Формула любви (Повести и пьесы для театра и кино)
Шрифт:
Мария пошатнулась, закрыла глаза, Калиостро подхватил ее на руки и быстро понес через анфиладу комнат.
Двери распахивались перед ним, и только одна последняя дверь осталась закрытой, и когда Калиостро сильным ударом ноги распахнул ее, то замер на месте, потому что перед ним стоял промокший до нитки человек с виноватой улыбкой — Алексей Федяшев.
— Извините, сударь, здесь проживает господин Калиостро?
— Маргадон! — что есть силы закричал Калиостро. — Почему открыта дверь? Кто открыл дверь?
— Эскюз ми, магистр, — испуганно пробормотал Маргадон. — Варварская
— Ах, — совсем смутился Федяшев, — я, кажется, не вовремя.
Мария опустилась на ноги, с удивлением глядя на Федяшева, потом отступила.
— Не вовремя, — развел руками Федяшев.
— Вы, сударь, не вовремя появились на свет, — заметил Калиостро. — А теперь уж что поделаешь… Входите.
Мария попятилась, тихо проскользнула в соседнюю комнату, повалилась в постель, лицом в подушку.
— Ну, слушаю вас! — недовольно произнес Калиостро, садясь в кресло. — Только покороче!
— Благодарю! Сердечно благодарю, граф. Прежде всего разрешите представиться: местный помещик, дворянин, Федяшев Алексей Алексеевич…
— Я же просил: короче! — поморщился Калиостро.
— Да как уж короче-то? — замялся Федяшев. — Тогда просто Алексис… или Алеша… Тетушка зовет меня Алексисом, а покойная матушка звала Алешей…
— Дальше!
— Дальше что ж… узнав, что вы, граф, в России, да еще рядом, бросился к вам… Дабы иметь счастье лицезреть, а также пригласить погостить в свое имение.
— Это вам зачем?
— Для вашего удовольствия. Здесь, в гостинице, я вижу, вы терпите неудобства, а у меня и комнаты просторные, и кузнец есть, отменный мастер. Мигом карету починит!
— И все? — Калиостро внимательно посмотрел на Федяшева.
— Все! — сказал тот и опустил глаза…
— Вы не умеете лгать, молодой человек, — презрительно сказал Калиостро. — А я достаточно пожил, чтоб не верить в благотворительность… Все люди разделяются на тех, которым что-то нужно от меня, и на остальных, от которых что-то нужно мне. Вы ко второму разделу не принадлежите. Следовательно… Выкладывайте, что вам угодно?
— Ах, граф, от вас ничего не утаить! — смутился Федяшев. — Я пришел вас просить о чуде. Дело в том, что я влюблен! Влюблен страстно и безнадежно…
…При этих словах в соседней комнате Мария замерла и прислушалась к словам, доносящимся из-за двери.
— Я влюблен! — повторил Федяшев.
— Ну а я-то при чем? — усмехнулся Калиостро.
— Дело в том, что предмет моей любви существует только в моем воображении, — с пафосом произнес Федяшев. — Его телесные контуры намечены в скульптурном изваянии, выполненном когда-то неизвестным художником… Но это мрамор. Холодный мрамор, магистр! И если б вы взялись свершить чудо…
— Я не занимаюсь чудесами, — резко сказал Калиостро, — я действую только в границах физических сил природы… Я — материалист…
— Да-да, конечно! — поспешно согласился Федяшев. — Я и имею в виду «материализацию чувственных идей», которой, по слухам, вы владеете в совершенстве…
— Ну, предположим…
— Воссоздайте мою мечту, ваше сиятельство! — тихо произнес Федяшев, и на его глазах выступили слезы. — Без нее я не вижу смысла своего существования! Вдохните
жизнь в нее, как некогда греческие боги вдохнули жизнь в каменную Галатею…— Ну, то в Греции, — усмехнулся Калиостро, — здесь у вас и климат другой, и Галатеи крепче сколочены. Таких изнутри трудно прошибить! Верно, Маргадон?
Стоявший в дверях Маргадон, уловив непристойный смысл шутки, захохотал.
Мария, взволнованно слушавшая этот разговор в соседней комнате, недовольно поморщилась.
— Она прекрасна! — тихо сказал Федяшев. — Если б вы ее увидели…
— И не собираюсь! — строго сказал Калиостро. — Материализация чувственных идей, сударь, есть труднейшая и опаснейшая задача научной магии! Она требует огромных энергетических затрат.
— Все, что у меня есть! — воскликнул Федяшев. — Имение, дом…
— Ах, сударь, о чем вы! — отмахнулся Калиостро. — Богатство давно меня не интересует.
— Тогда возьмите… саму жизнь мою! — крикнул Федяшев. — Может, она сгодится для каких опытов… — он выхватил шпагу. — Прикажите только!
В этот момент распахнулась дверь, и в комнате вновь появилась Мария. Она с ненавистью посмотрела на Калиостро.
— Зачем вы мучаете юношу? — тихо спросила она. — Скажите честно, что не можете свершить подобные чудеса… Он ведь и вправду влюблен… Вы же видите!
— Чужие страдания вам заметны, мои — нет! — грустно сказал Калиостро и прикрыл глаза, словно раздумывая о чем-то. Потом решительно поднялся.
— Я попробую материализовать ваш идеал, сударь! — обратился он к Федяшеву. — Получится это или нет, не знаю… Сие будет зависеть не от нас с вами, а от женщины… — и он с насмешкой посмотрел на Марию.
По извилистой дороге, поднимая пыль, двигался странный кортеж. Впереди скакали три всадника: Федяшев, Мария и Калиостро. За ними катилась легкая бричка, которой управлял Маргадон. К бричке с помощью толстой веревки была привязана поломанная карета, ехавшая на одном колесе.
Несмотря на это, восседавший на козлах Жакоб был, как всегда, невозмутим, хотя его изрядно и потряхивало на ухабах и поворотах.
Замыкала процессию невесть откуда взявшаяся телега с разряженными музыкантами, которые игрой, пением и странными телодвижениями придавали некую театральность происходящему… Кортеж въехал в усадьбу Белый Ключ.
Немногочисленная дворня высыпала к подъезду.
— Тетушка, встречайте гостей! — крикнул Федяшев и спрыгнул с коня.
Федосья Ивановна уже спускалась по ступенькам. Следом за ней шла дворовая девка Фимка, держа на подносе хлеб-соль.
— Силь ву пле, дорогие, силь ву пле, — бормотала Федосья Ивановна. — Же ву тру… А, черт, все слова-то со страху повыскакивали. Или они по-нашему понимают, Алексис?
— Они понимают! — сдержанно ответил Калиостро и, указывая на дары, сказал слуге: — Прими, Маргадон!
Маргадон деловито взял у Фимки хлеб, ссыпал соль к себе в карман, потом, оценив взглядом солонку, кинул ее туда же…
Дворня обрадованно зашумела:
— Понравилось, видать… Молодец!
Маргадон презрительно оглядел собравшихся и направился в дом вслед за хозяином и Федосьей Ивановной.