Формальность

– Прежде всего все поколения людей живут в системе ограничений. Нет, я не призываю к вседозволенности, я о бесконечности познания - Бесконечности! Бесконечность не состоит из отдельных частей её заполняющих, она цельная - единая. Если бесконечность имеет ограничения, любые, какие угодно, то нет шанса, практически сразу, её постичь, она отсекается одним росчерком - не достижимо!

– Почему?

– Потому, что из разрозненного бесконечного количества составляющих её "элементов" невозможно никак составить картину Единого Мироздания, как целого - Жизни не хватит! Ограничения, которые мы выставляем для себя в самом начале: потому что далеко, невозможно, не достижимо, говорит о том лишь, что они искусственны, они никак не могут быть увязаны с бесконечностью, либо тогда она конечна, либо её вовсе нет, а существует только пустота, а в ней лишь иллюзия этого мира!

– Ты о теории Игоря?

– Да, о нём, он мыслит иначе, совсем другими категориями, потому он взялся без колебаний за решение этой задачи.

– Как его, кстати, успехи?

– Он говорит, что его жизни не хватит закончить, но он хотя бы заложит некое основание, для последующих исследований..., другие закончат, после него... для них!

– Да, в этом есть что-то, надо подумать об идеи неограниченности ресурсов и теории целостности миропонимания. Это потребует основательно здесь всё перетряхнуть..., ну что ж, если время требует... Спасибо.

Олег вернулся в отдел, Женя уже ушла, было довольно тихо, спокойно, все были заняты, и Олег в конце дня решил, что задерживаться нельзя, надо было ещё заехать к родителям, через весь город, потом обратно..., всё так некстати. Олег приехал к родителям, дома была только мама, отец куда-то неожиданно и срочно уехал по делам. Он быстро начал отодвигать мебель на середину комнаты, шкаф, диван и начал потихоньку отодвигать высокое до потолка зеркало, когда услышал за стеной музыку, остановившись и прислушиваясь, он вопросительно взглянул на маму.

– Там, что, кто-то есть?

– Ой, прости пожалуйста, - мама всплеснула руками, и виновато заулыбалась, - там Оля, я забыла тебе сказать, дочка моей подруги, ну помнишь, ту, по работе? Она сегодня здесь рядом в больнице на обследовании, так я позвала Олю к нам, ну что она будет там сидеть столько часов ждать свою маму в вестибюле и разрешила ей у тебя в комнате..., ты не против?

– Да брось мам, конечно не против, просто как-то неожиданно, слышу..., там музыка, а я здесь.

Олег, закончив отодвигать мебель, пошёл к себе в комнату. Он уже лет десять, как не жил с родителями. Сразу после института он снял совсем крохотную квартирку недалеко от Академии, чтобы не мотаться каждый день через весь город. В его комнате всё оставалось по-прежнему, как будто он и не уезжал из неё никогда. Войдя, он увидел девушку, лет немногим более двадцати, она сидела на диване и листала журнал, увидев входящего Олега сразу смутилась, поднялась с дивана и смотрела на него несколько растерянным взглядом.

– Прости, что я так вот... у тебя хозяйничаю...

– Нет, нет, ничего, не извиняйся, всё правильно, мама сказала, что ты здесь, я хотел узнать, может нужно что, не стесняйся, - звучала ария Игоря в исполнении Шаляпина, - ты любишь оперу?

– Да, люблю, даже очень, мама твоя разрешила трогать твои пластинки, потому я...

Олег смотрел на неё и немного про себя улыбался, что-то в ней было притягательное для него, толи смущение, толи некая внутренняя сосредоточенность, умное простое лицо, укороченные тёмные волосы. Олег прошёл к секретеру, вспомнив, наконец, зачем он сюда пришёл, открыл его и достал из выдвижного ящичка серый блокнот, полистал, раскрыл его на странице заложенной синей лентой, видимо разыскав, что искал, внимательно прочитал написанное в нём.

– Надо же лента, точно такая же у меня недавно потерялась, как странно, - Оля смотрела на ленту и чему-то улыбалась.

Олег постоял некоторое время молча, раздумывая.

– Оль, а ты любишь симфоническую музыку?

– Да, конечно люблю, я вообще очень люблю классику.

– Знаешь, у меня есть билет на концерт, завтра, в большом концертном зале, но, к сожалению, только один, хочешь пойти? Если не смущает, конечно, что будешь одна, либо отдай его кому-нибудь, или выброси, - Олег достал из нагрудного кармана билет и протянул его Оле.

Та несколько сконфужено протянула руку и взяла билет.

– А сколько он стоит?

– Нет, нет, ничего не стоит, это мне дали... бесплатно, а я не смогу...
– усмехнувшись про себя, пробормотал Олег.

– Так, ребята идите чай пить, всё готово, - мама, заглянув в комнату, позвала их...

На следующий день в субботу с утра Оля сидела перед зеркалом и смотрела на себя, раздумывая: пойти одной или нет. Наконец, приняв окончательное решение пойти, и что здесь ничего такого нет, если даже она будет одна, она выбрала подходящее платье, сходила к знакомому парикмахеру и вообще весь день почему-то думала о концерте, готовилась к нему, размышляла о том, как неожиданно всё, сама она даже не предполагала пойти на этот концерт, хотя вспомнила, что видела афишу и вот так вот неожиданно билет сам к ней "пришёл". Ну и хорошо, думала она, побуду вечер нарядной, среди музыки, людей, праздника.

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

– Пустое это всё в начале Ты безличном

И свет померк в безвременье пустом

И ни о чём поведать захотел - ты где?

И говоришь о чём?

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Оля приехала пораньше, она всегда старалась по возможности приезжать на концерт или спектакль задолго до начала. Было ещё совсем мало народа, она постояла некоторое время перед большим зеркалом, критически рассматривая себя, поправила причёску, потом не спеша посмотрела выставку картин. Народ постепенно заполнял фойе, коридоры, становилось шумно и суетливо. Оля взяла программку и пошла искать своё место в партере. Найдя его, прямо в центре, было очень удобно, она раскрыла программку: Вечер, посвящённый музыки Николая Яковлевича Мясковского ((20) апреля 1881, Новогеоргиевск - 8 августа 1950, Москва). 1 отделение, Симфония 26 до мажор, op. 79 - на древнерусские темы для оркестра парного состава (три трубы, контрафагот, арфа), 1948 год. 2 отделение, Симфония 27 до минор, ор. 85 - последнее сочинение, 1949 год. 3 отделение, 19-я Симфония для Духового Оркестра, ми бемоль мажор, ор. 46, 1939 год.

Оля удивлённо и несколько озадаченно задумалась, что, пожалуй, три отделения слишком долго, это когда же она до дому доберётся, а для себя решила, что уйдёт после второго отделения. Она пыталась вспомнить что-нибудь о композиторе и не могла, конечно слышала это имя и всё, но ни одного произведения его она не знала и даже, наверное, не слышала никогда. Дирижёр невысокого роста молодой светловолосый мужчина, был по-своему очень выразителен, Оля смотрела на него и через движения рук, мимике его лица, чуть в профиль, ощущала, как для него важно всё, что он делает, она даже подумала, что, пожалуй, она впервые видит дирижёра, настолько проникнутым звучанием той музыки, которая звучит, она как бы ощущалась через него физически, проникала через него насквозь, это видимо передавалось и музыкантам. После первого отделения Оля была очень взволнована, музыка композитора что-то ей напоминала, заставляла обратиться к далёкому прошлому, воспоминаниям и она, гуляя по фойе, чувствовала внутри себя, что все части симфонии как бы объединились в ней в один общий напев. Потом, что-то вспомнив, она быстро заглянула в программку и произнесла шёпотом: "Это распев, именно так он звучит, русский распев..., народный". Во время второго отделения на Олю накатила волна какой-то необъяснимой грусти, она опять посмотрела в программку - последнее произведение, её мысли витали далеко, она слушала музыку, а перед глазами вставали картины черно-белой русской и советской кинохроники. Она для себя пыталась понять ту идею, которую композитор, уже не молодой человек в конце своей жизни постарался передать через музыку о своей эпохе, которую он пережил, переломной эпохе - эпохе разделения мира, её понимания и истории. Неожиданно размышления прервали бурные аплодисменты, дирижёр смущённо улыбался и кланялся. Оля начала подумывать о том, чтобы уйти, мельком поглядывая на оркестр, в это время дирижёр поднимал отдельные группы музыкантов и вдруг она застыла от неожиданности. Когда встала группа труб среди них был Олег, он чуть кивал головой, видимо соглашаясь с аплодисментами и благодарил дирижёра. Оля посмотрела опять в программку - духовой оркестр, значит, Олег учувствует в третьем отделении. Она ходила по фойе и у неё ноги подкашивались от волнения, она уже забыла, что хотела уходить. Он меня пригласил, с волнением думала она, меня пригласил впервые мужчина на концерт, он пригласил меня на свидание, пусть даже так. Но кто я ему, знакомы всего час, но, однако он же пригласил меня, а может всё проще, билет надо же было кому-то отдать, вот и всё? В третьем отделении Оля уже почти не слышала музыки и не видела дирижёра, она видела только Олега. Нет, она не смотрела на него во все глаза, а просто иногда поглядывала и волновалась, в груди щемило что-то и она, чуть улыбаясь про себя, думала о том, что она хорошо выглядит, не как попало, а именно хорошо, может он даже увидел её в зале и смотрел на неё. Ей нравилась музыка и если они, может быть, потом встретятся, то ей будет что ему сказать о концерте, в голове только и крутился их возможный придуманный ею разговор о музыке. Она подождала в фойе, ещё раз посмотрев картины, пока не освободится гардероб, взяла свой плащ и пошла к выходу. Олег стоял в отдалении на углу и смотрел на неё, он ждал её. На ватных ногах Оля пошла ему навстречу.

– Здравствуй.

– Здравствуй, - Оля смущённо смотрела снизу-вверх в глаза Олега, она чувствовала, как он волнуется, - почему сразу не сказал, что ты музыкант?

– Я не совсем музыкант, Костя, иногда, просит в последний момент кого-нибудь подменить, как сегодня, потому мой билет вдруг неожиданно завис... Я только вчера утром узнал, что сегодня работаю, был всего на одной репетиции. Я очень рад, что ты пришла..., а я за тобой подглядывал...

– Подглядывал?

– Ну да, мне было видно тебя со сцены...

– А я напротив, пока ты не поднялся, даже не догадывалась ни о чём и вообще-то хотела уйти с третьего отделения.

– Ну, да, я тоже говорил Косте, что он лишний, смотри пол зала ушло.

– Костя, кто это?

– Костя? Это мой старинный друг, он дирижировал сегодня. Ты не против, если я тебя отвезу домой?

– Конечно не против, мне так далеко ехать, я потому и хотела уйти пораньше, чтобы не очень поздно.

Они подошли к очень большому внедорожнику, довольно старому и потрёпанному, Олег открыл перед Олей переднюю дверь. Ехали некоторое время молча. Оля никогда ещё не ездила в таких больших машинах, они плыли как пароход среди легковушек, шныряющих вокруг них.