Формула успеха

— Это правда, но мы такого условия не примем.

— Но, может быть, это станет возможным, если вы сами, со своей стороны, выдвинете его? К примеру, скажете: «Мы, индонезийцы, de facto берем власть над этой территорией, но с одобрением отнесемся к тому, что вы, голландцы, закончите работу над такими-то и такими-то проектами»? Такой поворот будет с облегчением воспринят в Нидерландах, поскольку здесь любят вашу страну. Каждый предпочтет решение, которое позволит спасти лицо, прямому конфликту.

— Не вижу, как это можно осуществить.

— Мы могли бы положить начало, улучшив манеру, в которой разговариваем друг с другом на публике. Зачем все время ругаться? Возьмите, к примеру, дело Шмидта. — Я имел в виду нидерландца, которого ранее приговорили к пожизненному заключению за предположительно незаконную деятельность, а недавно выпустили на свободу, что вызвало в Индонезии бурю возмущения. — Ваша пресса возражает против его освобождения, это, в свою очередь, злит нашу прессу, и так до бесконечности. Господин президент, давайте сойдемся на следующем: я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы с нашей стороны создалась более благожелательная основа для переговоров, и вы, со своей стороны, сделаете то же самое.

— Я хотел бы обдумать это. Да, я подумаю.

Мы расстались, пообещав друг другу, что расскажем другим об этом разговоре только тогда, когда наладится обстановка. Сам я держал его в тайне, поделившись лишь с Оттеном. Вернувшись в Голландию, доложил об этой беседе секретарю министра иностранных дел, а также переговорил с министром иностранных дел Лунсом. Он заявил, что мне ни в коем случае не следовало так разговаривать, поскольку, с его точки зрения, это ослабило нашу позицию. Я ответил, что слабей она стать не могла: слабей некуда. Тогда Луне пожаловался Волтерсому, и тот попытался меня отчитать.

— Послушай, я свободный человек, — сказал я. — Если я что-то решил, я это делаю.

И, как ни странно, на некоторое время из индонезийских газет исчезли нападки на Голландию. Чуть позже в Бонне стали циркулировать слухи, что я пообещал Сукарно, что наши отношения улучшатся. Конечно, наш посол сообщил об этом в Гаагу, где это только подлило масла в огонь. Но я считал, что сделал все, что мог, и не обращал никакого внимания.

После того, как в 1964 году страсти улеглись, Сукарно дал мне знать, что хотел бы повидаться со мной в Риме. Там мы и встретились за типичным «сукарновским» завтраком, на котором присутствовало человек тридцать, очень веселых.

— Пожалуйста, приезжайте в Индонезию! — сказал мне Сукарно. — Я хочу сотрудничать с «Филипсом».

— Приеду, если пригласите.

Приглашение пришло. Мне очень хотелось посмотреть, каковы возможности для бизнеса в этой огромной стране. Со мной ездил Нико Роденбург, который тогда возглавлял наш отдел телекоммуникаций. Мы пришли к базовому соглашению касательно технической помощи и обмена специалистами. Цель его была — вернуть национализированные филипсовские заводы в рабочее состояние. О восстановлении собственности, в силу политических обстоятельств, нечего было и думать, но удалось установить контакты с рядом влиятельных людей.

В итоге индонезийцы предложили нам подписать протокол о намерениях, в котором указывалось, что они хотят, чтобы «Филипс» выполнял определенные операции на заводах за плату. Результат не слишком успешный, но удивляться ему не приходилось.

В 1965 году Сукарно сменил генерал Сухарто. Тем временем я пришел к убеждению, что, если мы хотим хоть чего-то в Индонезии достичь, следует полностью контролировать свои проекты. Подписали соглашение, на основе которого «Филипс» стал первой иностранной компанией, с которой в Индонезии было создано совместное предприятие. Проект был выстроен на прочном основании. Его разработке предшествовали переговоры, которые Тромп провел с профессором Мохаммедом Садли.

В то время мне никак не удавалось встретиться с генералом Юсуфом, министром промышленности, что было необходимо, если мы хотели, дабы новое соглашение заработало. Когда бы я ни приехал в Индонезию, генерал Юсуф непременно оказывался за границей, либо, если бывал дома, обнаруживалось, что он чрезвычайно занят. Наконец мне удалось встретить его в амстердамском аэропорту.

— На мой взгляд, генерал, — сказал я, — успех нашего совместного предприятия зависит исключительно от нас с вами. Мы с вами — два дядюшки новорожденного племянника — нового предприятия. Если дядья между собой ладят, молодому человеку все нипочем. Но очень важно, чтобы дядюшки доверяли друг другу. Давайте договоримся: вы не верите тем нелестным слухам, которые непременно обо мне услышите, а я, со своей стороны, буду верить только хорошему о вас.

Мы обменялись рукопожатием и установили добрые отношения. До такой степени добрые, что порой беседовали друг с другом со всей откровенностью. В конце 1974 года генерал Юсуф специально прибыл в Голландию из Рима, чтобы вручить мне высочайшую индонезийскую награду, которой когда-либо удостаивался иностранец. Я высоко ценю это. От лица президента Сухарто он заявил, что это отличие дано мне не только благодаря вкладу компании «Филипс» в развитие его страны, но и в знак признания моего личного участия в установлении дружеских отношений между двумя нациями.

В новой компании «Филипс-Ралин» создался хороший климат. Руководят ею четыре менеджера: два индонезийца и два голландца. Первым делом поставили на ноги наш исконный ламповый завод. Затем его расширили за счет бывшего велосипедного завода, где стали делать трубки для люминесцентных ламп, колбы для электрических лампочек и стекло. Президент Сухарто и султан Хаменгку Бувоно IX из Джакарты прибыли в Сурабайю, чтобы присутствовать на открытии этого модернизированного предприятия. Я сидел рядом с Сухарто, который официально пользуется индонезийским языком, и ему все переводили. Когда я спросил его, на каком языке следует говорить мне, он ответил по-нидерландски:

— Вы доставите мне удовольствие, если будете говорить по-нидерландски. Я хочу, чтобы наши отношения с Нидерландами и «Филипсом» были самыми лучшими.

Итак, я говорил по-нидерландски и, к счастью, в ответ на шутки раздавался смех. К счастью потому, что индонезийцы любят смеяться и многие хорошо понимают наш язык. С легким злорадством я заметил озадаченное выражение лица у многих дипломатов, которые не могли понять, с чего это индонезийцы так сердечно смеются.

С тех пор я бывал в Индонезии много раз и завел там много друзей. Сегодня в Бандунге работает радио- и телевизионный завод «Филипс-Ралин», это довольно крупное предприятие.

Африка

Огромный Африканский континент таит в себе невообразимый потенциал. Я бывал там неоднократно, особенно в Восточной Африке.

Во время моего первого визита в Кению меня сопровождал мой сын Тон, который длительное время работал в Африке с движением «Моральное перевооружение» и хорошо изучил некоторые страны. В тот раз в Найроби нас принимал президент Кении Джомо Кениата. Поздоровавшись, он сразу сказал:

— Знаете, господин Филипс, когда я был в изгнании, то смог за полцены купить филипсовский приемник и благодаря этому следить за всем, что творилось в мире. — Под «изгнанием» он подразумевал свое участие в 1953 году в партизанском движении «Мау-Мау». Я заметил, что ему повезло больше, чем мне: когда я был в тюрьме, нам радио не дозволялось. Кениата спросил, когда я был «внутри». Во время немецкой оккупации, сказал я.