Формы и содержание. О любви, о времени, о творческих людях. Проза, эссе, афоризмы
Шрифт:
Но женщин, которые так считают, раз в 10 больше, чем мужчин, которые столько зарабатывают. Математика – страшная сила. Стоит ли удивляться, что он запутался в многочисленных семьях, детях, жёнах, любовницах, бывших, настоящих и будущих. Что с тобой он видится редко. Что, даже когда в свой день рождения ты надеваешь прозрачную маечку и выглядишь так, что любой звереет еще метров за 10, – он берет и отменяет свидание минут за 30 до встречи.
Ты читаешь Андре Моруа и Оскара Уайльда, Виктора Гюго и Германа Гессе, Джона Фаулза и Габриэля Гарсию Маркеса, Виктора Пелевина и Патрика Зюскинда. Ты читаешь серьезные умные книги, которые учат добру и духовной глубине. Ты читаешь
– А какие варианты?
Кто не дарит колье за миллион рублей, того не за что любить.
Тебе 26 – возраст, когда Лермонтов шагнул в вечность на одном из кавказских перевалов. Ты отлично выглядишь, но растущие годы тебя пугают. Ты «хочешь сыночка», хочешь семьи, любви, жизни… Но жемчужные когти гламура крепко впились в твое девичье сердце, и я вижу кровь на твоей солнечной загорелой коже.
Портрет №31. – Венец творения
Твои предки-цыгане кочевали в таборе, пили, гуляли и плясали. Побирались и нищенствовали, играли в кабаках и гадали по руке. Твои предки-крестьяне молчаливо пахали землю, ели из общей плошки, а глава семьи – большак – шлёпал по лбу огромной ложкой того, кто брал еду вне очереди. И те, и другие исправно размножались, потому что так делали их отцы, деды, прадеды. Да и как иначе?..
Твоя мама – инженер, добрая, обаятельная, но не знающая личного пространства. Твой отец – техник, ремонтник печатных машинок – не нашёл себя, когда на смену им пришёл компьютер. Не переучился, остался без работы, запил. Мама загуляла. Обоим было до тебя мало дела, хоть ты и единственный ребенок. Так прошло твоё детство. Когда тебе было 23, твой отец ослеп. Потом у него отнялись ноги. Потом он повесился в гостиной.
Ты сделала себя с нуля. Окончив гоповатую школу, ты получила сначала одно филологическое образование, потом другое. Ты стала специалистом по кадрам. Ты упорно переходила из одной компании в другую, на всё более хорошие условия. И везде тебя хвалили и повышали. Ты купила «Мерседес».
Ты путешествуешь по миру. Ты строишь своё тело, ходишь на фитнес, на танцы. Ты умеешь писать хорошие стихи. Ты – душа общества. Тебя многие хотят и многие любят. Ты счастлива в личной жизни. Тебе уже за 30, но ты по-прежнему не хочешь детей. А зачем, если жить для себя так интересно? Зачем, если твой род достиг в тебе пика? Куда еще развиваться венцу творения?..
Так культуры и цивилизации погибают, пережив свой высший расцвет.
Из цикла «Вся правда про Гуреева»
Полка
В школьные годы мой друг Денис Гуреев первый раз позвал меня к себе домой. Чинно показал гостиную с китайскими вазами, затем провёл в спальню.
– А это мой кабинет, – солидно произнес этот пятиклассник. – Вот мои полки с классиками. Особенно люблю Достоевского. Знал толк в страданиях!..
– Грешен был старик, – кивнул я. – Грешен…
– А вот самая моя любимая полка, – загадочно произнес он, указав на вполне заурядную на вид полку.
– А почему именно она? – не понял я.
– Она целиком состоит из книг, которые
я своровал в школе, – гордо сказал Денис.– Чудовище! – поразился я. – Как же моральные нормы, классика, Достоевский?..
– Не спеши с преждевременными выводами, мой юный друг, – неторопливо заметил Денис. – В школе эти книги всё равно никому не нужны. Я же вижу, что они стоят там годами, пылятся, никто их не берет. Ставят, чтобы образованность свою показать. А мне-то действительно нужно, для духовного роста!.. Вот я и ворую. А как?..
Камень
Классе в 8-м мы с Гуреевым решили положить на трамвайный рельс камень и посмотреть, что из этого выйдет.
– Тварь я дрожащая или право имеющий? – спрашивал Денис.
– Вот-вот! – поддакивал я. – Придёт трамвай – и узнаем.
Мы притаились за какой-то железобетонной хреновиной и стали ждать зрелищ. Не хватало только пива и чипсов.
Минут через пять вдалеке послышалось характерное дребезжание.
– Чёрт! Вадим! – воскликнул Денис. – А может, не надо? Может, уберем?
– Но ты же сам хотел «сделать пробу», узнать, на что ты способен, – возразил я. – Петлицу в куртке для камня вшил. Носил в школу этот камень за пазухой, неделю не решался…
– Но черт! Но ведь люди же погибнут! – не унимался Денис.
– А что делать? Зато мы убедимся, что мы – право имеющие, – спокойно отвечал я. – Познание себя требует жертв, порой человеческих.
Грохот, между тем, нарастал, трамвай увеличивался в размерах.
– Может, уберем, пока не поздно? – воскликнул Денис в панике.
Можно было уже разглядеть номер маршрута.
– Поздно, – обреченно сказал я. – Если ты бросишься туда сейчас, все увидят, что это ты хотел погубить пассажиров. Тебя посадят на 20 лет, и на зоне еще будут издеваться. А меня не посадят, хотя я хуже тебя. Еще хуже.
– Но я должен, должен это сделать, пусть это и разрушит мою судьбу! – закричал Денис. Он подбежал к дороге, но по ней, как назло, поехала плотная колонна машин. Денис не мог перейти ее и попасть к рельсам.
Трамвай пронёсся мимо, сметя этот камень своим дворником перед колесом, как любой другой мусор, ничего даже не заметив.
Денис повернулся ко мне:
– Задумали «Преступление и наказание», а вышел «Идиот».
Анненский
Как-то раз Денис пришел ко мне на день рождения и весь вечер пил вино. Он рассказывал нам о Серебряном веке русской поэзии. Особенно хвалил символиста Анненского – за духовность и утонченность. Минут за 10 до прихода моих родителей, высоко ценивших чистоту дома, аккуратность, опрятность, качество паркета, Дениса мощно вырвало у меня в коридоре, прямо перед входной дверью. Напоследок, под яростные вопли родителей, он сказал:
– Спасибо, Вадим, мне очень понравился твой день рождения. Очень душевно посидели. И компания такая интеллигентная. Так когда у тебя следующий день рождения?
Поджигатели
Лет в 12 мы ходили с Денисом по Москве, поджигая всё на своем пути. Основной жертвой был обычный июньский пух. Но в расход шли и объявления типа «Похудеть за 500 долларов» с зачеркнутыми первой и пятой буквами в слове «похудеть», мусор, газеты. «Мы хотим горящих зданий!» – гордо цитировал Денис моего любимого поэта Бальмонта.