Форс-мажор

– Ну и как? Симоха сильный или слабый?

– Симоха сильный, но он был один, – грустно улыбнулся Серега. – Ты послушай, что там у нас записалось, да перепиши на диск.

Мы разъехались.

Состояние, которое я испытывал по дороге в офис, бывает при автомобильной аварии, когда едешь, радуешься жизни, все у тебя отлично, и вдруг хлопок, удар, и сразу все плохо, и ничего назад уже не вернешь. И ты стоишь, чешешь в затылке, орешь на нарушителя или сам выслушиваешь претензии и думаешь, как было бы все хорошо, если бы ты поехал другой дорогой или переждал на светофоре. Невольно вспоминаются досужие рассуждения, в которые ты никогда не верил, о черных и белых полосах в жизни и о лавинообразном приходе неприятностей. Действительность, как разорванная на груди рубаха, обнажает всю немощность и мимолетность нашего благополучия, которое казалось таким рельефным и незыблемым. Как бы мне сейчас не помешал старик Хоттабыч или хотя бы Шурик с его машиной времени.

В проем железных ворот я въехал вслед за белоснежным «Лексусом» Ефимова. Интересно, как при такой грязи он умудряется сохранять машину почти в идеальной чистоте?

– Слышь, Коль, – улыбнулся Виктор при пожатии. – Не солидно директору большой фирмы ездить на такой машине.

– Да, ладно уж, мы как-нибудь по-босяцки, – я был рад его видеть. Он с такой легкостью относился к жизни, что его улыбка могла заразить оптимизмом самого конченого брюзгу. Немного радости мне бы сейчас совсем не помешало.

Пока мы поднимались по лестнице, он успел рассказать два анекдота, тупых и пошлых, но по настоящему смешных, так что я пошел на поправку, и когда мы вошли в офис, гримаса на моем лице уже отдаленно напоминала улыбку, лишь руки слегка дрожали.

– У тебя физиономия не в порядке, – насмешливо сказал Ефимов, когда мы зашли за ширму.

– Что такое? Сопли на щеках засохли или испачкался где?

– Озабоченная она у тебя какая-то.

– Да, уж, есть проблемы.

– Здесь?

– Нет, в рознице, в моем деле.

– Расскажи, может, помогу.

– Спасибо, Вить, не сможешь.

– А здесь как дела?

– Пока вникаю. Намечается кое-какой дефицит денег, а в целом, думаю, все будет в порядке.

– Я что зашел, – Ефимов крутил в руке карандаш, который взял с моего стола. – Мне водочка нужна, и рябина на коньяке. У тебя как, склады полные?

– Товар есть. Ты с отсрочкой работал?

– Да, вначале забирал из расчета на месяц торговли, потом постепенно рассчитывался.

– Без проблем. Только сейчас лучше будем работать маленькими партиями. Взял, продал, рассчитался, снова взял, – я еще вчера принял решение, что с отсрочкой платежей надо постепенно завязывать. – Ожидается повышение спроса на водку, поэтому нет смысла хранить ее в твоем магазине.

Ефимов с удивлением посмотрел на меня.

– А ты становишься хозяином, – сказал он, поправив очки. В голосе слышалась досада. – Ну ладно, мне все равно.

– По-моему, рябиновой настойки у нас сейчас нет.

– Зря. Ты отнесись к этому напитку посерьезней. Восьмое марта показало его высокую ликвидность.

Я написал на перекидном календаре на понедельник слово «рябина».

– Боишься забыть? Игорь никогда ничего не записывал, опасался налоговой инспекции, стукачей и конкурентов.

– Моя память оставляет желать лучшего, а я серьезно отношусь к советам умных людей.

– Говорят, ты что-то вспомнил из того вечера, когда убили Игоря? – осторожно спросил Ефимов.

– Кто говорит? – удивился я.

– Не помню, краем уха слышал, что ты даешь какие-то новые показания.

– То, что я вспомнил, вряд ли поможет.

Я видел, что Ефиму ужасно хочется поподробнее порасспросить меня об обстоятельствах того вечера, но он почему-то не решался, а мне не хотелось трепаться.

– Ладно, удачи, – попрощался Виктор. – Пойду к Алле, обычно она мной занималась. Если что, звони. Знаешь мой сотовый?

– Откуда?

– Вот, – он положил на стол визитку. – Ну, пока – пока.

На столе, поверх папок, которыми я занимался утром, лежал пропуск в банк с моей кривой физиономией и две платежки, каждая на пятьдесят тысяч, по этим платежкам мы покупали расходные материалы, которые потом продавали в «главспирт».

Я решил продолжить свои занятия с отчетами, но вдохновение не приходило. В окно заглядывало игривое светило, которое готовилось к закату, и на прощание целовало в глаза и щипало щеки. Цифры прыгали, а мысли возвращались к дневным событиям. Покопавшись в себе, я понял, что в настоящий момент я слишком растерян, испуган и зол, чтобы работать. Я подошел к окну, облокотился на подоконник и принялся смотреть, как наши клиенты набивают водкой москвичи, УАЗы и ГАЗели. Пару раз я позвонил подполковнику, но вместо него мне снова ответила девушка – робот. Надо будет уточнить у него, получали ли они дивиденды в этом году. И, вот вопрос, как бы помягче сообщить о том, что Игорь втихую от него пользовался кредитами? Интересно, какие еще вольности позволял себе Игорек без ведома партнера?

Я позвал Аркадия и попросил его объяснить мне, как со смартфона скачать информацию на компьютер и попросил приготовить мне к понедельнику всю кредитную историю предприятия. Для того, чтобы говорить с Нелей и подполковником, мне нужны были все факты.

Запись разговора я переписал на небольшой диск и положил его в стол.

Подступила знакомая тревога. У меня все болело: голова, руки и спина. Я понял, что соскучился по больнице, потому что вот уже месяца три не обследовался.

Оставшееся до семи время я грыз ногти, ерошил волосы и копался в своем телефоне, выбирая, кому из врачей позвонить. У меня на букву «В», под группой «врачи» – пятьдесят контактов. А когда увидел въезжающего во двор Серегу на моей десятке, так обрадовался, что чуть не забыл попрощаться с коллективом, потому что, во-первых, он не опоздал, а во-вторых, он мог привезти какие-нибудь утешающие известия.

– Сегодня обязательно напьюсь, – сказал Серега.

– Что, плохи дела? – с замиранием сердца спросил я.

– Да нет, просто устал, а мне еще пиво развозить.

– Сдвиги есть?

– Пока не густо. Но кое-какие рычаги воздействия на Симоху проклевываются. Все склоняются к мысли, что я оказался прав насчет общака. Мне обещали осторожно прощупать. Так же никто не сомневается, что на мокруху он и его бригада не пойдет. Это уже хорошо, но он элементарно может выиграть наши жизни в карты.

– Как это?

– Обыграет в карты какого-нибудь блатного, штук на сорок – пятьдесят, а у того денег нет. Он долг ему простит в обмен на наши трупы. И все шито-крыто, у всей бригады алиби, а как проигравший это сделает, не Симохины проблемы.

– Блин.

– По крайней мере, это произойдет не завтра. Точно не завтра. У нас есть время. Ты дозвонился до своего мента?

– Пока нет.

– Кстати, говорят, он хорошо крыши кроет. Готовит себе пенсию и не борзеет.

– Лично мне он не нравится.

– Эмоции в сторону. Деньги важнее.

– Ладно, мне пора.

Мы опять поменялись ключами, и я поехал в город.

Ровно в половине восьмого она села ко мне в машину. Она ни о чем не спросила, ничего не сказала, просто села и стала смотреть на меня. Мне тоже ничего другого не оставалось делать. Она была очень ухожена, хоть и не красавица. В ней чувствовалась порода. Возраст от двадцати четырех до тридцати. Черный кожаный плащ, воротник чернобурка. Длинные черные волосы. Нелька, конечно, красивей, но в ней нет такого шика.