Форпост
Шрифт:
– Ты полон страхов, а не любви… Избавься от них. И дорога найдется.
– Она уже нашлась, - сказал Серегин. – Кривая и скользкая. Я работаю на КГБ. И завтра в девять утра за мной приедет машина. Вот и послушаем, какие последуют указания относительно дальнейших планов…
– И как тебя угораздило влезть в эту гадость? – помрачнела она.
– Вполне закономерно…
– Но это - ужасный капкан!
– Да что ты о нем знаешь… - пробормотал он сокрушенно.
В девять часов утра за ним действительно приехала машина, привезшая его на конспиративную квартиру, где бодрый Евсеев познакомил
Новому куратору было далеко за сорок, отличала его неторопливая речь, мягкие усталые манеры, дружелюбно лучащийся взгляд за линзами очков в золотой оправе. Лицо и руки у него были такими розовыми, словно он отскабливал их щеткой. В облике и в рассуждениях его присутствовала несомненная претензия на интеллигентность, на которую Серегин первоначально «купился», однако, когда в речи собеседника прозвучали «волнительно» и «по-любому», Серегин, уяснив уровень личности визави, привычно разочаровался.
– Как служится в армии США? – последовал вопрос.
– Хочу уволиться, - сказал Серегин. – Зарплата – чепуха, обязанностей – воз. Карьеры – никакой, я эмигрант из враждебной страны.
– Зато – будущая пенсия, социальные блага…
– До них надо дожить, имея дело с вашей компанией, - откровенно сказал Олег.
– Тоже верно… - Уполномоченный шпион принялся протирать бумажной салфеткой свои очки. Упер в Олега близорукий взор водянистых очей.
– Главное – не дрейфить…
– Это я уже слышал.
– Когда?
– Вчера, всю жизнь… Да и сам себе это внушаю.
– Вот и правильно. Теперь вопрос: вы готовы выполнить серьезное задание Родины?
– Еще с пионерских времен.
– Хорошо. Тем более, пока никакой существенной пользы вы ей не нанесли… В общем – так: проведя законный отпуск, вы явитесь к представителю враждебной контрразведки и сделаете заявление: в Москве на вас вышла Лубянка, совершившая над вами акт насильственной вербовки. Мотив вербовки: шантаж. В Москве у вас беззащитная девушка, которую вы хотите вывезти в США, родители…
– Ну, так примерно и происходит… - не удержался Серегин.
– Это – жизнь, - качнул плечом собеседник, рассматривая освеженные его трудами очки на свет. – Ну, вот. С вами служит некто сержант Томас Бернс. Его сестра – Элис, симпатичная, надо вам доложить, особа, – шифровальщица в Пентагоне. Наше задание: выйти через брата на сестру, закружить ей голову и, желательно, сочетаться с ней законным браком. Эту легенду вы поведаете американским властям. Естественно, я излагаю общую канву, ее детальную проработку мы начинаем с вами завтра. Кроме того, в США вас могут потащить на полиграф, а потому вам предстоит пройти подготовку с нашими специалистами…
– А что насчет моего мнения? – поинтересовался Серегин. – И что насчет моей девушки?
– Вот эти вопросы вы и зададите секретным службам США, - улыбнулся уголком губы циничный шпион. – Думаю, с визой для вашей пассии они точно помогут… По-любому.
– Чтобы потом вместе с ней я оказался в американской тюрьме?
– Я думал, вы храбрый парень, а вы уже начинаете сдавать назад…
– Я-то – храбрый, - сказал Серегин. – И свою медальку вы с того срубите. Вопрос: интрижка с Элис, как понимаю, для отвода глаз…
– Я тоже так понимаю, - равнодушно кивнул разведчик. – Но большего сказать не могу. Большее – не в моей компетенции. Но даже если бы и в моей… - Он выждал многозначительную паузу.
– Черт с вами, - сказал Серегин.
– Вот с этим – не поспоришь, - поддакнул тертый шпион.
КИРЬЯН КИЗЬЯКОВ
В пору шестидесятых годов века двадцатого московские Сокольники были большой бревенчатой деревней. Привольно дышалось в них, и жилось по-сельски умиротворенно, хотя город наступал на скученные домики и дворики, лепились панельные коробки, укатывался асфальт, и профессия дворника, легко освоенная Кирьяном, становилась все более востребованной.
Он получил двухкомнатную служебную квартиру в новом пятиэтажном строении, обставив ее мебелью, доставшейся, также благодаря должности, без каких либо трат: зачарованные новомодными веяниями, жильцы в округе выносили на помойку антикварные комоды, столы и стулья из цельной древесины, меняя их на изящную современную обстановку, созданную из прессованных опилок, затянутых в лакированную фанеровку.
Родился сын, начались бессонные ночи, маята с пеленками и с детскими хворями. Между тем каждый вечер молодым родителям требовалось посещать институты. Пришлось нанимать нянечку, что существенно отразилось на семейном бюджете. Кирьян подрабатывал на ремонте квартир, научившись малярить и освоив ремесло водопроводчика.
Денег, хотя и в упор, хватало, как и разнообразного рода «халтуры». Сосед по подъезду, тихий пенсионер из отставных военных, владелец автомобиля «Победа», увеличивал свои доходы иным: частным извозом и, как заметил Кирьян, не бедствовал, ибо за гроши покупал казенный бензин у водителей грузовиков, а запчасти на машину – у слесарей в таксомоторных парках.
Эта вторая полукриминальная экономика, бодро и повсеместно развивающаяся в стране, высокоидейному Кирьяну претила, однако, не понимая природы ее возникновения, он чувствовал повсюду ее диктат, и дело оставалось за малым: или диктату не подчиняться и прозябать, либо принять его, как должное. То есть: самостоятельно добывать недостающее или же воровством компенсировать недоимки, числящиеся за властью, занятой своими делами, в том числе – принципиально противоречащими провозглашаемой коммунистической идеологии. Арсений на это заметил: человек не может быть одновременно русским, богатым и честным. Увы!
Родители навестили их по рождению первенца, прожили едва ли не месяц, изрядно подсобив в уходе за ребенком, а на прощание отец сказал:
– Правильно все идет, но не твое это… в дворниках. Ладно, жизнь сама все наладит. А институт – это дело, это – будущее.
– Я ж на агронома учусь…
– Вот и правильно. Свет на асфальте московском не сошелся. Но пока – чего ж – осваивайся, обживайся. Это – большая школа. И еще: дачу купи, ребенку воздух нужен. Да и вам с Дашей она не лишней будет.
– На какие-такие…
– Камни целы? Вот теперь даю тебе благословение… Распоряжайся по своему разумению. А я посмотрю, какое оно у тебя.
Долго и мучительно размышлял Кирьян над своим решением, но неотвязно стояла перед его глазами соседская красавица-«Победа», манила своим лаковым сверканием, тяжелой основательностью, матовым хромом облицовки, урчанием неведомого механизма, называемого мотором…
И в один из воскресных дней, преисполненный решимости, поехал Кирьян в район «Сокол», на окраину города, где в остатках некогда обширного села, раскинутого по обочинам бывшей тверской дороги, располагалась одна из изб, нужными людьми населенная.