Формула жизни. Сборник рассказов

После затяжных холодных дождей погода наконец-то наладилась. Осеннее солнце даже чуть пригревало днём, и на полигоне я провёл совсем неплохое время, большей частью с лопатой в руках, строя из песка и земли разные модели неровной земной поверхности и проводя измерения. Эксперименты подтвердили мои расчёты. С работниками полигона мы зачехлили аппаратуру, законсервировав её на хранение, и тепло попрощались, сдружившись за эти дни увлеченной работы. Я им с самого начала объяснил, в чем проблема, и они прониклись интересом к задаче. Позже, когда пересекался с некоторыми из них, они с удовольствием вспоминали, как мы дружно и увлеченно работали; рассказывали, как я увлёк их своими рассказами о решаемой проблеме, и потому они так охотно помогали. Когда люди понимают, что делают, и знают, что от их усилий зависит успех общего дела, к которому они чувствуют свою причастность, то любая работа, что называется, в руках горит. А вот когда человека делают винтиком, смазкой в бездушной машине, то и отношение к работе равнодушное, и результаты безликие.

Однако даже с тремя параметрами система уравнений не решалась. Против моих ожиданий, решение на компьютере расходилось из-за сильной зависимости параметров в этих диапазонах волн. На проблему уже было потрачено много времени, так что начинали страдать мои основные дела. Пару раз, когда я, что называется, "завёлся", я еле-еле успел вовремя подготовить расчётные задания для других задач, которые формально для меня были важнее, для чего пришлось две ночи вообще не спать. Организм, правда, держал нагрузку за счёт хорошей физической формы, но в общем-то я понимал, что в таком режиме, работая "на два фронта", долго не выдержу. Надо было тем или иным образом побыстрее развязываться с этой задачей.

Финал

В четверг я проснулся часа в четыре утра. В общежитии было тихо. Снаружи, через форточку, доносился сыпучий шорох мелкого осеннего дождя, почти мороси. Машинисты пригородных поездов видать уже ушли на работу. В голове была спокойная ясность. Сон полностью улетучился. Я начал думать о своей задаче. Вскоре в мозгу как будто выплыло чёткое понимание, почему решение не сходится, и следом я не то что даже сообразил, но почувствовал, как эта нестабильность может исчезнуть. Если бы удалось найти аналитическое решение, что я уже не раз пытался безуспешно сделать, то оно за счёт определённых компенсирующих физических факторов должно быть устойчивым.

Я был прижат к стенке. Либо нахожу аналитическое решение, либо все мои труды идут прахом. Одним энергичным движением выпрыгнул из кровати, натянул трикотажные брюки и сходил в общий умывальник умыться. Затем в майке сел к столу, твёрдо вознамерившись на сей раз найти решение. Я не заметил, как рассвело, не слышал обычного шума в коридоре, сопровождающего пробуждение жителей общежития. Очнулся только когда начал заметно мёрзнуть - в комнате было градусов четырнадцать, не больше. Вспомнив, что мне надо в лабораторию, мигом оделся, и по шпалам подъездной дороги побежал на станцию, в надежде успеть на последнюю электричку до дневного перерыва.

В лаборатории я быстренько сделал что хотел, предупредил, что завтра не приду, и отправился в Нахабино, по пути купив продукты у метро. Быстро сварив гречневой каши и поев, сразу засел за расчёты. После восьми вечера в темноте около часа бегал по лесу за Малиновкой, незаметно добравшись до Дедовска, следующей станции и города. Вернувшись, снова засел за формулы. От начальных уравнений не осталось и следа, так как постепенно я вывел новые. Хотя до решения было далеко, какое-то обостренное чутье подсказывало, что пока, хоть и в потёмках, я всё же иду по верному пути. Просто чувствовал, что делать надо вот так; а почему, даже не задавался вопросом.

В час ночи, когда сонная тишина уже давно царила в общежитии, заставил себя лечь спать. Но ещё не было шести, когда в темноте уже бежал вдоль Волоколамского шоссе к Желябино, не замечая, где нахожусь, поскольку часто бегал по этому маршруту. А сейчас, когда голова была занята задачей, вообще бежал "на автомате".

После утренней пробежки до вечера выводил уравнения. Как будто мимо, не задев меня, протек серый бесприютный день с низко нависшими облаками, гонимыми ровным и сильным северным ветром. Незаметно впал в состояние какого-то ожесточения. Появилось ощущение, что теперь назад дороги нет. Я просто не мог допустить, что не выведу эту формулу для температуры земной поверхности. Теперь не только интеллектуальные, но и все силы души были брошены в ненасытную утробу мучавшей меня, не дающей покоя проблемы. Я наращивал и наращивал напор, доходя временами до остервенелости. Задача по-прежнему не была решена, но хоть и медленно, с преодолением постоянно возникающих препятствий, всё же дело продвигалось вперед. В другое время я бы отметил свою изобретательность, с которой разрешал возникающие одну за другой проблемы, но сейчас это было неважно. Просто чувствовал, что голова работает нормально. Мозги, что называется, взяли разгон и включились на полную мощь, а именно это мне сейчас и требовалось. Иногда решение приходило даже быстрее, чем я это осознавал.

В девять вечера чуть не с криком оторвал себя от стола и заставил совершить пробежку, после чего снова засел за формулы и уже не вставал до часу ночи. Решение казалось близко, и мне очень хотелось закончить работу сегодня, хотя где-то в глубине души понимал, что до завершения ещё далеко - если я вообще найду решение. (Голос желаний обычно заглушает голос разума.) Казалось, что теперь каждая клеточка моего тела жила одной-единственной целью. В какой-то момент мелькнула мысль: "Хотел бы я заниматься чем-нибудь более прогнозируемым и более осязаемым. Разумеется, не кирпичи таскать, но хотя бы разрабатывать какой-нибудь механизм или систему, которые можно видеть, осязать руками, и где - по определению объективной реальности, которая объединяет много взаимосвязанных факторов, - гораздо больше степеней свободы, а значит и шансов на успешное решение". Но в данный момент рассуждать на эту тему не имело смысла - дело зашло так далеко, что назад дороги нет и остается одно - продолжать двигаться вперёд. Хорошо бы ещё при этом знать, в какой стороне это "вперёд".

Сон был глубокий. И хотя проснулся около пяти часов утра, он всё-таки освежил, а пробежка до Желябино окончательно привела меня в рабочее состояние. Эти дни я ел мало, да и аппетита, сказать по правде, не было. Видать, организм переключился на потребление внутренних ресурсов. Тем не менее, к вечеру решил сходить в магазин, купить каких-нибудь продуктов. Погода была самая осенняя - промозглая, с налетающим то и дело мелким холодным дождём. Тяжёлые, почти чёрные облака низко нависли над землёй. "Да, такая облачность хорошо поглощает излучение", - мелькнула в голове мысль.

Магазин находился буквально за углом, так что времени я практически не потратил. Уже несколько дней я ничего не варил, и ел мало и редко, но сейчас это волновало меня меньше всего. Около девяти вечера, в темноте, оступаясь в невидимые в темноте лужи, снова пробежался до Желябино. На сей раз задержался там подольше, проведя хорошую тренировку в придорожном лесочке - подтягивался на ветках деревьев, которые находил чуть ли не на ощупь; прыгал на месте, подтягивая колени до груди, и делал другие упражнения. Надо было как-то сбить напряжение последних трёх дней, но даже интенсивная тренировка мало помогла, и я по-прежнему находился в состоянии лихорадочного возбуждения. "Ну и ладно, едем дальше", - сказал себе, снова усаживаясь за стол, когда прибежал назад в Нахабино.

В час ночи я опять диким усилием воли заставил себя прервать работу и лечь спать. Было ясно, что до конца ещё далеко, а значит и завтра надо быть "в форме", чтобы продолжить работу. За день я два раза заходил в тупик, и начинал с отправной точки, но пока неудачи не обескураживали меня. В глубине души я чувствовал, что основное направление правильное, а тупики дело житейское. Главное - не углубляться далеко по неверной дороге. Вовремя остановиться - большое дело. И пока это чувство меры меня не подводило.

Утром в воскресенье, около пяти часов утра, я бежал в темноте под холодным осенним дождём вдоль безлюдного в это время Волоколамского шоссе. Изредка мимо проезжали невидимые в темноте машины, обозначенные только светом фар, и было лишь слышно, как их шины врезаются в лужи воды на дороге. Неожиданно для себя впервые почувствовал совсем нехарактерный для меня приступ отчаяния. "Эй-эй!" - строго сказал себе, - "Ты, парень, кончай! Всё нормально. Дела двигаются! Держи напор!" Сказывалось напряжение последних дней, когда все силы были брошены на решение задачи. Увещевания помогли, и после пробежки опять засел за формулы. После обеда вспомнил, что с субботы у меня, что называется, не было крошки во рту, и попытался съесть немного хлеба и запить кефиром из прокисшего молока. Однако аппетита по-прежнему не было, и я не стал себя мучить, оставив мысль о еде. "Раз организм не хочет, ему виднее", - решил я, доверившись на этот счёт мудрости природы.