очков:

– Обратиться в полицию с письменным заявлением – право фру Ольсен. Они будут разбираться, пока им не надоест. Вас вроде неплохо знают в полиции Осло, правда, Лени?

Чего я не подозревала в наличии у герр Бьёрна, так это наличия чувства юмора, но эксперт по безопасности тут же перешел на успокаивающий тон:

– Можете мне поверить, Лени, когда человек оказывается в критической ситуации, например, в ледяной воде – без разницы, кто он и чем занимался. Важно только одно – скорость реакции. Если бы молодая дама не нахлебалась воды сразу, а успела закричать и продержалась всего пару минут, она осталась бы жива.

– Это точно, – кивнул Пападокис. – Считай, ей повезло, что тело вообще нашли. Оно зацепилось за буй, которому там взяться неоткуда. Так что родня бедолаги получит не только могилу, но и страховку. Вот если с гостями подобное случится, тогда получим уже мы, будут серьезные проблемы. Наше счастье, все гости живы и здоровы…

– Пока что живы и здоровы, – уточнил Бьёрн. – Видел? Пришло штормовое предупреждение. Боюсь, завтра придется отменять экскурсию по фьордам.

– Отменять экскурсию, конечно, морока, но если погода портится – дело серьезное. Север шутить не любит, здесь шторм поднимется за считаные минуты.

– Так что избегайте бродить по палубам, Лени, особенно ночью! – Бьёрн приобнял меня за плечи и подвел к двери. – Вы просто перенервничали с непривычки. Идите к себе, отдохните, почитайте книжечку…

По дороге в каюту я чувствовала себя редкостной дурой и в глубине души жалела, что не послушалась Андреса. Может, он и ненормальный, даже преступник, но никак не глупый человек. Лучше было промолчать! Старших офицеров волнуют исключительно гости, никому нет дела до девчонок из стран, названия которых придется долго искать на карте. Одно слово «персонал» – мы не многим лучше рабов, только что плетями не хлещут. Случись что со мной – тоже никому не будет дела. Близких, готовых броситься мне на выручку и поднять вселенский шум, у меня, считай, нет. Друзья далеко. Значит, надо сидеть смирно и меньше соваться в чужие дела – особенно если не понимаешь, что происходит на самом деле. Невеселые мысли я попыталась зачитать остатками «Плохой сестренки», которую до сих пор не вышвырнула за борт во избежание штрафа за утерю библиотечной книги. Какое-никакое, а корабельное имущество.

…Руки Мистрис сжимались на горле девчушки все сильнее, она ощущала себя точно такой же маленькой, обиженной девочкой, которая силой удерживает голову своей обидчицы под водой и кричит: «Плохая, плохая, сестренка!»

Очень скоро жертва престала сопротивляться, последние пузырьки воздуха выплеснулись из побледневших губ.

Мистрис выдернула руки из воды и оглянулась – хозяин дома стоял в дверном проеме и смотрел на нее с загадочной улыбкой. Его психиатрический эксперимент удался! Он смог вернуть Мистрис память – память о забытом преступлении, смерти ее сестры-близнеца. Трагическое происшествие раскололо личность самой убийцы. Она пыталась возместить потерю сестры и стала играть роли двух девушек одновременно – хорошей и плохой. Каждая часть ее личности не помнила ничегошеньки о другой – до тех пор, пока хозяин дома и психиатр по роду занятий, в силу своих дурных личных наклонностей, не повстречал Мистрис и не разгадал ее тайну. Он искренне полюбил измученную собственными страстями молодую женщину и хотел сделать ей подарок – вернуть цельную личность…

Его речь изобиловала научными терминами – Мистрис почти не слушала, она с ужасом смотрела на полную воды ванну. Вода продолжала течь, пока мраморная чаша не наполнилась до краев. Прозрачная, чистая, вода готова смыть все ее грехи.

Мистрис улыбнулась. Она подошла к хозяину дома, обвила руками его шею и впилась губами в чувственный рот, кончики их языков соприкоснулись в порыве страсти. Она попятилась к ванне, увлекая его за собой, потом оттолкнула, схватила за волосы, резко подтащила к краю ванны и сунула под воду.

Он сопротивлялся недолго, по его мускулистому телу прокатилась последняя сладострастная судорога, оно обмякло и выскользнуло из пальцев Мистрис. Она вышла из ванной, сорвала портьеру, завернула утопленника и, дождавшись ночи, оттащила к ближайшему каналу и столкнула в воду. Мутный поток понес его к мосту.

Мистрис следила за мускулистым телом, даже в смерти сохранившем совершенство, пока оно не исчезло из вида. Затем вернулась в особняк, тщательно вымыла руки под краном, стерла с лица хищный грим и с наслаждением искупалась в той самой воде, которая только что отняла жизнь молодого человека. Затем тщательно вытерла волосы, уложила в простой, скромный узел на затылке и вернулась в гардеробную. Она облачилась в платье горничной, подвязала передник, аккуратно расправила складки и оглядела себя в большом зеркале.

Девушка в одежде горничной поднялась в кабинет, устроилась за громоздким дубовым столом и стала просматривать в газете раздел объявлений о найме прислуги.

Сестренка готова была постучаться в любую дверь. Кто знает, хорошей или плохой она окажется на этот раз?

Книжка заканчивалась вопросительным знаком, я все продолжала вертеть ее в руках – почему такие романы считают эротикой? Значит, кому-то это нравится, кого-то возбуждают все эти плетки, раны, ожоги, удавки на шее, сладострастные судороги, пузыри изо рта, совершенное в смерти тело утопленника? Или утопленницы?… Мне было никак не отделаться от мыслей о погибшей девушке. Герр Бьёрн прав: продержись она хоть немного, сохранила бы жизнь. Иногда вода в Осло-Фьорде ледяная, едва-едва дотягивает до 4–6 градусов по Цельсию, даже лед в ней не тает. Прозрачные, леденцовые кусочки покачиваются, пока волны не прибьют их к берегу. Можно долго любоваться ледяным крошевом, похожим на кружева. Для человека эта красота несет погибель – спазм сосудов от перепада температур способен убить даже тренированного пловца быстрее холода. Но сейчас уже весна, весь день светило солнце – это значит, что верхний слой воды прогрелся – не слишком, до семи или даже десяти градусов. Все равно это очень и очень холодно, слишком холодно, чтобы добраться до берега, но уже не смертельно. Если интенсивно двигаться, в такой воде можно продержаться – пусть всего несколько минут, и успеть закричать. Шли учения, на палубах было полно народу, ее бы сразу услышали и вытащили. Но она не закричала, тело успело остыть, его отнесло черт знает куда, далеко от борта…

Что это значит? Значит только одно: она уже была мертвой. Ее сначала утопили, оставили тело в холодной воде – чтобы скрыть настоящее время смерти, которое определяют по температуре тела. (Когда отлетела душа тетушки Хильды, она была в доме совершенно одна. Мы не знали, сколько она там пролежала, врачи настояли на вскрытии. Когда мне выдавали медицинское заключение, то объяснили, зачем это было нужно.) Труп спустили за борт, когда представился подходящий случай, а спасательный жилет выкинули следом, в итоге его нашли в другом месте. Уверена, все было именно так.

Я натянула свитер и хотела выбежать из каюты. Но убедила себя остаться на месте, только растянула ворот до самых глаз и тяжко задумалась.

Разумеется, я могу пойти к герр Хольмсену и развлечь его своей новой «гипотезой», а могу действительно написать жалобу в полицию Осло или прямо в прокуратуру. Но беда в том, что не только полиция Осло знает меня, я этих типов тоже неплохо изучила. Они весьма занятые люди: пишут отчеты и проводят совещания о том, как день ото дня улучшается криминальная обстановка, а остальное время уговаривают себя и друг друга, что Осло – самый безопасный город Европы. Если бы любознательный пьянчуга Харе Холле [24] существовал в реальности, его турнули бы со службы еще в прошлом веке. Только два фактора могут вывести герр полицейских из блаженного анабиоза: приказ министерского начальства или скандал, раздутый в прессе. Сейчас ни того ни другого не будет. Они просто переложат документы бедной девчонки из прозрачного пластикового файла, который получат из службы безопасности судовой компании в более экологичный бумажный пакет для хранения доказательств, припечатают штампом «Смерть в результате несчастного случая», и дело будет закрыто.

Закрыто для них, но не для меня. Мне еще болтаться по волнам в этой гигантской жестяной коробке два месяца вместе с убийцей! Кошмары наползали на меня из-под двери вместе с темнотой, я поджала ноги и по-детски накрылась с головой одеялом. Совсем не факт, что ее убили на вечеринке, нет у меня никакой уверенности, что там была именно она. Выходит, сделать это мог любой, абсолютно любой!

Ванны, бассейны с морской водой, душевые, раковины и крепкие руки – доступные средства, они имеются у всех. Криста, суеверная горничная, наверняка что-то знала, поэтому сбежала без всяких раздумий, но мне посреди свинцовой ледяной воды и отвесных стен фьордов скрыться будет некуда.

Что мне делать?

Интересно, если сидеть тихонько, никто не догадается, что я такая умная?

Как минимум один человек уже знает, что я говорила с Кристой и что-то пронюхала про его делишки – мой падший ангел, Андрес, не случайно взялся пугать меня. Если он сам лично выбирал и отправлял стюардов развлекать гостей, то рыльце у него в пушку. Конечно, проституция в Норвегии разрешена, но сводничество – уголовное преступление. Кто убил один раз, тому нечего терять. Значит, убийца, кем бы он ни оказался, не остановится.

Всю ночь я мучила себя, представляя картины, одну страшнее другой, практически не спала, подхватилась с койки раньше обычного и поплелась в офис и уже на дальних подступах поморщилась от тошнотворного сладковатого запаха, недоумевая, откуда ему взяться, пока не обнаружила его источник.

Прямо у дверей моего офиса стоял букет. На этот раз из лилий.

Любимый цветок декадентов былых времен имел отвратительный ржавый цвет и распространял запах падали и тлена. На лепестках застыли бурые точки, похожие на брызги запекшейся крови. Я очень хотела завопить во все горло. Но мой крик разбудит пассажиров как минимум на двух уровнях выше, пришлось ограничиться глубоким вдохом, открыть офис и внести букет внутрь. Вместо визитной карточки в него был вложен новенький томик «Плохой сестренки».

Страшные люди?!? Люди, от которых надо бежать без оглядки…

Но я не знаю, кого Криста имела в виду, когда так сказала. Компания мадам Дюваль не могла меня видеть! «Они не знают про меня!» – повторяла я, как мантру. Однако мир вокруг не спешил меняться – цветы продолжали смердеть на всю комнату, а сердце в груди грохотало, как набат.

Да, очень похоже, что на тематической вечеринке они разыгрывали сценки из романа. Да, ключевой момент в сюжете – утопление. Это ничего не доказывает – с точки зрения представителя закона. Если я хочу, чтобы меня услышали и защитили, я должна иметь более основательные доказательства…

Доказательства чего? Своих страхов?

Нет, не так. Я должна убедиться, что действительно что-то было. Успокоюсь, если ничего не было, или смогу торговаться, когда очередной прекрасный негодяй прибежит меня пугать. Понятно, что запись с камер наблюдения мне никто не позволит просмотреть еще раз. Скорее всего, ее уже стерли. Даже пытаться нет смысла, только зря подставлю ребят из охраны.

Но! Все на этой вечеринке было таким искусственным, таким постановочным…

Сомнительно, что бы все представление устроили для камер службы безопасности. Потом, это не первая их вечеринка, а в люксах официально камер наблюдения нет.

Кто-то должен был снимать. В постиндустриальную эпоху не нужны операторы, обученные крутить ручку кинокамеры, или громоздкие монтажные. Пусть профессионалы киноиндустрии, с которыми частенько выпивал Олаф, негодуют сколько угодно, но кино сегодня может снять абсолютно любой. Мне не надо ломать голову, кто именно – я вытащила пальцы из волос, – строгая хозяйка наверняка контролирует процесс и подгрузила пикантное видео себе в айпад.

Попрошу Анонимуса взломать ее игрушку! Я вытащила из стола свой планшет – практически новенький, мне так не хотелось возвращаться за старым к Олафу, что я купила себе этот. Десять дюймов и есть десять дюймов, загрузила почтовый агент и снова остановила себя: нельзя никого в это втягивать!

Если я права – то являюсь источником повышенной опасности для всех, с кем контактирую, а если ошибаюсь? Темная сторона Всемирной паутины будет считать меня идиоткой со склонностью к паранойе.

Нет. Мне придется рискнуть и поступить иначе: подменить гаджет мадам Дюваль своим разряженным девайсом и попробовать покопаться в нем, пока королева эротической прозы обозревает фьорды с экскурсией.Слава великому яблочному королю Джобсу, который вложил в руки богатых и знаменитых вполне стандартный гаджет, избавив мир от эпидемии позолоченных мобильных брусков с кнопками из топазового стекла. Конечно, истинный фанат надкушенного яблока опознает свой драгоценный планшет из тысячи, даже отключенным. Но мадам Дюваль не похожа на энтузиаста цифровой техники – ее гаджет тоже выглядел новым, елозила пальцем по экрану она не слишком уверенно. Навряд ли у нее сложные пароли и система защиты, а с простенькими я справлюсь. Я запустила в своем планшете все энергоемкие приложения разом, чтобы быстрее разрядить. Экскурсия запланирована сегодня после ланча – времени в обрез.

Не помню, что я ела, но запила перекус двумя чашками двойного эспрессо, чтобы накопить достаточно решимости. Никакой гарантии, что мой план с подменой удастся. Я приблизилась к двери «Алого люкса», зажмурилась и пробормотала «Я ставлю эксперимент» – нас учили этой небольшой психологической уловке, позволяющей снять страх неудачи, и постучала.

– Я хотела бы поблагодарить мадам Дюваль за цветы… – объясняю еще одному высоченному красавцу, он пропустил меня внутрь.

– Минуту, я приглашу мадам.

Апартаменты действительно был обставлены с избыточным пафосом.

Поразительно, как реальность отличается от рекламных снимков и роликов! Так называемый «Алый Королевский Люкс» описывают как каюту повышенной комфортности с эксклюзивным дизайном помещений. Действительно, от круизных лайнеров ждут чего-то воздушного, светлого и волшебного! Но здесь на меня с порога опрокинулось сочетание фиолета, черного и алого. Оно подавляло, даже несмотря на рассыпанные по интерьеру золотые элементы декора, обилию которых позавидовала бы сама Донателла Версаче. В центре помещения сверкающим водопадом стекла струилась гигантская люстра. Она была включена – серое небо нагоняло мрак и портило прекрасный вид на море. Эклектики помещению добавляло уже знакомое мне готическое кресло, чужеродное, как обломок кораблекрушения. Но планшета мадам нигде не видно. Похоже, хозяйка отличается завидной аккуратностью – личных вещей на виду совсем немного. Чуть приподнимаюсь на цыпочки и пытаюсь угадать, что скрывается за приоткрытой дверью: спальня с огромной круглой кроватью под алым, как свежая кровь, покрывалом? Закуток с барной стойкой? Или ванная?

Сердце у меня подпрыгнуло к самой ямочке между ключиц – не сомневаюсь, что там стоит громадная ванна с зеркальным потолком и мраморной облицовкой. Холодный камень с серыми разводами, похожими на веточки лишайника.Мадам появилась раньше, чем я смогла разглядеть.

Появилась, отодвинув полупрозрачную перегородку, и улыбнулась мне, нисколько не заботясь о естественности. Ее губы были подчеркнуты пронзительно-алой помадой, но в самом лице нет ничего примечательного или запоминающегося. В руках мадам Дюваль держала жилет из полярной лисы – какое безобразие, что это обреченное гламурными тварями на смерть животное до сих пор не внесено в перечень охраняемых видов! Но сегодня я не могу отвлекаться от своих целей.

– Огромное спасибо за книгу, мадам Дюваль! Цветы тоже чудесные. Смотрите, я их сфотографировала, – вынимаю планшет (он на последнем электрическом издыхании), демонстрирую ей снимок.

– Да, очень мило. – Ее четко прорисованная бровь вздрогнула. – Вы тоже очень милая, с такими наивными веснушками.

– Спасибо! – я улыбнулась во весь рот, как Джокер. Надеюсь, вышло достаточно глупо. – Ой, у вас такой жилет – это Гуччи?

– Нет, Фэнди.

– Давайте я вас сфотографирую в нем? Великолепно смотрится в таком интерьере!

Старая добрая лесть еще никогда и никого не подводила. Мадам набросила жилетку, надвинула шляпу на самые глаза, вручила мне свой планшет и эффектно устроилась на поручне кресла. Потом принялась глубоко изгибаться на фоне люстры, почему-то я подумала, что она бывшая циркачка или гимнастка. Действительно, чтобы избить взрослого, спортивного мужика хлыстом до первой крови требуется сильная рука и определенный навык. У нее крепкие пальцы и тренированные мышцы, это заметно даже через облегающий черный свитер. Я посоветовала:

– Одевайтесь теплее на экскурсию, погода грозит испортиться.

– Хорошо, – она заглянула за перегородку, видимо, перебирает гардероб.

– Я пойду, до свидания, – чуть подрагивающими пальцами кладу свой планшет на столик и уношу с собою ее.

– Да-да. До свидания!По коридору я пронеслась, как вихрь, выскочила в боковой переход, устремилась к палубе, обеими руками прижимая к груди свой трофей.

9

Клятые стюарды! Накрапывает дождь, а у них и в мыслях нет протереть пол. Я дважды поскользнулась, пока бежала по боковому проходу к шлюпкам. Если бы не догадалась сменить туфли на ботинки, наверняка убилась. По-весеннему растрепанные тучи теснились в небе, швыряя вниз капли вперемешку с горстями ледышек, обиженное море стало серым и взволновалось. «Контесса Анна» – слишком большое и современное судно, волнам такой силы не раскачать его всерьез, вот насчет катеров, на которых гостей должны доставить в глубь фьорда, – сильно сомневаюсь. Холодный ветер пропитался запахом снега, который разучился таять – значит, конца ненастью не предвидится.