Формула жизни. Сборник рассказов

И вот мы вместе с тремя научными сотрудниками продираемся через объёмистые отчёты, машинные распечатки, графики, таблицы. Как люди, все они разные, но все проявляют неподдельный интерес и в одинаковой степени серьезно озабочены проектом. Сергей, высокий и худощавый, новоиспечённый (кстати, на наших спутниковых данных) кандидат наук лет тридцати пяти от роду, держит наготове несколько правдоподобных версий, которые пытается активно подкрепить в процессе обсуждения. Его тёзка, серьёзный и сосредоточенный Сергей Викторович, ветеран метеорологических исследований в стране, пытается понять проблему, отбрасывая вариант за вариантом, и постепенно выстраивая для себя ясное и чёткое видение ситуации. Хорошая традиционная научная школа, основа которой получить наилучший результат наименьшей ценой и в кратчайшие сроки. А для этого действительно надо уметь быстро отфильтровывать лишнее и постоянно очищать поле деятельности от мусора, напрямую продираясь к сути проблемы. Марина Фёдоровна, начальник отдела, а также профессор, говорит немного, по сути, но видно, что в голове у неё идёт напряжённая работа. Взаимопонимание у нас, за некоторыми небольшими шероховатостями, вызванными моими пробелами в знании метеорологии, практически полное. Я на ходу улавливаю или догадываюсь об определённых метеорологических нюансах, а собеседники "на лету" восполняют пробелы в моём метеорологическом образовании. Благодаря неплохому знанию физики и математики, а также общей эрудиции, я без труда, как губка, впитываю новые знания и тут же начинаю использовать их так, как будто родился с ними. Как известно, хороший стимул может очень сильно улучшить мыслительные и познавательные способности. А у меня стимуляция мощная - проблему надо решить быстрее, потому что своих дел хватает, и от меня зависит работа других людей, для которых должен выдавать расчётные задания. А с другой стороны, чем дальше, тем мне становится интересней, потому что я начинаю чувствовать, что на сей раз попался по-настоящему крепкий орешек и, скорее всего, с ценным ядрышком.

Часа в три мы все сходили в столовую, затем вернулись в отдел, и уже без перерыва продолжили осуждение часов до девяти. Я всё больше и больше утверждаюсь в своей первоначальной догадке, как плугом перепахивая все близлежащие окрестности и отбрасывая одну возможную причину за другой. Усталые, мы, наконец, выходим из здания, и тепло, как старые знакомые, прощаемся. На улице темно и тихо. И сразу накатывает светлое и грустноватое ощущение поздней осени.

С Сергеем Викторовичем нам по пути до станции метро, и мы, не в силах сразу переключиться на что-то постороннее, продолжаем обсуждать те же проблемы, но уже в спокойном раздумчивом темпе, предложенном Сергеем Викторовичем.

– Много разных факторов, трудно всё охватить. Казалось, мы всё учли, и, тем не менее, здесь какая-то принципиальная проблема. Дело явно не в технике. Все приборы работают как надо, к телеметрии претензий нет, программа расчётов протестирована на десять раз.

И неожиданно он заканчивает: "Тем и интересна наука, верно?" И ожидающе глядит на меня.

Мне приходится взять передышку, чтобы переключиться в несколько иное русло. Некоторое время мы молча шагаем по тёмной улице. Слышно, как по булыжной мостовой, вдоль трамвайной линии, ветер порывами метёт пожухлые осенние листья. Я думаю, и постепенно выстраиваю ответ. Почему-то не хочется отделываться общими фразами.

– Наверное, Вы правы. Наверное. Фигурально выражаясь, нами движет желание освоения новых пространств, неведомого. Не у всех, конечно, но, похоже, у Вас это основное жизненное горючее. Уйдёт это, что останется? Семья, дети - важно? Конечно. Но, скорее всего, это уже категории другого качества. Вот мы с Вами целый день "вгрызались" в неведомое пространство. С одной стороны - проблема, головная боль, обязательства, престиж организации, личный престиж, и всё из этой обоймы. А с другой стороны - загадка, волнующая тайна. И, скорее всего, тайна природы, а не технологический фактор. Тянет её разгадать? Ещё как! Зачем? Да потому, что она покоя теперь не даст! Как в детстве калейдоскоп - помните, такие картонные трубки, которые надо было вращать - почему появляются такие красивые узоры?! И пока не разберешь калейдоскоп и не поймешь, почему - не успокоишься.

Мой спутник некоторое время молчит, и снова стало слышно, как сухо шелестят сухие листья, гонимые ветром по булыжной мостовой. Наконец он начинает говорить, с какими-то светлыми интонациями в голосе.

– Думаю, что мне повезло в жизни. Ведь я против своей воли попал в метеорологию. Да. А потом так увлёкся, что ни о чём другом больше и думать не мог.

Я даже не знаю, что ответить на это.

– А знаете, Сергей Викторович, я как-то сразу это в Вас почувствовал. Не скажу, что позавидовал, потому что мне и самому задача интересна. Но вот в чём я не уверен, что такого рода интерес у меня сохранится на всю жизнь. Что-то подсказывает, что в какой-то момент могу запросто всё бросить и заняться чем-то совсем другим. Скорее всего, это будет другая область науки, но не обязательно. В конце концов, вопрос в самореализации, которую требует моя природа, всё моё существо. Хорошо, если кто разглядел издалека свою путеводную звезду, как Вы, в виде научной деятельности и, даже более того, как конкретную область науки, и она повела Вас по жизни. А если тебе интересен мир вообще, как тогда быть?"

– Значит, Вам надо продолжать искать своё, - убеждённо говорит Сергей Викторович.

– Может быть, может быть... Не знаю. А что если вот такие "переходы" между областями и есть моё? Может такое быть?
– задаю я, скорее всего, риторический вопрос. Не получив ответа, продолжаю: "Вы знаете, последнее время на ум всё чаще приходит одно интересное замечание из книги о Латинской Америке, о талантливом учёном по фамилии Гонгора, который так и не смог реализоваться, несмотря на все его многочисленные таланты и энергию. Среда не позволила. Вы никогда не слышали о Сестре Хуане? Другой пример загубленного таланта. И никому дела нет. А главное, и не будет. Общество накладывает ограничения, и в какой-то момент - совсем недавно - я начал это чувствовать. Говорят же, плетью обуха не перешибёшь. Конечно, от человека тоже многое зависит, кто спорит. По крайней мере, я бы хотел так думать. Но как-то постепенно прихожу к мнению, что жизнь тоже не лыком шита, и может вносить весьма существенные коррективы, особенно если чуть-чуть расслабишься. Сейчас кажется, что сил много, а сколько их на самом деле, и где предел? И как так сделать, чтобы и реализоваться, и не надорваться душой и телом?"

– Интересная мысль, - в лёгком замешательстве комментирует он моё высказывание, и продолжает: "В истории были люди, которые успешно занимались многими научными дисциплинами, и даже одновременно добивались значительных успехов в искусстве. Но их было немного. Меня такие люди всегда удивляли; я не мог понять, как они мыслят. Как можно утром написать замечательную поэму, а вечером вывести важную математическую формулу? Вы когда-нибудь задумывались над такими вопросами?"

Задумывался ли я над такими вопросами... Хорошо. Не уверен, что стоит отвечать, и почти уверен, что не надо бы мне этого говорить, но отвечу. Это всё ночь - коварное время, провоцирует на откровения, о которых утром, как правило, потом жалеешь.

– Задумывался. Несколько дней назад, повинуясь какому-то внутреннему зову, сам толком не осознавая, что делаю, сел к столу и написал первое в жизни стихотворение. В один присест, со всеми правками и переписываниями минут за десять. Стихотворения пишут многие, согласен. Но я немного разбираюсь в поэзии, и когда через два дня перечитал написанное, то понял, что написал хорошее стихотворение. Конечно, могу ошибиться, но я увидел совсем неплохой потенциал. Ну, а насчёт моих формул Вам известно.

Глянув на Сергея Викторовича в свете фонарей станции метро, к которой мы подошли, я увидел на его лице смесь недоверия, смятения и досады. Разговор для него становился явно в тягость. Всё. Как говорят математики, я вышел за область определения. Вторгся, так сказать, в область "неизведанного", и кроме разочарования ничего там не нашёл. Ну что ж. Ошибочка вышла. Ладно. Сергей Викторович говорит что-то о надеждах и самонадеянности молодости, но контакт утерян. Ясно, что он не понял того, о чём я хотел сказать. И я тоже "замыкаюсь". Жаль, жаль... Почему люди так плохо понимают друг друга?.. Думаю, их этому просто не учат, и потому зачастую нормальное общение подменяется обменом очевидными мыслями или стереотипными фразами на общие темы. Людей надо учить общаться, так же как их учат специальным знаниям. Ведь обсуждали мы досконально столько часов подряд технические проблемы, а поговорить на посторонние темы не смогли и десяти минут. И вместо полноводного, переливающегося на солнце живого ручья, наша беседа оказалась подстать жиденькому запоздалому ручейку после короткого летнего дождя.

Но, тем не менее, мы вполне дружелюбно прощаемся, и он с явным облегчением, что избавился от странного собеседника, идёт на автобусную остановку, а я спускаюсь в метро.

Вечер

К половине одиннадцатого добираюсь в Нахабино, в общежитие железнодорожников, где живу в комнате моего приятеля - его забрали в армию. Оглядываю свою спартанскую обитель, и на память приходит высказывание из уже упоминавшейся недавно прочитанной книги о Латинской Америке, написанной Джоном Кроу: "Those who have nothing else to glory in, glory in their hard lives. It is a proof of the fiber, a tribute to their race." - "Те, у кого нет никакой другой возможности прославиться, находят славу в своей трудной жизни. Это доказательство сути их характера, дань своей расе." Так ли уж прав автор книги? Как будто, если бы у людей была любая другая возможность, они бы обязательно предпочли её своей трудной жизни? Не думаю. Не все. А занятия наукой, если по-настоящему, это ведь тоже добровольно выбранная тяжёлая жизнь. Да, для многих просто работа. Но для меня гораздо больше. Может, я и не прав с таким моим отношением. Может быть... Но я так не чувствую. Хочу ли прославить себя научными открытиями или ещё как-то? Наверное. Впрочем, как и любой другой нормальный человек. Но не это для меня главное, далеко не самое главное. И, что интересно, со временем становится все менее значимым. В конце концов, "а судьи кто"? И что стоит их мнение в твоих глазах? Но тогда надо понимать, что в какой-то момент - неминуемо - останешься сам с собой, и будешь сам себе судья. Слушай своё сердце и доверяйся своему внутреннему чутью? А точно, что оно у меня правильное? Не всегда, не всегда... Но ведь и не хуже, чем у других, верно? Я вспомнил, как получилось сегодня с Сергеем Викторовичем. Мелькала же мысль, что не стоит так далеко заходить с ним в откровениях. Ведь ясно было, что не поймёт. Не послушал себя. Чудак!.. Говорят же - молчание золото, слово серебро. Учиться мне ещё и учиться жизни.

С такими мыслями я переодеваюсь, съедаю полбатона хлеба, запив его литром молока, превратившегося в кефир, и начинаю готовить расчётное задание для Саши на завтра. Время летит, и вот уже половина первого, когда пора ложиться спать. Но что планировал, успел сделать. Спать, спать...

День второй

Около шести утра я разом проснулся, чувствуя себя совершенно выспавшимся и прекрасно отдохнувшим. Из открытой форточки, синхронно с порывами ветра за окном, на лицо опускаются волны холодного воздуха. За окном стеной стоит непроглядная тьма поздней осени. Судя по сухому воздуху, дождя ночью не было. Для меня это означает сухие грунтовые дороги, так что сегодня бегу по направлению к деревне Малиновка. На случай дождя у меня другой маршрут для пробежки - вдоль Волоколамского шоссе, а затем по асфальтированной местной дороге, которая километров через пятнадцать упирается в село и там заканчивается. Но по утрам так далеко не бегаю; это у меня, так сказать, "маршрут выходного дня". Только выходные я устраиваю по настроению и по возможности, а не по календарю.