Формула тьмы и света

Посадив "летучку" на дорожку перед театром, Ольшес соскочил на землю и задрал голову вверх.

– Ну что, запрыгнем?
– весело сказал он.

Харвич прикинул, на какой высоте висела площадка - не меньше восьми метров... и озадаченно уставился на Даниила Петровича.

– Как это - запрыгнем?
– спросил он.

– А запросто!
– Ольшес примерился взглядом, раз-другой легко подскочил на месте - и вдруг очутился стоящим высоко над головой лейтенанта, на краю площадки. И тут же сбросил Харвичу невесть откуда взявшуюся тонкую бечеву с узелками.

– Карабкайся, малыш!
– радушно пригласил он.

И Харвич послушно полез наверх, по дороге думая о том, что же вообще представляют из себя инспектора-особисты? Ну, впрочем, ему же говорили, что Ольшес - личность из ряда вон...

Через несколько секунд лейтенант утвердился на ногах рядом с Даниилом Петровичем. Бечевка так же мгновенно, как появилась, исчезла в одном из карманов комбинезона инспектора Ольшеса, а Харвич, оглянувшись, увидел, что к ним, шелестя темными крыльями, уже направляются два остролицых швейцара в зеленых пиджаках с золотыми галунами. Оба радостно улыбались. Наверное, подумал Харвич, решили, что все гуманоиды такие же прыгучие, и им это, похоже, понравилось.

– Здравствуйте, здравствуйте!
– воскликнул инспектор.
– Можно нам поприсутствовать на представлении?

– Рады вас видеть!
– хором отрапортовали крыланы.
– Извольте сюда...

Землян проводили через обширный холл ко входу в зрительный зал. По дороге их перехватила старая мышь - тоже в униформе со множеством золотых галунов - и вручила две программки, отпечатанные на плотной меловой бумаге с золотым обрезом. Харвич мимоходом подумал, что летучие мыши, похоже, любят блеск, как земные сороки. Но потом их с Ольшесом усадили в широкие кресла, лейтенант взглянул на сцену - и все посторонние мысли тут же вылетели из молодой лейтенантской головы.

На сцене разворачивалась любовная драма.

Рукокрылая леди в бело-серебряном свободном хитоне, с широким жемчужным ожерельем,

почти терявшимся в тяжелых складках свисающей с шеи кожи, рыдала, заламывая руки, и ее светло-серые волосы каскадом падали на довольно красивое, на взгляд Харвича, лицо. Белые крылья дамы бессильно обвисли, и искренние страдания актрисы вызвали в зрительном зале бурю вздохов и всхлипов. Винцент с трудом оторвал взгляд от леди и посмотрел на ее партнера. О, это был типичный злодей-соблазнитель! Такого можно увидеть на сценах всех галактик. Правда, в жизни Харвичу ни разу не приходилось видеть подобного типа - ни в одной из галактик, - но от этого он не становился приятнее. Особенно не понравились Винценту тонкие, закрученные на концах усики под вытянутым мышиным носом... но лейтенанту не пришлось насладиться развитием драматических перипетий. Его бесцеремонно толкнул в бок острый локоть Даниила Петровича.

– Эй, ты! В зал посматривай! Нашел землян?

Харвич сердито подумал, что Ольшес и сам не слепой, давно бы мог отыскать троих гуманоидов среди сплошных крылатых существ, тем более, что земляне отличаются весьма выдающимися огненными шевелюрами... но вовремя вспомнил, что вообще-то он и сам на службе. А значит, инспектор прав.

Поскольку их усадили на некоем возвышении, отдаленно напоминающем ложу, только без барьеров, то Харвич отлично видел все ряды партера. И, конечно, ему не составило труда найти две ярко-рыжие головы землян, рядом с которыми светилась бледным золотом головка Нэи.

– Ну, нашел, - шепотом буркнул он.
– И что дальше?

– А ничего!
– беспечно ответил инспектор.
– Вот на них и любуйся, а мышиные истерики на сцене - это не для нас.

Харвич обиделся за актрису. При чем тут истерика? Леди играла отлично, искренность ее чувств не вызывала сомнений - во всяком случае, у лейтенанта. Но деваться было некуда, и Винцент стал смотреть на гуманоидов. Впрочем, несмотря на то, что Нэя сидела к нему спиной, смотреть на нее оказалось даже приятнее, чем на роскошную даму в серебряном одеянии. Так что Харвич немногое потерял. И он совсем перестал прислушиваться к диалогу на сцене, задумавшись о биологическом барьере, стоящем между даже очень близкими по сути существами из разных областей Вселенной. Да, и он, и Нэя гуманоиды, и внешне относятся к одному типу, но если, предположим, он захотел бы жениться на этой девушке...

Локоть инспектора снова прервал фантазии Харвича.

– Тебе они не кажутся странными?

– Кто?
– не понял лейтенант.

– Земляне, дубина!

– Нет, а что? Почему они должны казаться мне странными? Ну, то есть, конечно, я никогда не видел уж такой рыжей пары, но в остальном... Нет, не кажутся.

– Ну и ладно.

Ольшес отвернулся, разглядывая крыланов слева от себя, а Харвич снова недоуменно всмотрелся в спины землян. Что в них не понравилось инспектору? Непонятно. Он перевел взгляд на Нэю. Снова на землян. Снова на Нэю... и тут оно вернулось. То самое ощущение зла, темноты... Харвич вздрогнул. Что все это значит? И не об этом ли спрашивал инспектор?

– Поймал?
– услышал он шепот Ольшеса.

– Ага, - машинально ответил лейтенант, и лишь потом сообразил, что, вообще-то говоря, не знает, к чему относится вопрос. Впрочем, это было не так. Харвич уже начал догадываться... и через секунду Даниил Петрович подтвердил его догадку.

– Сообразил, да?
– насмешливо шепнул он прямо в ухо лейтенанту.
– Это не они. Это просто фикция.

– Фикция?..
– растерянно повторил Харвич.

– Нелюди, - твердо сказал инспектор-особист.

Град прекратился так же внезапно, как начался. И воцарилась мертвая тишина. А потом над головами пленников засветилась крохотная синяя точка. Она медленно сдвинулась с места и поплыла,

описывая большие круги и постепенно снижаясь, но не увеличиваясь в размере. Трое гуманоидов, затаив дыхание, следили за ней. Когда точка оказалась уже на уровне их глаз, тишину внезапно нарушил голос Клавдия:

– А вот и хозяин наших обиталищ явился!

– Вы уверены, что это он?
– тихо спросила Нэя.

– Безусловно!
– энергично бросил Клавдий.
– Так что нашему неведению относительно ситуации пришел конец.

Он оказался прав. Но не до конца.

Точка плавно опустилась на землю и мгновенно превратилась в огромный диск. Но синий свет, исходивший от него, не рассеивал окружающую тьму, а, казалось, наоборот, лишь делал ее гуще.

Сергей начал уже всерьез злиться. Какой-такой фокусник поймал их в эту странную ловушку? И почему он не выйдет к ним просто, как все люди, и не скажет, что ему нужно? Зачем устраивает дурацкие сценические эффекты, нагнетает напряжение? Задумал убить - так убивал бы. Нет - так пусть бы сказал, что ему надо...

В общем, кто бы ни появился сейчас перед пленниками и о чем бы ни заговорил - вряд ли предстоящий разговор мог пройти в благостном тоне...

Огненно-синий диск еще немного подрос, и в его центре проявился силуэт крылана.

– Театр теней!
– презрительно фыркнула Марина.
– Точнее, театр одной тени.

И тут тень заговорила - резким высоким голосом, похожим на скрип несмазанной двери.

– Итак, вы уже поняли, что отныне принадлежите мне, - заявила она. А теперь я сообщу вам, что от вас требуется.